Тафур уже начал терять терпение, как вдруг услышал приглушенные звуки музыки. Он приблизился к чаше фонтана, словно бы для того, чтобы получше рассмотреть статую, но тут же в смущении отвел глаза. Он увидел бронзовый торс и лицо ангела, лук, стрелы и лавровый венок на голове. Брат Антонио предупреждал его насчет современных статуй в Италии, но его всякий раз пугало то, что они представлены в натуральном виде, словно Адам или Ева. Звуки доносились сквозь журчание водяных струй, откуда-то из-за ковра. Еле слышное прикосновение пальцев к струнам лиры. Тафур направился в сторону коридора, предварительно бросив взгляд на стражников. Потом решительно отодвинул ковер и чуть приоткрыл находившуюся за ним дверь.
Под сводами комнаты горела лампа, размерами напоминавшая кадильницу в церкви. Игравший музыкант был скрыт ширмой, зато в центре комнаты, как раз под лампой, была очень хорошо заметна давешняя барышня, потерявшая платок. С нею – обе ее подруги. Взявшись за руки, то сходясь, то расходясь под звуки музыки, все три девушки танцевали. Они были в карнавальных масках – белой, золотистой и аквамариновой, но будь они даже закутаны, как монахини, он все равно бы их узнал. Его незнакомка повернулась вокруг своей оси и взглянула в направлении двери. Потом замерла на месте, прервав танец, и ее прекрасные глаза встретились с его взглядом. Одна из ее подружек вскрикнула, другая прыснула со смеху, точно так же, как незадолго перед этим на улице.
Тафур, успевший просунуть в дверь не только голову, но и ногу, застыл на месте, еще больше сгорбившись. И готов был сквозь землю провалиться. А прекрасная незнакомка вслед за своими подругами убежала за ширму, но прежде чем исчезнуть, еще раз обернулась и посмотрела на него. В коридоре послышались шаги. Тафур отпрянул от двери с пылающим лицом и едва не столкнулся с казначеем банка Медичи.
– Per piacere, signore, – произнес молодой патриций с доброжелательной улыбкой, – venite con me5.
Они направились к мраморной лестнице. И еще не успели пройти весь коридор, как вновь заиграла лира. Тафур не решался взглянуть в ту сторону, но в полумраке явственно видел перед собой живой взгляд ее глаз, то ли голубых, то ли зеленых, а может быть, и золотистых, цвета рождающейся в море утренней зари. Ее длинная коса с медным отливом напоминала язык пламени. Когда она побежала прятаться за ширму, две другие девушки окликнули ее по имени.
Симонетта.
* * *
Кабинет пропитался сладковатым запахом пергамента. Еще здесь пахло воском и горелым фитилем, словно кто-то только что затушил свечи. Тафур остановился возле двери, пока его глаза не начали различать впереди полки, уставленные манускриптами, медальонами и статуэтками. Потом подошел к письменному столу и нагнулся над медной лампой, в которой горела одна-единственная свеча. Ее металлический колпак был испещрен отверстиями в виде звезд, солнц, растущих и ущербных лун. Лучики света, просачиваясь через эти отверстия, отбрасывали на стены изображения странно расположенных небесных тел. Тафур прищурился и, закинув голову, взглянул на своды потолка. Казалось, он видит настоящий небосвод.
К тому времени, когда вновь отворилась дверь, он уже знал, где находится. Юноша из банка достаточно давно оставил его здесь в одиночестве и ушел, но он не слышал удаляющихся по галерее шагов. В конце галереи была лестница: спустившись по ней, можно было попасть во внутренний двор, а из этого двора – в помещение, где танцевала девушка по имени Симонетта. Но звуков лиры уже не было слышно.
– Lux in tenebris lucet, sicut in terra et in caelo6.
Голос, прозвучавший как удар колокола, заставил его вздрогнуть. На пороге кабинета стоял невысокий розоволицый мужчина со строгими глазами, наряженный в тунику и тюрбан, словно гранадский мавр. За его спиной появился юноша из банка с невозмутимой улыбкой. Незнакомец вошел в кабинет и учтиво поклонился. Неужели это он только что говорил на латыни? С трудом верилось, что у такого тщедушного человечка может быть столь сильный и звучный голос.
– Меня зовут Марсилио Фичино, я врач и преданный слуга семейства Медичи. Полагаю, вы знакомы с Америго Веспуччи, нашим поверенным в делах. Синьор Лоренцо сожалеет, что не может присутствовать здесь, поскольку участвует в совете Синьории, который собрался по случаю приближающегося карнавала. Его брат Джулиано в настоящее время оправляется после неудачного падения с лошади и также не может прибыть.
Теперь он говорил на тосканском наречии, медленно выговаривая каждое слово, чтобы быть уверенным, что его понимают. Молодой поверенный также отвесил поклон и указал на один из стульев возле письменного стола.
– Садитесь, прошу вас, – пригласил миниатюрный синьор Фичино. – Я слышал, вы изрядно напугали наших юных заговорщиц, собравшихся в зале.
Тафур укоризненно взглянул на улыбающегося Веспуччи, щеголявшего в атласном камзоле с кружевным воротником. Этот утонченный аристократ оказался на редкость неделикатным.
– На самом деле речь идет о сюрпризе для всех нас. – Фичино устроился на скамье у письменного стола. – Синьор Лоренцо намеревается показать танец, который вы видели, на завтрашнем празднике. Он сам придумал его и посвятил Венере, богине, которая всех пленяет, но никому не раскрывает своих тайн…
Фичино сделал паузу, а когда снова заговорил, в его голосе промелькнуло едва заметное раздражение.
– Если вы не сядете, нам придется разговаривать стоя. Однако будет куда удобнее, если мы все втроем присядем.
Веспуччи указал Тафуру на стул. Хозяин кабинета протянул руку и дернул за шнур колокольчика. Жестами он походил на священника, хотя и представился врачом. Да и голос его был голосом служителя Господа, проповедующего с амвона. Видимо, он был одновременно священником и врачом, а кроме того, еще и весьма экстравагантной, хотя и мрачноватой личностью. Туника и тюрбан вряд ли были карнавальным нарядом.
Вошел паж, неся на подносе серебряный кувшин и два бокала с испускающим пары вином. Веспуччи, по-прежнему улыбаясь, протянул один бокал ему, а другой взял себе. Тафуру вновь вспомнились слова Бенассара о беспричинных страхах и химерах воображения, именуемых предчувствиями. В затхлую атмосферу кабинета ворвались ароматы вина.
Каноник Фичино продолжил разговор:
– Прежде всего, дон Педро Тафур… Вы позволите называть вас вашим настоящим именем?
Тафур почувствовал, как сильно жмет ему в подмышках камзол. Он кивнул и поднес к губам бокал, чтобы собеседник не увидел его лица в этот момент. Он не мог пускаться в разъяснения, тогда ему пришлось бы выдать, какое поручение дал ему герцог Медина.
– Прежде всего прошу у вас извинения за это приглашение в столь неурочный час. Простите также, что заставили вас ждать, но мы до последнего часа не были уверены в том, что можем рассчитывать на ваше присутствие. Только в полдень мы узнали, что вы находитесь в городе. К сожалению, время торопит. Завтра вы отбываете в Венецию.
Тафур медленно поставил бокал на стол. Кроме брата Антонио, никто не знал маршрута его путешествия. Каноник перевел взгляд на Веспуччи, предлагая ему взять слово. Казалось, оба читали мысли Тафура.
– Вы предполагали выехать рано утром с почтовой каретой, чтобы в тот же день достичь Болоньи. Однако карета отправится в путь сильно нагруженной, и для вас будет большой удачей, если вы к вечеру доберетесь до Сассо. Да и на следующий день вы вряд ли успеете добраться до побережья в Ферраре раньше, чем отчалит последний баркас, и придется заночевать во владениях Эрколе д’Эсте. А этого я бы не рекомендовал, если вы хотите отплыть в воскресенье на Родос, сохранив не только здоровье, но и весь ваш драгоценный багаж.
Веспуччи говорил слащавым и немного гнусавым голосом, но с менее заметным акцентом, нежели Фичино. Тафур вновь понимал каждое слово. «Сохранив не только здоровье, но и весь ваш драгоценный багаж». О чем еще они успели пронюхать за считаные часы, начиная с полудня? Он обернулся к Фичино и с удивлением заметил улыбку на устах каноника. Тот пожал плечами:
– Действительно, дон Педро, мы кое-что узнали о вас. Вы сами заставили нас это сделать за вашей спиной. Мы не могли поступить иначе, коль скоро речь шла о чужестранном госте Флоренции и доверенном лице герцога Переса де Гусмана: наш дом почитает за честь служить его интересам. Как вам объяснил Америго, дорога таит в себе множество опасностей. Ехать с почтовой каретой крайне безрассудно. Синьор Лоренцо предоставит в ваше распоряжение экипаж и охрану, чтобы вы завтра в полночь могли выехать в Венецию. Вы выиграете целый день, поедете под охраной, и к тому же вам представится возможность лицезреть перед отъездом танец Венеры.
Тафур отпил большой глоток из бокала. А если он предпочитает уехать сию же минуту? Он глубоко вздохнул и выпрямился на стуле. Тут нужно было действовать наугад.
– Могу вас уверить, что интересы герцога надежно защищены. – Он отогнул полу плаща, вытянул на вершок шпагу из ножен и тут же с коротким звяканьем задвинул ее на прежнее место. – Сделайте милость, передайте синьору Лоренцо, что я глубоко признателен ему, но не могу брать обязательства за герцога без его согласия. Что же касается лично меня, то я сомневаюсь, что могу быть полезен этому дому чем-то таким, чего не могут для него сделать другие, а быть должником не в моем обычае.
Фичино медленно встал и обошел письменный стол. Невозмутимо взглянул на шпагу.
– Это толедский клинок? Простите мне мое любопытство, но я хотел бы полюбоваться еще раз.
Тафур поднялся со своего места, извлек шпагу из ножен и, положив ее конец на левое предплечье, протянул канонику:
– Она досталась мне в наследство от деда, дона Альваро Тафура, который заказал ее для моего покойного отца дона Хуана Тафура у мастера Пелайо из Толедо.
Каноник впился в длинный вороненый клинок восхищенным взглядом. Однако же не захотел брать его в руки.
– У вас может составиться превратное представление обо мне. Я солдат от медицины и знаком с оружием только по тому ущербу, какой оно наносит. Хотя способен увидеть в нем красоту, каковая всегда присутствует в творениях настоящего мастера.
Тафур убрал шпагу в ножны. Каноник пристально взглянул на него:
– И еще я способен быть верным слугой, дон Педро. А потому настаиваю, чтобы вы ехали в экипаже и под охраной, каковую вам предоставляет этот дом. Ваша отвага не принесет никакой пользы, если вы не доберетесь живым до Родоса. И еще больше осложните задачу герцогу, без нужды рискуя тем, что он вам доверил. Примите от его имени руку друга, который с должным уважением относится к его высокому титулу. Заверяю вас, что род Медичи не имеет обыкновения требовать плату за свои благодеяния.
Тафур выдержал его взгляд. И вдруг почувствовал, что его подташнивает. Он искоса взглянул на бокал и попробовал припомнить, пил ли вино Веспуччи. Да нет, синьору Фичино незачем прибегать к знаменитым флорентийским зельям. В голосе каноника ощущался напор, он стал вдруг звонким, как сталь клинка.
– Что же касается лично вас, – произнес он, вновь усаживаясь на скамью, – то вы ничего не будете должны. Более того, возможно, это мы будем вашими должниками, когда вы выполните свое поручение. Вы окажетесь на Родосе, у самых ворот Востока, где достоинства такого рыцаря, как вы, будут бесценны, и станете полновластным хозяином своей судьбы. Синьор Лоренцо хочет предложить вам там одно дело. Он поручил Америго и мне поставить вас об этом в известность.
Тафур почувствовал приступ тошноты. Никакое это не зелье, а его кишки, которым он не давал работы с самого утра, после того как позавтракал бобами с салом.
– Моя судьба по-прежнему будет зависеть от воли герцога. Я не могу перейти в распоряжение дона Лоренцо без его соизволения.
– Разумеется, так оно и должно быть. Но я даю вам слово, что наша просьба не принесет никакого вреда герцогу. Вы же получите немалые выгоды. Напишите письмо в Санлукар с просьбой разрешить вам отправиться на Восток. Америго отошлет его через францисканцев, у которых, если не ошибаюсь, нашел приют брат Антонио Марчена, ваш приятель. Мы доставим вам ответ на Родос. Хотя, безусловно, прежде вы должны узнать, в чем заключается наше предложение.
Маэсе Фичино был не иначе как волшебником или прорицателем. Либо брат Антонио случайно проговорился. Не хотелось огульно обвинять его, но именно по его милости Тафур попал в столь безвыходное положение. Он откинулся на спинку стула и прикрыл глаза, слыша урчание в своем желудке. Фичино подал знак, и Веспуччи вышел из кабинета, закрыв за собой дверь. Тафур обратился в слух, но перед его мысленным взором почему-то возникла танцующая Симонетта. Он сможет вновь увидеть ее завтра. Ее платок до сих пор у него.
– Никогда и никому не рассказывайте о том, что вы сейчас услышите, – произнес Фичино.
Его голос словно рассеял полумрак кабинета. Тафур потом часто вспоминал эти слова.
* * *
– Вы когда-нибудь слышали о Гермесе Трисмегисте?
Каноник встал и достал с полки книгу. Потом, поднявшись на цыпочки, дотянулся до кожаного цилиндра на верхней полке и тоже положил его на стол. Из лампы посыпались искры, когда он садился на прежнее место.
Тафуру вспомнилось изможденное лицо Мануэля Бенассара. Что-то такое толковал ему старый еврей о знаменитом Гермесе. Но это было в тот вечер, когда неподалеку Кармен с Тересой шили, сидя у окошка.
– Это был египетский мудрец, живший во времена Моисея, – рискнул он. – По-моему, он предсказал пришествие Иисуса Христа, так же как и сивилла Кумская.
Фичино, похоже, был удовлетворен ответом.
– Действительно, это был мудрец и предвозвестник нашей веры. Об этом говорят Лактанций и Августин, хотя последний ошибочно утверждает, что в Моисеевы времена жил астролог Атлас, дед Гермеса. Цицерон же считает, что на самом деле существовало пять разных Гермесов… – Каноник остановился, увидев смущенное лицо собеседника. – Но вы сказали главное. И в любом случае речь идет о древнейших временах. Кое-кто даже полагает, что Гермес – это сам Моисей, и отсюда идет слава о его мудрости и святости.
Тафур в растерянности кивнул. Каноник снова довольно улыбнулся.
– Вы не просто вооруженный рыцарь, каковым имели честь представиться, но вдобавок рыцарь просвещенный. Иначе и быть не могло, если принять во внимание, откуда вы прибыли. Мы превосходно поймем друг друга. – Фичино придвинул к нему снятую с полки книгу. – Возможно, вам знакомо сие сочинение?
Тафур открыл черный кожаный переплет. И увидел слева яркий фронтиспис с изображениями солнц и треугольников, гирлянд и херувимов. Почему-то он не удивился, увидев знакомое имя:
Pimander
ab
Hermes Mercurius Trismegistus
Ex lingua graeca ad latina
Marsilius Ficinus traduivit7
Он слышал, что легендарные трактаты Гермеса тайком читали при дворах половины Европы. Однако до сих пор ему не доводилось держать их в своих руках.
– Не думайте, что я показываю ее вам из тщеславия. – Фичино указал на книгу. – Это не более чем слабая тень оригинала. И, боюсь, своими трудами я приобрел меньше, чем потерял.
Каноник отодвинул книгу и лампу. Он открыл кожаный цилиндр и развернул на столе пергаментный свиток, весь помятый и пожелтевший. Тафур узнал большие греческие буквы, но заранее сдался, даже не попытавшись прочесть их. Поля были испещрены цифрами и диковинными значками, а кое-где – изображениями руки с перстом, указывающим на тот или иной абзац. Чернила до того выцвели, что казалось, вот-вот окончательно растворятся в мерцании свечи.