Далее мы приводим описание некоторых качеств пира, таких, как зрелость, терпение, вера в Господа, свобода от иллюзий, свобода от себя, а также принадлежность миру и одновременно свобода от мира.
Зрелось (пухта)
Понятие «пир» прекрасно описывается одной персидской фразой. Пир называется «мард-и-пухта-ва-джохан-ди-дах». «Мард» означает «человек»; «пухта» – «готовый, зрелый, взрослый», «джохан-дидах» означает «тот, кто повидал мир и понимает человечество». Следовательно, пир – это зрелый и опытный человек, которому довелось много путешествовать как в физическом мире, так и на Пути Реальности.
Терпение (сабр)
Проходя по различным стадиям человеческого развития на Пути суфия, пир долгие годы проводит в роли ищущего. Чтобы стать пиром, необходимо достичь стадии терпения, которая является пятой ступенью развития человека в суфизме (глава 7).
Ибн-Араби (ум. в 1240 г.), суфийский святой из Андалузии, так описывал взаимодействие со своим пиром:
Однажды, когда мы вместе прогуливались по берегу моря, он [мой пир] спросил меня о смысле слов Господа: «я не требую от них поддержки и не нуждаюсь в том, чтобы они кормили меня». [Коран, сура 101: 57]. Я ушел, не ответив. Четыре года спустя я встретил его и сказал, что нашел ответ на вопрос.
– Так скажи мне, каков ответ, – сказал он. – Ибо через четыре года для него настало время.
И я ответил ему, удивляясь, что учитель до сих пор помнил, о какой суре шла речь (1971, 119).
Заданный суфийским пиром вопрос превосходил и интеллектуальное, и очевидное значение стиха Корана. Хотя Ибн-Араби с самых юных лет понимал стихи Корана и пользовался репутацией искусного толкователя, он воспринял вопрос пира на более высоком жизненном и духовном уровне. Ибн-Араби осознал, что не готов всем своим существом постичь и оценить значение стиха. Знал он также, что немедленный или импульсивный ответ окажется просто интеллектуальным упражнением. Поэтому он молча покинул пира и на протяжении четырех лет терпеливо медитировал на суру. Путем терпения и продолжительного внутреннего переживания стиха Ибн-Араби достиг просветления.
Опыт терпения необходим и для пира, и для ищущего. Суфии нередко используют метафору зрелого плода для иллюстрации значимости терпения и смирения. Незрелый плод невкусен, горек и может вызвать расстройство желудка. Однако, созрев, он дарит радость другим и получает возможность нового рождения посредством семян.
Суфий достигает стадии терпения, пройдя стадии покаяния, воздержания, самоотречения и бедности (главы 6 и 7). Хотя готовность стать пиром невозможно измерить в терминах времени, в среднем под руководством пира это занимает около 12 лет.
Абсолютная сознательность ученика
Пиру обязательно необходимо освободиться от поглощенности самим собой, чтобы настроиться на физическое, психологическое и духовное состояние ученика. Пир становится зеркалом, не только отражающим Возлюбленную Реальность и Красоту Природы, но также интуитивно воспринимающим внутреннее состояние и внешнее поведение ученика. Посредством психодуховного единения, превосходящего слова, мысли, время, место и преходящую реальность, пир помогает ученику воспринимать бессознательное и Универсальную Реальность.
История о Джунаиде и его пире по имени Сари Аль-Сакати наглядно демонстрирует этот процесс:
Как известно, Джунаид отказывался говорить перед своими учениками до тех самых пор, пока был жив Сари [его пир]. Но однажды ему приснилось, что Апостол [пророк Мухаммед] обратился к нему со следующими словами:
– О Джунаид, говори с людьми, ибо Бог сделал твои слова инструментом спасения человечества.
Проснувшись, Джунаид понял, что его собственное положение превосходит положение Сари Аль-Сакати, поскольку сам Апостол повелел ему проповедовать. На заре к Джунаиду явился ученик Сари со следующим посланием:
– Ты отказывался проповедовать ученикам, когда они просили об этом; ты также отверг обращения багдадских шейхов и мою личную просьбу. Теперь же, получив указание Апостола, последуй ему.
– Фантазия тут же улетучилась из моей головы, – рассказывал впоследствии Джунаид. – Я осознал, что Сари во всех ситуациях знал мои внешние и самые сокровенные помыслы, и что его сан куда выше моего, поскольку он мог проникнуть в мои потаенные мысли, а я о его состоянии не знал ничего. Я отправился к учителю, попросил прощения и поинтересовался, откуда он узнал о том, что во сне я видел Апостола. Он ответил следующее:
– Мне приснился Бог. Он сказал, что послал к тебе Апостола, чтобы тот убедил тебя начать проповеди.
Эта история содержит явное указание на то, что духовные наставники всегда и полностью осознают внутреннее состояние учеников (Hujwiri, 128—129).
Эта история иллюстрирует два момента. Первый – особая связь между пиром и его учеником. Они настроены друг на друга на вербальном и невербальном уровнях. Откровения нередко посещают обоих единовременно, и между ними возникает связь – во время медитации или во сне. Вместо того чтобы общаться посредством слов, пир и его ученик находятся в психологическом единстве, неограниченном пространством и временем. Второй заключается в том, что человек не может стать пиром по желанию или выбору. Стремление или желание стать пиром само по себе является признаком мании величия и препятствием на Пути Реальности. Истинный суфийский пир никогда не назовет себя пиром.
Суфии используют еще один психологический процесс, который называют «кхатир» (мимолетная мысль), чтобы стать более восприимчивыми к людям. Мимолетная мысль во многом напоминает первую мысль, которая приходит на ум в процессе свободной ассоциации на сеансах психоанализа и психотерапии. Худжвири описывал мимолетную мысль (кхатир) как зарождение в мозгу первой мысли, которая быстро замещается последующей. Суфии обращают особое внимание на начальную мысль, поскольку считают, что она приходит непосредственно от Бога:
… Кхайру Нассаджу подумалось, что Джунаид стоит у его двери, однако он [решил] пренебречь этой мыслью. Однако мысль возвращалась второй и третий раз – пока он не вышел и не увидел Джунаида. Тот сказал:
– Если бы ты послушался первой мысли, мне не пришлось бы стоять здесь все это время (Hujwiri, 387).
Свобода от иллюзий
Качества пира превозносятся в суфийской поэзии. В зависимости от эпохи, культурной ситуации и собственных потребностей ищущего, пиру приписывались различные метафизические силы, такие как телепатия, ясновидение и даже способность творить чудеса. Однако в большинстве суфийских книг подчеркивается сущность пира как целостного, универсального человека, а не личности, обладающей магическими силами или всемогуществом.
Следующий рассказ приписывают Рабие, женщине-суфию, жившей в VIII в. н. э.; в нем говорится о ее встрече с другим суфием, Хасаном из Басры:
… он [Хасан] увидел Рабию, когда та стояла возле озера. Бросив молитвенный коврик на поверхность воды, он воскликнул:
– Рабия, приди! Давай молиться <…> здесь!
– Хасан, – ответствовала Рабия, – когда ты начинаешь демонстрировать свой духовный товар на мирском рынке, то лучше показывай то, чего нет у других, тебе подобных, – с этими словами она подбросила молитвенный коврик в воздух и полетела на нем.
– Давай уж лучше здесь, Хасан, где нас смогут увидеть люди! – позвала она.
Хасан, не достигший этой ступени, промолчал. Рабия решила его утешить:
– Хасан, – заметила она, – то, что делаешь ты, могут делать даже рыбы, а то, что делаю я, подвластно мухам. Настоящее дело находится выше всех этих трюков. Человеку следует посвящать себя настоящему делу (Attar, 1966, 45).
Свобода от себя (фана)
Хотя не каждый пир способен достичь свободы от себя (фана), каждый пир должен постоянно работать над собой, освобождаясь от самодовольства, самомнения, эгоизма, жадности, стремления к власти и предрассудков (глава 5). Пир готов пожертвовать ради людей всем. Он или она живет во имя добровольного служения, совершая его со смирением и энтузиазмом.
Быть частью мира
Суфийский пир принадлежит миру и в то же время свободен от него. Суфий должен иметь работу и приносить пользу обществу. Желательно, чтобы пир состоял в браке. Семья, родительские обязанности способствуют взаимодействию с повседневной реальностью и необходимы для достижения зрелости.
Биографии суфийских пиров показывают, что большинство из них преуспевали в какой-либо профессии или ремесле. Например, Аттар, суфийский пир и автор множества книг, живший в XII в. н. э., работал аптекарем. Занимаясь своим магазином, в свободное время он сочинял суфийские стихи и писал биографии других суфиев. Ни одна из профессий не рассматривалась как недостойная пира. Некоторые из величайших суфийских пиров работали носильщиками, разносчиками воды и уборщиками. И хотя некоторые из них пользовались уважением правителей, которые постоянно искали у них советов, на суфиев никогда не оказывали влияние их богатство, власть или слава.
Свобода от мира
Пир одинаково относился и к правителям, и к нищим. Нередко пир ставил под вопрос и оспаривал мирские деяния правителя. Ниже мы приводим рассказ о встрече Ибрагим Ибн Адхама, царя Балха, с суфийским пиром.
Внезапно в комнату вошел человек ужасной наружности, настолько страшный на вид, что никто из королевской свиты и слуг не отважился спросить его имя; языки у всех прилипли к гортани. Вошедший не спеша прошествовал по комнате и подошел к трону.
– Чего тебе надо? – резко спросил Ибрагим.
– Я только что нашел этот караван-сарай, – ответил незнакомец, говоря о королевском дворце как о постоялом дворе.
– Это не караван-сарай: это мой дворец. Ты сумасшедший! – закричал Ибрагим.
– Кому дворец принадлежал до тебя? – поинтересовался человек.
– Моему отцу, – ответил Ибрагим.
– А до него?
– Моему деду.
– А еще раньше?
– Тому-то и тому-то.
– А до этого?
– Его отцу.
– Куда они все ушли? – уточнил незнакомец.
– Их уже нет. Они все умерли, – ответил Ибрагим.
– Так разве это не постоялый двор, куда приходит один, когда уходит другой? – С этими словами незнакомец исчез.
(Attar, 63—64)Эта встреча, наряду с другими подобными случаями, пробудила в Ибрагиме искру раскаянья. Вскоре после этого он отрекся от царства и последовал воздержанию и самоотречению на суфийском Пути Реальности.
Худжвири обобщил качества пира следующим образом:
…он должен быть человеком высокой нравственности <…> который исходил все холмы и долины Пути, вкусил экстазы «состояний», познал природу действий и ощутил суровость Божественного величия и милосердие Божественной красоты. Более того, он должен исследовать состояние своих учеников и рассудить, к чему они в итоге придут: кто из них уйдет [регрессия – возвращение к более примитивной стадии], кто останется на месте [фиксация], а кто достигнет [зрелости и интеграции]. Если он предвидит, что настанет день, когда они покинут этот Путь, то должен запретить им ступать на него. Если ученики остановятся, пиру необходимо пробудить их рвение. Если они достигнут цели, он должен дать им духовную пищу. Суфийские шейхи – целители человеческих душ (с. 55).
Потребность в пире
Суфии считают, что к зрелости невозможно прийти в одиночку. Для этого необходимы руководство и дисциплина. Путь неведом, ночь темна, дорога полна опасностей. Путника подстерегают опасность эгоизма, ложные видения, неправильное толкование мистических состояний, препятствия в развитии, задержка в одном из состояний, обращение к наркотическим веществам, способным вызывать мистические состояния, а порою непобедимые страхи и сумасшествие (Shafii, 1968, 11).
Преодоление границ преходящего «я» не может быть достигнуто усилиями только самого «я».
(Rumi, Mathnawi, книга 1, 181)Чтобы воспользоваться психологическим и духовным руководством пира, необходима эмоциональная готовность. Для описания этой готовности нередко прибегают к метафоре изготовления вина. Виноград собирают лишь тогда, когда он созреет. Затем винодел отжимает его и на некоторое время оставляет в покое, позволяя забродить. Качество изготовленного вина в большей степени зависит от свойств винограда, а не от мастерства винодела. В этой метафоре под виноградом понимается ищущий, а под виноделом – пир. Прессование – это освобождение личности, а состояние покоя (брожение) – медитация.
На Пути человека постоянно подстерегают опасности себялюбия и самодовольства. Эту западню ярко описывает Абу Язид:
На протяжении двенадцати лет, – сказал Абу Язид, – я был кузнецом собственной души. Я отправлял душу в огонь дисциплины и раскалял докрасна в пламени напряженного труда. После этого я бросал ее на наковальню осуждения и принимался ковать молотом самобичевания – до тех пор, пока на сделал из своей души зеркало. Пять лет я служил сам себе зеркалом, полируя его всеми возможными способами богоугодного служения и послушания. После этого я год смотрел на свое отражение и обнаружил на своей талии пояс неверия, сотканный из заблуждений, кокетства и самомнения, ибо я полагался на свои действия в послушании и с одобрением относился к собственному поведению (Attar, 113).
Рассказ Абу Язида раскрывает склонность ищущего к самомнению и гордости, которые не покидают его даже на Пути. Существует опасность возгордиться даже воздержанием, отречением и медитацией. В таком случае все эти практики перестанут служить средствами дальнейшей интеграции и превратятся в препятствия.
Поиски пира
Когда ищущий осознает потребность в дальнейшей интеграции, начинается поиск пира. Он может продолжаться недолго, а может занять много лет. Истинный поиск – это не минутная прихоть. Он представляет собой серьезное начинание, исходящее из глубоко осознанной потребности ищущего. Если поиски предпринимаются из соображений самомнения, гордости, материальной или общественной выгоды, то они оказываются лишь препятствием на Пути и служат дальнейшему раздроблению души ищущего. Чем более искренним и преданным оказывается в своих поисках человек, тем ближе он к цели.
В 3 книге «Матнави» Руми так писал о поисках пира:
(Ghani, 1951, 219)Потребность в наставнике и его поиск характерны не только для суфизма. Гуру в йоге, дзен-мастер в дзен-буддизме, духовник в христианстве – все это наставники на Пути. Потребность в духовном учителе упоминается и в Каббале, еврейской мистической традиции. Согласно этому учению, для того, чтобы постичь Книгу Ецира, даже избранному Богом пророку Аврааму был нужен учитель:
Он [Авраам] сидел в одиночестве и размышлял об этой книге, однако ничего не мог понять, пока с небес не прозвучал голос:
– Ты хочешь стать равным мне? Я – Един, я создал Книгу Ецира и изучил ее; ты самостоятельно не сможешь постичь ее. А потому найди себе товарища и размышляйте вместе, и вы поймете написанное в ней.
Тогда Авраам отправился к своему учителю Симу, сыну Ноя, и сидел с ним три года. Они размышляли над книгой, пока не поняли, как создать мир. И по сей день, нет человека, который смог бы постичь книгу в одиночку (Scholem, 1965, 176).
В первой книге «Матнави» Руми символически проиллюстрировал потребность в наставнике:
Жил один купец, который держал в клетке попугая. Собираясь отправиться по делам в Индию, он спросил, не надо ли тому что-нибудь передать родственникам, жившим в этой стране. Попугай попросил сообщить о том, что его держат в неволе, в клетке. Купец обещал исполнить просьбу и, оказавшись в Индии, передал сообщение первой встреченной стае попугаев. Услышав новость, одна из птиц тут же свалилась замертво. Купец рассердился на своего попугая за то, что тот отправил такую убийственную весть. Возвратившись домой, он строго отчитал его. Но едва попугай услышал слова купца, как тоже упал замертво. Оплакав его смерть, купец вынул тушку из клетки и выбросил; однако, к его удивлению, попугай тут же ожил и улетел восвояси, объяснив бывшему хозяину, что его индийский сородич только притворился мертвым, тем самым, показав пленнику путь к освобождению (Whinfield’s translation, 1973, 28).