– Если вы, благородные мужи, оказываете нам, недостойным, такую великую честь, то мы готовы всю жизнь носить ваши плетки и повсюду сопровождать вас с фонарем, – в один голос отвечали четверо главарей.
– Раз вы, бесстрашные герои, согласны бороться вместе с нами за правое дело, то готовьтесь в дорогу, и все мы пойдем в Ляншаньбо, – радостно сказали Сун Цзян и Чао Гай.
Все остальные вожаки также остались этим очень довольны. Переночевав в стане, они на другой же день тронулись в путь. Впереди, как и раньше, выступали Сун Цзян и Чао Гай. А за ними в прежнем порядке двигались и остальные отряды на расстоянии двадцати ли друг от друга. Уходившие вместе с ними четыре главаря, собрав все свои пожитки и ценности, подожгли покинутый лагерь и возглавили шестой отряд в пятьсот человек.
Сун Цзян был очень рад, что ему удалось присоединить силы этих четырех удальцов. Сидя на коне, он ехал рядом с Чао Гаем и вел с ним беседу:
– Правда, за время моих странствий мне пришлось пережить немало страхов, но зато я повстречался со многими хорошими людьми. И теперь, когда я опять еду, дорогой брат, к вам в лагерь, в моем сердце установилось спокойствие. Я твердо решил навсегда связать свою судьбу с вашей.
Так, беседуя всю дорогу о всякой всячине, они незаметно добрались до кабачка Чжу Гуя.
Здесь следует сказать о том, что четыре вожака, остававшиеся в Ляншаньбо охранять лагерь, – У Юн, Гун-Сунь Шэн, Линь Чун и Цинь Мин, вместе с двумя вновь прибывшими – Сяо Жаном и Цзинь Да-цзянем, уже знали от Чжу Гуя и Сунь Ваня о скором возвращении ушедших в поход. Они каждый день высылали на лодках дозорных к кабачку, чтобы не опоздать со встречей. А когда отряды стали переправляться в Цзиньшатань, их встретили барабанным боем и музыкой. Предводители прибыли в лагерь, кто верхом, а кто на носилках. У первых ворот их встречали с вином шесть главарей во главе с У Юном. Потом все собрались в парадном зале и здесь совершили возжигание благовонных свечей.
После этого Чао Гай обратился к Сун Цзяну с просьбой возглавлять лагерь и сесть на почетное место. Но мог ли Сун Цзян принять такое предложение?
– Вы ошибаетесь, почтенный брат мой, – возразил он Чао Гаю. – Я благодарю вас, дорогие друзья, за то, что вы не побоялись взяться за оружие и вызволить меня из смертельной опасности. Но вы, почтенный брат мой, и прежде были предводителем лагеря, так зачем же сейчас уступать это место такому недостойному человеку, как я! Не вздумайте настаивать – я готов скорее умереть, чем принять ваше высокое предложение.
– Уважаемый брат мой, – отвечал на это Чао Гай. – Зачем же вы говорите такие слова? Если бы вы раньше не взяли на себя бремя, тяжелое, как море крови, и не спасли жизнь нам семерым, а потом еще не помогли переправиться в этот лагерь, то разве имели бы мы счастье сегодня собраться здесь? Вы действительно милостивый покровитель нашего лагеря! И если вы откажетесь занять место начальника, то кто может быть достоин этого?
– Почтенный брат мой, – сказал Сун Цзян, – вы старше меня на десять лет. Мне просто совестно занять такое почетное место!
И только после долгих споров и уговоров Чао Гаю пришлось согласиться остаться на посту предводителя стана. Второе место занял Сун Цзян, третье – У Юн, четвертое – Гун-Сунь Шэн. Затем Сун Цзян сказал:
– Сейчас мы не будем заниматься распределением обязанностей в зависимости от прежних заслуг наших старших братьев. Пусть хозяева сядут в ряд по левую сторону, а вновь прибывшие займут места гостей – справа. Придет время, когда мы распределим посты в зависимости от тех стараний, которые проявит каждый из нас.
– Вот это правильно! – раздались одобрительные возгласы.
Итак, с левой стороны сели в ряд Линь Чун, Лю Тан, Юань Сяо-эр, Юань Сяо-у, Юань Сяо-ци, Ду Цянь, Сунь Вань, Чжу Гуй, Бай-шэн, а с правой, вежливо уступая друг другу места, расселись по старшинству Хуа Юн, Цинь Мин, Хуан Синь, Дай Цзун, Ли Куй, Ли Цзюнь, My Хун, Чжан Хэн, Чжан Шунь, Янь Шунь, Люй Фан, Го Шэн, Сяо Жан, «Коротколапый тигр» Ван, Сюэ Юн, Цзинь Да-цзянь, My Чунь, Ли Ли, Оу Пэн, Цзян Цзин, Тун Вэй, Тун Мэн, Ма Линь, Ши Юн, Хоу Цзянь, Чжэн Тянь-шоу и Тао Цзун-ван. Итак, за стол уселось всего сорок главарей и под звуки музыки и бой барабанов началось пиршество и взаимные поздравления по случаю объединения.
Когда же речь зашла о том, почему начальник области Цай Цзю поверил сплетням и начал дело против Сун Цзяна, последний рассказал присутствующим как все было:
– Это затеял мерзавец Хуан Вэнь-бин! Берясь не за свое дело, он вздумал толковать начальнику области слова песенки, которую распевали мальчишки на улицах столицы. Так, прочитав первые строки: «Знайте: дом и дерево – для всей страны беда», – он разъяснил, что несчастье Поднебесной принесет человек по фамилии Сун, так как этот фамильный знак состоит из иероглифов «дом» вверху и «дерево» – внизу. А прочитав следующие строчки: «А глава разбойников – работа и вода», – он растолковал, что человек, который носит имя, состоящее из знаков «вода» и «работа», поднимет восстание. Но ведь это же и есть имя Цзян. И все это указывает на меня – Сун Цзяна. А последние две строчки песенки: «Города шаньдунские зажгут со всех концов!» – означают, что я, Сун Цзян, подыму мятеж в Шаньдуне. Поэтому-то начальник области и схватил меня. Ну а тут еще Дай Цзун неожиданно принес ему фальшивое письмо, и тот же Хуан Вэнь-бин уговорил начальника раньше казнить нас двоих, а потом уже донести об этом императору. И если бы не ваша помощь, дорогие друзья, – закончил Сун Цзян, – разве могли бы мы сегодня собраться здесь вместе?
– Ладно! – закричал Ли Куй, вскочив с места. – Вы, почтенный брат, выполняете веление неба! И хотя вам пришлось пострадать, но зато я разрезал Хуан Вэнь-бина на куски так, что любо-дорого смотреть! Теперь нам бояться нечего. У нас большое войско, и мы можем смело поднять мятеж! Старший брат Чао Гай будет главным императором великих Сунов, а брат Сун Цзян – малым сунским императором. Господин У Юн станет первым министром, а господин Гун-Сунь Шэн первым наставником. А все мы станем полководцами и проложим себе с боем дорогу в Восточную столицу, захватим там этот проклятый трон и будем жить в свое удовольствие! Уж, наверно, там будет получше, чем в этой чертовой дыре.
– Железный бык! – поспешил остановить его Дай Цзун. – Ну что за ерунду ты несешь! Теперь, когда ты попал сюда, ты не должен больше показывать свой нрав, как это делал в Цзян-чжоу. Ты должен выполнять распоряжения и прислушиваться к словам двух наших старших братьев. Нельзя распускать язык и болтать всякую чушь! Если ты позволишь себе еще раз прервать разговор старших, тогда придется снять тебе башку для острастки остальным.
– Ай-я! – испуганно воскликнул Ли Куй. – Если мне снесут голову, так когда же это у меня вырастет другая? Нет, уж лучше буду пить вино и помалкивать!
Его слова вызвали общий смех. Затем Сун Цзян опять заговорил о необходимости готовиться к боям с правительственными войсками.
– Помню, когда вы впервые предложили мне остаться с вами, я сильно испугался. Вот уж не думал, что может наступить такой день, когда я сам заговорю об этом.
– Если бы, уважаемый брат, вы тогда послушались меня, – вступил в разговор У Юн, – то жили бы здесь спокойно, вам не пришлось бы отправляться в Цзянчжоу, и вы были бы избавлены от многих бедствий. Но, очевидно, все это было предопределено небом.
– А где сейчас этот мерзавец Хуан Ань? – поинтересовался Сун Цзян.
– Он прожил месяца три, потом заболел и умер, – сказал Чао Гай.
Сун Цзян только тяжело вздохнул.
На этом пиру все они были безмерно счастливы.
Чао Гай заранее распорядился, чтобы семью почтенного My хорошо устроили. Затем он приказал выдать награды из захваченного имущества Хуан Вэнь-бина всем, кто проявил особенные старания. После этого принесли корзинки с подарками, которые здесь оставил Дай Цзун, и передали их в его распоряжение. Однако последний наотрез отказался взять эти корзины, и тогда было решено передать их в общую казну.
Затем Чао Гай приказал всем разбойникам воздать положенные почести новым предводителям – Ли Цзюню и другим.
Еще несколько дней подряд в горном стане продолжалось празднество – резали скот и пировали, но говорить об этом больше нет надобности.
Расскажем лучше о том, как Чао Гай распорядился, чтобы каждый построил себе возле лагеря дом и обосновался там на жить е. Несколько домов было построено и внутри лагеря. Стену, окружавшую стан, починили.
Это было на третий день торжества, когда Сун Цзян поднялся из-за стола и, обращаясь к остальным главарям, сказал:
– У меня есть еще одно дело, и я хочу просить вас, дорогие друзья, отпустить меня на несколько дней. Мне необходимо еще раз уйти из лагеря. Не знаю только, согласитесь ли вы на это?
– Почтенный брат, куда же вы опять хотите идти и что у вас за важное дело? – спросил Чао Гай.
И тогда Сун Цзян, помедлив, назвал место, куда он собирался идти. И уж, наверно, так было на роду написано, что он
Поистине, как говорится:
Куда пошел Сун Цзян на этот раз, вы узнаете из следующей главы.
Глава сорок вторая
Сун Цзян встречается с богиней девятого неба Сюань-нюй в деревне Хуаньдаоцунь. Он получает от богини Небесную книгу
Итак, Сун Цзян во время пира заговорил о том, что ему придется еще раз покинуть лагерь.
– Вы спасли меня, – сказал он, – и привели к себе на гору. Вот уж несколько дней, как мы веселимся, и я чувствую себя вполне счастливым. Но я не знаю, что с моим старым отцом. Если начальник области Цзянчжоу доложит оба всем в столицу, то, несомненно, в Цзичжоу будет послано распоряжение арестовать мою семью в Юньчэне. Моему отцу грозит опасность. И мне пришла в голову мысль перевезти его сюда. Тогда уж я буду спокоен. Вот только не знаю, позволите ли вы мне это сделать, дорогие друзья. – Почтенный брат, – отвечал Чао Гай, – отношения между отцом и сыном – самые главные отношения между людьми. Могу ли я задерживать вас здесь на пиршестве, когда ваш старый отец страдает дома? И как можем мы не согласиться с вашим желанием? Но вот только остальные наши братья тоже изрядно натерпелись в эти дни и еще не привели себя в порядок. Хорошо, если б вы подождали день-два, пока мы выясним, сколько у нас народу и лошадей. А потом вы можете идти за своим отцом.
– Да, несколько лишних дней как будто ничего не значат, дорогой брат, – сказал Сун Цзян. – Только боюсь, что из Цзянчжоу могут послать срочное распоряжение в Цзичжоу схватить мою семью. Поэтому опасно откладывать, да я и не хочу брать с собой много людей. Пойду тайком один и вместе с моим братом Сун Цином постараюсь быстро переправить отца сюда в гор ы, так что ни одна душа в нашем селении не узнает об этом. А если со мной будет много народу, это может вызвать целый переполох, и мы испортим все дело.
– А вдруг по дороге с вами случится какая-нибудь беда, дорогой брат, ведь некому будет даже помочь вам, – возразил Чао Гай.
– Ради отца я и смерть приму безропотно, – отвечал Сун Цзян.
И, несмотря ни на какие уговоры, он твердо решил отправиться в путь в тот же день. Надев войлочную шляпу и привязав к поясу кинжал, он взял короткую палицу и пошел с горы. Все главари провожали его до Цзиньшатаня, а потом возвратились обратно.
Переправившись через озеро, Сун Цзян очутился на берегу около кабачка Чжу Гуя, а оттуда пошел по дороге к Юньчэну. Ему приходилось испытывать голод и жажду. К концу пути, торопясь поскорее дойти до своего селения, он нигде не останавливался, пока не стемнело, но до дома так и не добрался. Тогда он завернул на постоялый двор. На следующее утро он отправился дальше, но пришел домой очень рано и спрятался в лесу. Переждав там до наступления вечера, он подошел к усадьбе и постучал в задние ворота. На его стук вышел Сун Цин. Увидев своего старшего брата, он от испуга даже вздрогнул и быстро спросил:
– Дорогой брат, как же это ты пришел домой?
– Я пришел только затем, чтобы увести отсюда отца и тебя, – отвечал Сун Цзян.
– Дорогой брат, о том, что ты сделал в Цзянчжоу, здесь уже всем известно, – сказал Сун Цин. – В нашем селении два начальника охраны ведут наблюдение за нашим домом – надеются поймать тебя. Мы находимся под надзором и не можем никуда двинуться. Ждут только распоряжения из Цзянчжоу, чтобы схватить нас, посадить в тюрьму и держать там до тех пор, пока не найдут тебя. И днем и ночью около двухсот охранников разыскивают тебя. Медлить нельзя, быстрее возвращайся в Ляншаньбо и попроси главарей прийти и спасти твоих отца и брата.
Выслушав, Сун Цзян до того перепугался, что весь покрылся холодным потом и, не осмеливаясь войти в дом, поспешно зашагал обратно в Ляншаньбо. В ту ночь луна светила тускло, и он не мог даже как следует разглядеть дорогу. Выбрав маленькую и уединенную тропинку, Сун Цзян пошел по ней. Прошло время одной стражи, и вдруг позади послышались крики. Сун Цзян остановился и прислушался: крики раздавались менее чем в двух ли от него. Затем он увидел множество пылающих факелов и услышал возгласы:
– Сун Цзян, остановись!
Но он торопливо шел вперед и думал про себя: «Не послушался я Чао Гая, вот и попал в беду. О небо! Сжалься! Спаси Сун Цзяна!»
И вдруг впереди он заметил строения и пошел прямо туда. Вскоре ветер рассеял легкие облака и на небе показалась яркая луна. Тут только Сун Цзян понял, куда он попал, и oт горя даже застонал. Это место называлось Хуаньдаоцунь – «Деревня без сквозного проезда».
Со всех сторон она была окружена высокими отвесными неприступными горами, а у подножья гор бежал бурный поток. В эту деревню вела только одна дорога. Всякий, кто приходил сюда с правой стороны, должен был уходить налево, так как никакой другой дороги здесь не было.
Сун Цзян знал это место и уж совсем было решил повернуть обратно, но преследователи успели преградить ему путь; от света их факелов было светло как днем.
Сун Цзяну ничего не оставалось, как поспешить вперед и искать убежища в деревне. Он пробирался лесом и вскоре очутился возле старого храма. Толкнув обеими руками ворота, он вошел в храм и, осмотрев при свете луны все залы, не нашел уголка, где можно было бы укрыться. На сердце Сун Цзяна стало еще более тревожно. Тут он вдруг услышал, как кто-то снаружи сказал: «Начальник, он вошел в храм».
Сун Цзян узнал голос Чжао Нэна, но в сильном волнении так и не мог найти места, где бы спрятаться. Вдруг он заметил нишу, где стояла статуя бога – покровителя здешних мест. Сун Цзян отдернул занавес и вполз туда. Поставив свою палицу и свернувшись в клубок, он спрятался за статуей, не смея перевести дыхания. И сразу же услышал, как люди с факелами вошли в храм. Осторожно выглянув, Сун Цзян увидел Чжао Нэна и Чжао Дэ, а за ними еще человек пятьдесят. При свете факелов они осматривали храм. Наконец дошли до зала, где находился Сун Цзян. «Ну, теперь мне конец», – подумал тот. И стал повторять про себя: «Боги, спасите меня!»
Один за другим преследователи проходили мимо него, и никто из них не заглянул в нишу. «О небо, сжалься надо мной!» – снова пробормотал Сун Цзян. И тут он увидел, как Чжао Дэ с факелом направляется к нише. «Ну, теперь все кончено», – опять подумал Сун Цзян. А Чжао Дэ, взяв кинжал, рукояткой отодвинул з анавес и осветил факелом нишу снизу доверху. Но факел вдруг задымил, облако черной копоти ударило в глаза Чжао Дэ и ослепило его. Он бросил факел на землю, затоптал его ногой и, выйдя из зала, сказал:
– Этой твари в храме нет. Но ведь здесь всего одна дорога! Куда же он мог уйти?
– Больше некуда, как только вон в тот лес на горе, – отвечали стражники. – Нечего бояться, что он может уйти отсюда. Дорога-то ведь здесь одна, недаром деревня называется Хуань-даоцунь. Кругом высокие горы и леса, но нет ни одной тропинки, по которой можно было бы пройти. Вы, господин начальник, поставьте охрану у входа в деревню. И даже будь у него крылья, он и тогда не уйдет от нас! Вот рассветет, тогда мы пойдем в деревню и поищем его там.