В управлении на Сун Цзяна надели кангу и отправили к месту ссылки в сопровождении стражников Чжан Цяня и Ли Ваня. Получив сопроводительную бумагу, стражники вывели Сун Цзяна из областного управления. На дороге Сун Цзяна уже ждали его отец и брат Сун Цин. Они принесли вина, чтобы угостить стражников, и дали им немного денег. Сун Цзяну они принесли узел с вещами, заставили сменить одежду и надеть конопляные туфли, после чего старый Сун отозвал сына в сторону и напутствовал его следующими словами:
– Я знаю, что Цзянчжоу – неплохое место. Там много рыбы и риса. Я не жалел денег, чтобы тебя сослали именно туда. Как-нибудь перенеси эту ссылку. Тебя будет навещать твой брат, и с каждой оказией я буду присылать тебе деньги на жизнь. По дороге вы будете проходить мимо Ляншаньбо. Может случиться, что тамошние обитатели спустятся с гор для того, чтобы освободить тебя и завлечь в свою шайку. Смотри, ни в коем случае не соглашайся идти к ним. Ведь этим ты дал бы повод поносить тебя и упрекать в измене властям и непочтительности к старику отцу. Крепко запомни это! В дороге, сынок, будь осторожен. Может быть, небо когда-нибудь и сжалится над нами: ты вернешься домой и мы снова будем жить вместе.
Сун Цзян со слезами на глазах распростился с отцом. Сун Цин проводил его на один переход. Расставаясь с братом, Сун Цзян сказал:
– Пусть моя ссылка не слишком огорчает вас. Отец уже стар, жаль, что из-за меня ему пришлось поизрасходоваться на чиновников и суд, а я должен покидать родные места. Дорогой брат, ты как следует смотри за отцом, не оставляй его без присмотра и не вздумай ездить ко мне в Цзянчжоу. У меня много друзей среди вольницы, и кого бы я ни встретил, никто не откажет мне в помощи. Если понадобится, на расходы у меня есть. Может быть, небо сжалится надо мной, и я когда-нибудь вернусь.
О том, как Сун Цин плача распростился со старшим братом, вернулся домой и принял на себя все заботы о своем отце, мы здесь говорить не будем.
Расскажем лучше о том, как Сун Цзян пустился в путь со своей стражей. Получив деньги, а также считая Сун Цзяна хорошим человеком, Чжань Цянь и Ли Вань всю дорогу относились к нему очень внимательно и заботливо. Как-то через несколько дней они остановились ночевать на постоялом дворе. Стражники развели огонь и приготовили себе еду, Сун Цзян угостил их вином и мясом. Потом он сказал, обращаясь к ним.
– Мне не хотелось бы обманывать вас! Дальше наш путь пойдет мимо Ляншаньбо. Там в горном стане есть несколько удальцов, которые знают меня. Боюсь, как бы они не спустились с гор и не попытались освободить меня. Этим они наделают вам излишних хлопот. Давайте завтра встанем пораньше и глухими тропинками обойдем это место. Лучше сделать несколько лишних ли.
– Хорошо, что вы нас предупредили, господин писарь, – сказали охранники, – мы и не знали. Лучше, конечно, пойти в обход, чтобы не столкнуться с этими удальцами. – И они тут же обсудили, как им быть.
Поднявшись на рассвете, они приготовили завтрак, поели и покинули постоялый двор. Дальше они двинулись по глухой тропинке. Однако, пройдя около тридцати ли, они заметили, как из-за горы навстречу им вышел отряд вооруженных людей. Сун Цзян так и ахнул. Во главе отряда был не кто иной, как Лю Тан «Рыжий дьявол». С ним было человек пятьдесят. Стражники от страха упали на колени. Тогда Сун Цзян сказал, обращаясь к Лю Тану:
– Брат мой! Что ты собираешься сделать?
– Почтенный брат мой, – отвечал Лю Тан. – Я собираюсь прикончить этих мерзавцев, иначе ничего хорошего от них не дождешься.
– Ладно! Не марай своих рук. Дай мне меч, я сам убью их!
При этих словах охранники так и взвыли. Лю Тан отдал меч Сун Цзяну, и тот, взяв его, спросил:
– А почему ты хотел убить этих стражников?
– Я получил приказ моих старших братьев, – отвечал Лю Тан. – Они послали людей разузнать, что с вами, и когда нам стало известно, что вас отдали под суд, мы хотели было отправиться в Юньчэн и разгромить там тюрьму. Но тут мы узнали, что вас, почтенный брат, не подвергли там пыткам. Затем нам сообщили, что вас отправили в ссылку в Цзянчжоу. Боясь разминуться с вами, мы разбились на несколько отрядов и во главе со старшими братьями отправились по разным направлениям в надежде встретить вас и пригласить к нам в горы. А иначе нам не прикончить этих охранников.
– То, что вы предлагаете, – сказал Сун Цзян, – не сделает мне чести, а, наоборот, может сильно повредить. Ведь меня обвинят в измене и в непочтении к старшим. Если вы хотите принудить меня пойти с вами, то лучше уж мне умереть.
Он приставил меч к горлу и сделал вид, что хочет заколоть себя.
Лю Тан испуганно схватил его за руку и воскликнул:
– Почтенный брат мой! Погоди! Мы еще поговорим, – и отобрал у него меч.
– Если вы, братья, – сказал Сун Цзян, – действительно сочувствуете мне, то дайте мне возможность добраться до лагеря в Цзянчжоу. Подождем, пока кончится срок моей ссылки, тогда я приеду повидаться с вами.
– Уважаемый брат мой, – сказал на это Лю Тан. – Я не могу один решить этот вопрос. Недалеко отсюда находятся наш военный наставник У Юн и начальник крепости Хуа Юн. Они тоже выехали встретить вас. Разрешите мне послать за ними, и тогда мы вместе все обсудим.
– Что бы вы ни предложили мне, – ответил Сун Цзян, – я больше ничего не добавлю к тому, что сказал.
Были отряжены гонцы, и вскоре на конях показались У Юн и Хуа Юн. За ним следовали несколько десятков всадников. Они подскакали, спешились и почтительно поклонились Сун Цзяну. Закончив церемонию приветствия, Хуа Юн спросил:
– А почему с почтенного брата не сняли канги?
– О чем вы говорите, просвещенный брат мой? – промолвил Сун Цзян. – Ведь канга надета на основании государственных законов; можем ли мы по собственному произволу нарушить их?
– Я понял, о чем думает почтенный брат, – рассмеявшись, отвечал У Юн. – Ну, это легко устроить! Мы просто не будем задерживать вас, и все. Однако наш старший брат давно не видел вас и надеется по душам побеседовать с вами сегодня. Поэтому мы очень просим вас завернуть на часок в наш стан. После беседы мы проводим вас в дальнейший путь.
– Только вы, господин учитель, могли понять мою мысль, – сказал Сун Цзян и, помогая своим охранникам подняться с колен, продолжал: – Только надо их успокоить. Я скорей соглашусь сам умереть, чем позволю причинить им какой-нибудь вред.
– Только благодаря вам, господин писарь, мы остались живы, – с благодарностью твердили стражники.
После этого все свернули с большой дороги и направились к берегу, заросшему камышом, где их ждали лодки. Впереди была горная дорога, и главарей несли на носилках. Добравшись до беседки Дуаньцзиньтин, отряд остановился на отдых. В горы были отправлены гонцы, которые должны были созвать на совет всех предводителей. Сун Цзяна пригласили в парадный зал, где он познакомился с собравшимися. Приветствуя Сун Цзяна, Чао Гай выразил ему благодарность за то, что он спас им жизнь в Юньчэне.
– С тех пор, как мы пришли сюда, – сказал он, – не было дня, когда бы мы с благодарностью не вспоминали о вашем благодеянии. Мы не знаем, как отблагодарить вас за то, что вы направили нас к героям, обосновавшимся на этих горах, где и для нас нашлось пристанище.
– После того как мы расстались с вами, – начал свой рассказ Сун Цзян, обращаясь к Чао Гаю, – я убил одну распутную женщину и ушел к вольным удальцам. Я скитался полтора года и уже собирался уйти к вам в горы, но однажды в одном сельском кабачке встретил Ши Юна, у которого было для меня письмо из дома. В этом письме сообщалось, что мой отец умер. Я поспешно вернулся домой. Однако, как оказалось, письмо написано самим отцом, который боялся, что я присоединюсь к разбойникам и пойду против законов. Я попал под суд, но приговор не был суровым благодаря тому, что многие чиновники из управления хорошо относились ко мне. Меня приговорили к ссылке в Цзянчжоу – это не такое уж плохое место. А в дороге я встретился с вашими людьми, и они сказали, что вы ждете меня. Я не посмел отказаться и явился сюда; рад, что повидал вас. Однако срок моей ссылки уже наступает, и я не могу здесь долго задерживаться. Разрешите с вами распрощаться.
– Вам не следует так спешить, – сказал Чао Гай. – Прошу вас, побудьте с нами немного.
И они сели посредине зала. Сун Цзян приказал своим стражникам занять места позади его кресла и не отходить ни на шаг. Чао Гай пригласил всех удальцов чествовать Сун Цзяна; они уселись в ряд по обе стороны от него. Те, которые были ниже по положению, разливали вино. Сначала они поднесли чашу Чао Гаю, затем военным советникам У Юну и Гун-Сунь Шэну, а потом всем остальным, кончая Бай-шэном. Когда чаша с вином обошла несколько кругов, Сун Цзян поднялся и, выражая благодарность присутствующим, сказал:
– Прием, который вы оказали мне, свидетельствует о вашем хорошем отношении ко мне. Но я всего лишь человек, совершивший преступление, и потому не могу долго задерживаться здесь. Я должен распрощаться с вами.
– Почему вы обижаете нас, дорогой брат наш? – спросил Чао Гай. – Я понимаю, вы великодушны и не хотите, чтобы вашей страже причинили какой-нибудь вред. Но мы можем одарить их деньгами и с миром отпустить домой. А там они скажут, что на них напали разбойники из стана Ляншаньбо и увели вас в горы. Никакого наказания им за это не будет.
– Дорогой брат, не стоит говорить об этом, – заявил Сун Цзян. – То, что вы предлагаете, пойдет мне не на пользу, а во вред. Да к тому же у меня дома остался старый отец. Еще не было случая, чтобы я был непочтителен к родителям. Я и сейчас не могу нарушить волю отца и навлечь на него беду. Было время, когда я тешил себя мыслью, что мне удастся соединиться с вами. Но небу было угодно, чтобы я встретился в деревенском кабачке с Ши Юном и вернулся домой. Отец пожелал, чтобы я отдался в руки правосудия, и ускорил решение моего дела. Он постоянно наставлял меня и перед отправкой в ссылку еще раз строго-настрого наказывал не поступать легкомысленно ради своего удовольствия, не накликать беду на нашу семью и не причинять ему на старости лет лишних хлопот. Как же могу я ослушаться его? Если я соглашусь на ваше предложение, то нарушу законы неба и пойду против воли отца. Я окажусь человеком, не только нарушившим верность императору, но и не почитающим родителей. И если я, по вашему настоянию, даже останусь здесь жить, какая от этого будет польза? Лучше уж мне принять смерть от вашей руки!
Сказав это, Сун Цзян горько заплакал и низко поклонился. Тут Чао Гай, У Юн и Гун-Сунь Шэн бросились поднимать его, говоря:
– Раз вы, почтенный брат наш, твердо решили идти в Цзянчжоу, то мы просим вас сделать милость и провести с нами хотя бы сегодняшний день, а завтра мы проводим вас в путь.
Они несколько раз принимались уговаривать Сун Цзяна, пока, наконец, он согласился остаться до утра. Весь день в стане пировали. Но Сун Цзян ни за что не позволил снять с себя кангу и ни на шаг не отпускал сопровождавших его стражников. Так они провели в стане день и ночь, а на следующее утро Сун Цзян решительно заявил, что он отправляется в путь.
– Дорогой друг наш, – сказал тогда У Юн. – У меня есть в Цзянчжоу очень хороший знакомый по имени Дай Цзун; он служит там начальником тюрьмы. Я обучил его искусству проходить в день по восемьсот ли. Народ прозвал его «Волшебным скороходом». Это человек совершенно бескорыстный и справедливый. Я написал ему письмо, которое и хочу вручить вам, уважаемый брат. Прибыв на место, вы сможете познакомиться с этим человеком и передать ему мое письмо. Если что-нибудь с вами случится, он даст нам об этом знать.
Затем Сун Цзяну устроили торжественные проводы и преподнесли ему блюдо серебра. Двадцать лян серебра подарили его охране. Провожать Сун Цзяна пошли все. Вещи его несли разбойники. На склоне горы все стали прощаться, но У Юн и Хуа Юн переправились с Сун Цзяном на другой берег и прошли с ним по тракту еще двадцать ли, после чего наконец вернулись обратно.
Расскажем теперь о том, как Сун Цзян с двумя охранниками отправился дальше по дороге в Цзянчжоу. Стражники видели, как много вольных удальцов и коней в разбойном стане, видели и то, с каким почтением относились к Сун Цзяну вожаки этих разбойников, подарившие им изрядное количество серебра. Поэтому они старались во всем угождать Сун Цзяну. В пути прошло уже более полумесяца, когда наконец они дошли до того места, откуда был виден высокий горный хребет.
– Ну, вот и хорошо! – сказали охранники. – Перевалим через горы Цзеянлин, а там река Сюньянцзян. До Цзянчжоу поедем водой. Теперь недалеко!
– Время хотя и позднее, – сказал Сун Цзян, – но мы должны успеть пройти перевал и поискать там ночлег.
– Вы совершенно правы, господин писарь, – отвечали стражники.
Идти пришлось долго, но когда они перевалили хребет, то сразу увидели кабачок, который прилепился на краю огромной отвесной скалы. Недалеко от ворот росло какое-то странное дерево, вокруг были разбросаны крытые соломой хижины. В тени деревьев висела вывеска кабачка. Увидев этот кабачок, Сун Цзян очень обрадовался и сказал своим сопровождающим:
– А мы ведь, пожалуй, проголодались. Хорошо, что на этой горе кабачок есть. Может быть, выпьем по чашечке вина, а потом двинемся дальше?
Они вошли в кабачок. Стражники сняли узлы с вещами, а посохи прислонили к стене. Сун Цзян пригласил их занять почетные места за столом, сам сел ниже. Они долго сидели в ожидании, но никто к ним не выходил.
– Что же это хозяев не видно? – окликнул Сун Цзян.
– Иду! Иду! – отозвался кто-то, и тут же из боковой комнатушки ввалился огромный детина. У него была рыжая борода и сверкающие, как у тигра, глаза. На голове его была дырявая повязка, одет он был в безрукавку, из которой торчали его длинные руки. Он был подпоясан холщовым полотенцем. Увидев посетителей, детина поклонился им и спросил:
– Сколько прикажете подать вина, уважаемые гости?
– Мы проголодались с дороги. Не подашь ли ты нам какого-нибудь мяса?
– У нас есть только вареная говядина и простое местное вино, – отвечал детина.
– Ну, вот и замечательно, – сказал Сун Цзян. – Ты для начала дай нам два цзиня говядины и рог вина.
– Вы уж извините меня, уважаемые гости, – ухмыльнулся детина. – У нас здесь, в горах, за еду и вино платят вперед.
– Ну что ж, раз так, то и мы уплатим тебе вперед, – сказал Сун Цзян, – и даже с большим удовольствием. Подожди, я сейчас достану деньги и отдам тебе.
Он взял свой узел, развязал его и вынул немного мелочи.
Рыжебородый детина, стоя сбоку, тайком наблюдал за ним и, увидев, что в тяжелом узле много добра, очень обрадовался, хотя и не подал вида. Получив от Сун Цзяна деньги, он ушел во внутреннее помещение, зачерпнул меру вина, нарезал блюдо мяса и принес посетителям. Затем он поставил перед посетителями три чашки, положил три пары палочек для еды и разлил вино.
Путники принялись за еду и завели разговор о том, что ходят слухи, будто сейчас на белом свете развелось много дурных людей, и есть даже такие, что подсыпают путникам в еду и вино дурман и яд и потом пускают мертвые тела на мясо и делают из него пирожки. «Однако не верится, чтобы это действительно было правда», – говорили они между собой. А рыжебородый кабатчик, слушая их, сказал, ухмыляясь:
– Ну, уж если вы начали такой разговор, вы не должны сейчас ни пить, ни есть. Ведь к еде и вину, которые я вам подал, подмешан дурман.
– Вот видите, – рассмеялся Сун Цзян, – хозяин услышал, что мы говорим о дурмане, и решил подшутить над нами.
– Хорошо бы подогретого вина выпить, – сказали стражники.
– Я вам сейчас подогрею, – сказал кабатчик и, взяв вино, вышел. Вскоре он принес теплое вино и налил три чашки.
Трое путников были очень голодны. Как же им было не отведать вкусного мяса и горячего вина! Но после первой же чашки у стражников глаза полезли на лоб, и изо рта потекла слюна. Хватаясь друг за друга, они повалились навзничь. Сун Цзян, вскочив с места, закричал: