Неуправляемый. Таким я запомнила этого мальчика.
Однако моя сестра права. Он учился здесь дольше, и, что бы Дэймон ни натворил, если у него возникнут проблемы, во всем обвинят меня. Пока я постараюсь разобраться с ним сама. По-тихому.
Хотя меня взбесило то, что моя собственная сестра первым делом бросилась на защиту чужого человека.
Я слегка вздернула подбородок.
– Спасибо за твое беспокойство. Это так трогательно.
– Ох, да ла…
– Ты можешь идти.
– Что ты?..
– Господи, ты до сих пор здесь? – выпалила я, перебив Ари. – Ну, тогда сделай полезное дело и открой это.
Потянувшись к краю стола, я взяла свою бутылку апельсинового сока, затем протянула ей через плечо. Только крышка была затянута не до конца и сок разлился. Послышался шокированный вздох моей сестры.
– Фу, Уинтер! – закричала она.
Я поморщилась.
– Ой, он уже был открыт? Извини. Я такая слепая.
Сидящие за столом захохотали. Зарычав, Ари умчалась прочь – по крайней мере, я именно так это представила. Ее невнятные ругательства постепенно стихли.
– О черт, девочка, – сказал Ной, легко стукнув меня по руке. – Ты моя героиня.
Довольная собой, я улыбнулась ему. Меня немного раздражало то, что мы с Ари снова воевали, но все же, как и в случае с Дэймоном, я была в какой-то мере признательна обыденности случившегося. Арион не стремилась пощадить мои чувства. Она обращалась со мной, как с идиоткой. Будто необходимость учиться жить заново шесть лет назад не закалила меня, не научила быстро приспосабливаться к переменам, новым трудностям, и с твердым сердцем бороться за то, что, по словам других людей, я не могла сделать или получить.
Возможно, поэтому Дэймон и не относился ко мне так, словно я сделана из стекла. Может, он знал.
Я вспомнила мальчика из фонтана с окровавленной рукой и слезами, тихо катившимися по его лицу из-за того, что с ним что-то… вернее, слишком много плохого случилось, о чем он не хотел говорить. Сейчас Дэймон почти превратился в мужчину, который больше никогда не заплачет и скорее прольет чужую кровь, чем свою.
Несмотря на мою ненависть к нему и то, что я никогда его не прощу, возможно, нас объединяла эта черта. Нам обоим пришлось измениться, чтобы выжить.
Глава 6
Уинтер
Наши дни
– Выше руки! – скомандовала Тара.
Я вытянулась вверх, взмыв в воздух над паркетным полом, и запрокинула голову к потолку, отчего мышцы спины и плеч напряглись.
– Вот это энергия! – выкрикнула она. – Покажи мне ее еще раз! Хорошо!
Выдохнув, после очередного прыжка я приземлилась правой ногой на наждачную ленту, которая очерчивала для меня периметр «сцены» в шестидесяти сантиметрах от края. За ее пределами располагался пятнадцатисантиметровый бортик, тоже служивший мне сигналом, что места больше нет и нужно остановиться.
Пот стекал по спине. Я сделала разворот, опять сместилась вправо, исполняя па и скользя по полу. Затем выгнула спину, встала на носок, вытянулась вверх, задержала позу на мгновение и продолжила танец.
Музыка наполняла всю комнату – нетрадиционный номер с моей собственной хореографией я поставила под песню «Plastic Heart» группы Nostalghia, и в скором времени он будет представлен нигде и ни для кого.
Никто не хотел брать меня на работу. Но я старалась не терять надежду, особенно сейчас, когда мне было необходимо покинуть город, хотя становилось все труднее и труднее не считать свое решение бросить колледж глупым.
Тара была одной из моих наставниц в детстве; я продолжала тренировки на дому и время от времени приходила в студию, так как отец оплатил аренду зала на пять часов в неделю до конца года. Несмотря на нежелание пользоваться чем-либо, что он мне оставил, я уступила принципам, оправдывая посещение занятий возможностью выбраться из дома. За прошедшие после свадьбы дни Дэймон ни разу не появлялся, однако это было лишь вопросом времени.
К тому же мне здесь нравилось. В студии я думала лишь о хореографии, больше ни о чем. С ней были связаны мои самые ранние воспоминания о танцах. Полагаю, мне повезло больше, чем некоторым. Я не всегда была слепой. До потери зрения я четыре года училась балету и знала, как выглядят, как ощущаются плие и арабеск. Знала базовые движения и па, немного изучила технику.
В Монреале я продолжала тренироваться с личным инструктором, хотя понимала, что реальных перспектив построить профессиональную карьеру у меня практически нет. Мне было сложно танцевать в кордебалете с другими танцовщицами, а особенно с партнером. Не сказать, что это невозможно, однако на обучение требовалось больше времени и мало кто принял бы на себя такую ответственность.
Я определенно не первая балерина с нарушением зрения, но первая в радиусе восьмисот километров. И все же я тешила себя надеждами. Кто-то ведь положил начало подобному феномену в других частях света. Почему бы не сделать это здесь? Основная проблема – найти танцевальную компанию и тренера, готовых взяться за работу со мной.
Замедлившись под финал песни, я завершила номер, опустила руки и скрестила запястья перед собой, грациозно изогнув пальцы. По крайней мере, я надеялась, что они выглядели грациозно.
– Вот, – произнесла Тара. – Замри так.
Она подошла и провела своими холодными пальцами по изгибу моего запястья.
– Выпрями их, – проинструктировала женщина. – Вот так.
Взяв меня за руки, Тара положила их на свои кисти и продемонстрировала мою финальную позу. Я принялась легко ощупывать изгибы ее суставов, сухожилия на тыльных сторонах ладоней, плавную линию запястья, переходящего в предплечье, чтобы потом скопировать все самой.
– Спасибо, – сказала я, тяжело дыша, и уперлась руками в бока.
Мой легкий струящийся топ сполз с одного плеча. Обнажившуюся кожу овеяла приятная прохлада из-за сквозняков, гулявших в старом здании.
– Еще раз? – поинтересовалась Тара.
– Который час?
После короткой паузы она ответила:
– Почти пять.
Я кивнула. У меня осталось тридцать минут. Почему бы не воспользоваться ими на полную катушку, пока деньги не закончились?
Послышались звуки шагов – Тара ушла включать музыку, а я отсчитала свои шаги и вернулась от наждачной бумаги, приклеенной к полу, на исходную точку в центре площадки.
– Вам не обязательно оставаться, – сказала я. – Меня ждет водитель. Со мной все будет в порядке.
Торренсы настояли, чтобы мы обзавелись личными водителями. Раньше наша семья изредка нанимала шоферов для особых случаев, но на постоянной основе они у нас не работали. Моей сестре нравилась эта новая привилегия, сопутствовавшая ее новой фамилии.
Только я знала, какой скрытый мотив стоял за этим жестом. Водитель докладывал о наших передвижениях тому, кто ему платил, – значит, Гэбриэлу и Дэймону было известно о каждом нашем шаге.
Личный водитель – это мой поводок.
– Ты в курсе, – начала Тара, когда вновь заиграла музыка, – что они предложили оплатить… твое дальнейшее обучение?
Я остановилась.
– О чем вы? Кто предложил?
– Звонил ассистент Гэбриэла Торренса и попросил направлять счета за уроки ему, – сообщила она. – На случай, если ты захочешь опять вернуться к регулярным репетициям.
С тех пор как отец уехал, я не могла оплачивать ее услуги, но Тара все равно помогала мне и порой давала советы. Делала мимолетные замечания перед началом или после занятий, как сегодня, например.
Но новости о предложении Гэбриэла подействовали на меня словно пощечина. Очередное напоминание, что я стала нищей и больше не могла позволить себе привычные вещи. Из-за них. Из-за него. Эта идея явно принадлежала Дэймону.
Всем, кроме него, было плевать на мои занятия танцами. Ему же это нравилось. Наверное, я вообще единственная, кто знал о любви Дэймона к балету. Он наблюдал за мной. Раньше я часто танцевала для него.
Пошел он к черту.
Вернувшись в позицию, я вытянулась, подняла голову вверх и положила конец нашему разговору вопросом:
– Можете включить песню заново?
Спустя мгновение музыка прервалась и заиграла опять. Позволив громкой мелодии заглушить все остальное, я снова начала танец. Мир закружился вокруг меня. Пусть я ничего не видела, зато все чувствовала.
Пространство. Аромат елочных иголок, оставшихся с прошлого Рождества. Холодные кирпичные стены. Балетный станок со слоем меловой пыли, покрывшей дерево.
Мне казалось, что потолок исчез и над головой расстилалось лишь небо. Я могла дотянуться и ощутить бесконечность.
Я летала.
Женщина пела так, что внутри у меня все затрепетало. Замедлившись, я отклонилась от классических движений и опустила руки вдоль тела. Каждый сантиметр моей кожи как будто ожил. Ноги в пуантах болезненно ныли, но тело переполняла энергия.
Я закрыла глаза. Пряди волос щекотно касались лица. Внутри все переворачивалось, пока я кружилась, а уголки губ дернулись вверх в улыбке. Боже, как же мне это нравилось. Здесь я была свободна.
Я хотел посмотреть, станцуешь ли ты для меня.
В мыслях всплыл его голос. Мои шаги замедлились, однако затем я вновь ускорила темп, заняла закрытую позицию и сделала несколько эшапе подряд, взмахнув руками.
Ты меня возненавидишь.
Я тебя полюблю.
Мы должны остановиться. Заставь меня остановиться.
Я не могу. Я не стану.
Между ног вдруг возникло томительное давление, отчего желудок словно провалился куда-то вниз. Мой рот открылся в немом крике, точь-в-точь как тем утром, когда его арестовали. В глазах защипало от слез, я продолжала кружиться быстрее, надеясь с помощью этого вихря выбросить образ парня из головы.
Внезапно я потеряла равновесие и задела ногой что-то деревянное. Острая боль пронзила голень.
– Черт! – закричала я.
– Уинтер! – воскликнула Тара.
Я оступилась, зарычала и, вытянув руку, оперлась на рояль, чтобы удержаться. Проклятая скамейка. Неужели я пропустила метки на полу?
– Ого, подожди, я сейчас, – внезапно воскликнул мужской голос.
Этан? Давно он пришел?
Музыка замолкла. Согнувшись, я сжала руками свою ногу, потому что пульсирующая боль все усиливалась. Поморщившись, я протяжно выдохнула. Послышался торопливый топот по паркетному полу.
– У тебя кровотечение, – сказал Этан, подхватив меня под руку, в то время как Тара взяла мою вторую ладонь. – Иди сюда.
– Все нормально, – выпалила я, покачав головой и злясь на себя. – У меня уже сто лет такого не случалось. Какого черта?
Это все из-за того, что я отвлеклась.
– Посади ее сюда, – предложила ему Тара. – Я пока поищу аптечку.
Даже хромая, я все равно выпрямилась.
– Она в уборной. Со мной все будет в порядке.
– Но ты поранилась.
– И я умею пользоваться лейкопластырем, – я засмеялась сквозь боль. – Идите домой. Этан мне поможет. Увидимся через пару дней.
Раздался тихий вздох, пока она обдумывала, стоит ли остаться и убедиться, что я не сильно пострадала, однако женщина прекрасно знала – такие происшествия для меня не в новинку. Я частенько имела дело с лейкопластырями.
– Спасибо за вашу помощь сегодня, – сказала я Таре, выскользнув из рук Этана, чтобы ухватиться за его локоть. – До встречи.
Через несколько секунд послышались ее шаги и шорох вещей – она взяла свою сумку и куртку.
– Ну, тогда хорошего вам вечера. Я позже напишу тебе, ладно?
Я кивнула и повела Этана в ту же сторону, откуда доносился голос Тары, чтобы выйти вместе с ней из зала и направиться в туалет. Он попытался обхватить меня за талию, однако я отстранилась от него.
Мы миновали дверной проем. Тара свернула налево к выходу, а мы – направо к лестнице.
– Ты давно здесь? – поинтересовалась я, спускаясь по ступенькам.
– Только приехал, – ответил он. – Собрание моей учебной группы затянулось, но я знал, что это, возможно, единственный шанс с тобой увидеться.
Да уж. Учитывая проблему, возникшую на дороге тем вечером, неизвестно, пустят ли его в наш дом. А если пустят, как отреагирует Дэймон, вернувшись домой.
Домой. Я держалась за перила и руку Этана, пока мы спускались по второму пролету лестницы. Мой дом теперь принадлежал Дэймону – точнее, его семье. Несмотря на то, что после свадьбы он ночевал в другом месте, Дэймон мог приходить и уходить, когда ему вздумается. Не стучась в дверь. Без приглашения.
Все ключи были в его распоряжении. От осознания этого у меня свело живот.
– Ты в порядке? – спросил Этан. – То есть… я не только ногу имею в виду.
– Да, все нормально.
Я знала, о чем он беспокоился, и была признательна за заботу, только Этан ничем мне не поможет. Сомневаюсь, что вообще призналась бы ему, если бы повод для опасений действительно возник.
– Не волнуйся, – уверила я.
Мне вряд ли будет по силам противостоять Дэймону, а Этан с ним точно не справится.
Парень привел меня к женской уборной, постучал в дверь и подал голос, чтобы убедиться, что там пусто. Войдя внутрь, я отпустила его и протянула руку к стене слева. Обстановка была давно мне знакома. Я обогнула угол, на ощупь нашла стойку, запрыгнула на нее и сразу же потянулась к боксу с бумажными полотенцами. Этан тоже потянулся к нему, пытаясь помочь.
– Я сама. Достанешь пока аптечку? Она должна лежать в шкафчике на стене.
Когда парень отошел и открыл дверцу шкафчика, я намочила несколько бумажных полотенец и промокнула кожу там, где болело сильнее всего. Они сказали, что у меня кровотечение, однако я понятия не имела, насколько обильное.
От прохладной воды порез начал саднить. Я застонала. Малейшие травмы всегда оказывались самыми болезненными.
Чтобы отвлечься от боли, я слегка впилась ногтями в кожу вокруг раны. Этому приему меня научил отец лет в шесть. Острая боль немного притупилась. Оставив пальцы в таком положении еще на несколько мгновений, я порадовалась короткой передышке.
– Эй, тут ничего нет, – сообщил Этан. – Давай я сбегаю наверх, спрошу у девушки на ресепшене.
Я кивнула, не уверенная, заметил ли он мой знак. Дверь скрипнула и закрылась, когда парень ушел. Подняв полотенца, я заново их сложила, опять накрыла рану, прислонилась спиной к зеркалу и закрыла глаза.
Черт, что мне делать? В двадцать один год у меня не было перспектив найти работу. Я боялась. Пока Дэймон жив, я не обрету свободу. Он все еще мог лишить меня многого и уже активно трудился над уничтожением моего душевного спокойствия.
С момента его освобождения из тюрьмы прошло больше года, прежде чем Дэймон связался со мной. За пару лет до того, как привел свой план в действие.
Я расслабилась, почувствовав себя в безопасности, думала, что он обо всем забыл. Как же я ошиблась.
Мои веки налились тяжестью, голова закружилась, когда боль в ноге стала утихать. Зевнув, я перестала сопротивляться сонливости. Усталость не оставляла места беспокойству.
Я уже была готова задремать, когда услышала скрип несмазанных дверных петель. Быстро он.
– Ты нашел аптечку? – спросила я, не открывая глаз, и снова зевнула.
Но Этан промолчал. Я моргнула. Кто-то ведь открыл дверь, да?
– Этан? – позвала я, выпрямив спину.
Рабочий день почти закончился, театр готовился к закрытию. Кроме администратора в здании, наверное, уже никого не осталось.
Вдруг… парень приблизился ко мне и накрыл мою руку, лежавшую на бедре, своей. От контакта с его холодными пальцами я резко втянула воздух и засмеялась.
– Ты принес лейкопластырь?
Когда он поправил прядь моих волос, спадавшую на глаза, ледяные подушечки его пальцев коснулись моей щеки, и я отпрянула. Что он делает? Взяв его ладонь, я убрала ее от своего лица и уверила:
– Со мной все в порядке.
Однако Этан подошел ближе, заставив меня раздвинуть колени. Грубая ткань его брюк неприятно скользнула по внутренним поверхностям моих бедер. Он опустил руки. Я оцепенела, ощутив теплое дыхание, овеявшее мое лицо, потому что парень прильнул совсем близко.