Курок - Ли Анна 6 стр.

Я стиснул челюсти.

– А я торчу здесь только ради денег, но и они уже стали мне безразличны, – продолжила Бэнкс, – потому что меня тошнит от одного вида твоего идиотского лица. Боже, меня реально достало это дерьмо.

В груди все содрогнулось, я сжимал и разжимал кулаки. Она врет. Просто выполняет поручение. Мне было необходимо, чтобы Бэнкс меня унизила, ведь одна боль заглушает другую. Сестра должна задавить ту тьму, которая пыталась вырваться наружу.

– Что? – язвительно бросила она. – Что ты скажешь? Ничего. Ты не способен даже часа продержаться вдали от меня, у тебя сразу начинаются панические атаки, словно у гребаной Барби из Малибу. Неудивительно, что я больше нравлюсь твоему папочке. Я – тот сын, которого он всегда хотел.

После этих слов я почувствовал резкую боль в животе, как будто меня пырнули ножом. Потому что мне показалось, что Бэнкс может быть права. Хоть отец и не признал ее своим ребенком, он доверял моей сестре, наделял полномочиями.

Ее. Незаконнорожденную уличную крысу, которая пошла бы по стопам мамаши-наркоманки в проституцию, если бы я в прямом смысле не выкупил ее задницу, когда ей было двенадцать лет. Она жила в особняке благодаря мне. Питалась три раза в день благодаря мне. Была в безопасности благодаря мне.

– Что ты сказала? – процедил я.

У Бэнкс перехватило дыхание. Она теряла храбрость.

– Дэймон, пожалуйста…

– Повтори!

Всхлипнув и давясь слезами, она заставила себя произнести:

– Мы каждый день смеемся над тобой после твоего ухода. – Ее голос опять окреп. – Отец не верит, что ты повзрослеешь. Он не может поручить тебе ни одного ответственного дела. Все смеются над тобой. Особенно тот парень, который сейчас трахает меня в твоей постели.

Вцепившись в верхний край двери, я покачал головой. Никто не смел притрагиваться к Бэнкс.

– Боже, ты еще из дома не вышел, а первый уже был внутри меня, – сказала она, вонзая шпильку все глубже. – Меня жестко имели все утро. Черт, иди уже на уроки и оставь нас в покое, а?

Я скрипнул зубами, представив сестру в моей кровати, и толпу людей отца, ожидающих своей очереди. Они улыбаются, глядя на нее. Наслаждаются ею. Используют. Обращаются с ней как с ничтожеством.

От подобных образов я начал пинать дверь ногой, рыча, пока она не распахнулась и не ударилась о стену.

Твою мать, да. В мгновение ока… мое тело расслабилось. Конечности ослабли, словно от усталости, и я увидел реальную картинку – как Бэнкс сидит сейчас в моей комнате одна, полностью одетая, с воротником до подбородка, плачет, а ее книги рассыпаны по полу. Потому что она невинная, чистая и самая милая девушка из всех, кого я знал.

Я заставлял ее говорить все эти гадости, потому что человек одновременно способен чувствовать только один вид боли. Мне казалось, если на меня навалится достаточно грязи, то под таким гнетом я не смогу думать. А иногда нейтрализовать все, что творилось в моей голове, удавалось только с помощью собственных жертв.

Вроде мисс Дженнингс. Или Бэнкс. Наверное, я все-таки не любил одиночество, но оно мне и не грозило, пока все остальные не станут такими же испорченными, как я сам.

Дома я мог попросить сестру сделать что-нибудь другое, чтобы остановить эту боль, но вдалеке друг от друга нам приходилось импровизировать.

Я прогнал воспоминания, всплывшие в кабинете Дженнингс, в такую даль, что сейчас даже сказать не мог, что их спровоцировало. Подойдя к раковине, открыл кран, набрал немного воды в ладони и выпил. Прохлада успокоила мой разгоряченный разум.

Последних двадцати минут словно и не было.

– Дэймон? – послышался оклик Бэнкс. – Дэймон!

Я выпрямился и поднес телефон к уху.

– Лучше? – спросила она.

– Да. – Оглядев свое лицо и волосы в зеркале, я увидел, как ярость начала рассеиваться, кожа снова побледнела. – Да…

– Пожалуйста, больше не заставляй меня делать это…

Я опустил мобильник и сбросил вызов, проигнорировав ее просьбу. Желания Бэнкс в конечном итоге не важны. Мы будем действовать так, как придется.

Поправив свою одежду, я почувствовал вибрацию и посмотрел на дисплей телефона.

Проклятье.

Проверив время, я заметил, что до звонка осталось восемь минут. Мне хотелось покурить.

Я сунул мобильник в задний карман, медленно выдохнул и наклонил голову сначала в одну сторону, потом в другую, услышав, как хрустнула шея. Каждый раз, когда меня вызывали к директору, отец получал копию эсэмэски, чтобы быть в курсе событий. Словно его это волновало. Отец знал, если случится что-то серьезное, они позвонят ему лично. А такое частенько происходило за время моей учебы в этой школе.

Раньше я хотел его внимания. Сейчас же ненавидел, когда отцу напоминали о моем существовании. Меня не очень радовала перспектива покинуть город и уехать в колледж летом, но в то же время я с нетерпением ждал возможности выбраться из своего дома.

И что я такого натворил, раз Кинкейд решил устроить мне взбучку?

Я вышел из уборной, задев плечом другого ученика, перешел коридор и направился к административному офису. Распахнув дверь, подошел к длинной стойке из темного дерева и бросил сердитый взгляд на секретаршу, миссис Деваскес.

– Присядь, – сказала она, кивнув на стулья позади меня. Ее короткая седая шевелюра даже не шелохнулась. – Директор вызовет тебя, когда будет готов.

Молча развернувшись, я оперся локтями на стойку и начал барабанить по ней пальцами в ожидании. В офисе больше никого не оказалось, но я сразу притих, услышав голоса, доносившиеся слева из кабинета Кинкейда. Я посмотрел в ту сторону и через матовое стекло разглядел силуэты нескольких человек. Они встали.

– Почему ты не в форме? – с вызовом поинтересовалась Деваскес.

– Разве уже 7:45? – ответил я, даже не повернувшись к ней.

Больше она не раскрывала рта.

Я ненавидел это помещение. Большинство кабинетов в нашей древней школе модернизировали под стать требованиям родителей, плативших солидные суммы за обучение своих отпрысков, сохранив лишь вычурную внешнюю облицовку из серого камня, но эта комната напоминала мне наш дом. Темное блестящее дерево, за годы буквально впитавшее мерзкую вонь полироли для мебели, высокие потолки со стропильными балками, собиравшими пыль, и полы, вымощенные булыжником, из-за которых мне порой казалось, будто я нетвердо стою на ногах.

Дверь Кинкейда распахнулась, послышались голоса.

Обернувшись, я увидел, как из кабинета вышла Марго Эшби.

– Спасибо, Чарльз. Я знаю, сколько усилий приложили вы и остальные учителя, чтобы помочь Уинтер вновь освоиться.

Уинтер… Я прищурился.

А затем появилась она, держа мать за руку и медленно следуя за ней.

На мгновение у меня перехватило дыхание. Господи. Что Уинтер здесь делала, черт побери?

Девочка из фонтана. Она повзрослела. Ей, наверное, сейчас было лет четырнадцать-пятнадцать. От детской пухлости не осталось и следа, от белой пачки тоже, и взгляд ее не сосредоточился на мне. Она больше никогда на меня не посмотрит.

Старшая сестра Уинтер, моя ровесница, проскользнула вперед, в то время как Кинкейд и их отец-мэр выходили следом.

– Мы оставим ее здесь, пока мисс Фэйн не появится, – сказал директор, когда они все переместились в главный офис. – Она получила все инструкции и будет помогать Уинтер в течение первых недель. Так как они одногодки, нам было нетрудно устроить их в один класс.

Один класс.

Мисс Фэйн. Эрика Фэйн? Они с Уинтер будут учиться в одном классе? Значит, Уинтер – девятиклассница.

И она вернулась домой, чтобы окончить школу.

Я почти пришел в восторг от мысли о том, какие перспективы мне принесет этот новый отвлекающий фактор, но подавил улыбку.

Едва они остановились, Уинтер отпустила руку матери за ненадобностью. Я не мог отвести от нее взгляда. Голубые глаза девушки выглядели такими же невинными и беззаботными – скорее всего, потому что она не подозревала, что нас в данный момент разделяло каких-то полтора метра. Интересно, хорошо ли Уинтер помнила меня?

Ее воинственно вздернутый подбородок я счел особенно интригующим.

С какой легкостью одна боль вымещала другую. Я почти забыл о своей голове, раскалывавшейся всего несколько минут назад, и мисс Дженнингс теперь казалась мне далеким воспоминанием. Тихо, глубоко вздохнув, я наполнил свои легкие желанной порцией свежего воздуха.

– Ей обязательно носить блейзер? – спросила миссис Эшби. – Мы пытались уговорить Уинтер надеть его, но…

– О, нет, все в порядке, – ответил Кинкейд. – Если она носит цвета Тандер-Бэй, нас это вполне устроит.

Уинтер была в стандартной зелено-голубой клетчатой юбке, однако, в отличие от большинства учениц, носивших под блейзерами блузки или оксфордские рубашки, я заметил, что из-под ее синей толстовки выглядывала белая футболка-поло.

Бунтарка.

– А что в дресс-коде говорится об обуви с помойки? – встряла в разговор ее сестра Арион, присев на корточки, чтобы завязать болтавшиеся шнурки потрепанных док мартенсов Уинтер. – Казалось бы, та, кого нужно водить за ручку, чтобы она не споткнулась, должна уметь завязывать шнурки на два узла.

– Отцепись. – Отдернув ногу, девушка на ощупь подошла к стойке и остановилась рядом со мной. Не знаю, как она поняла, куда идти. Уинтер присела и стала сама завязывать шнурки; ее длинные белокурые волосы с каскадной стрижкой рассыпались по плечам.

Внезапно в комнате повисла тишина. Подняв взгляд, я обнаружил, что ее родители уставились на меня, только заметив мое присутствие… в нескольких сантиметрах от их дочери.

Уинтер выпрямилась, задев рукой мои джинсы.

– О, извините, – сказала она.

Мать девушки шумно вздохнула и бросилась к нам.

– Э-м, вообще-то, Чарльз, мы с Уинтер подождем в библиотеке. – Схватив ее за руку, миссис Эшби повела дочь к двери. – Если бы вы могли отправить Эрику туда, когда она придет…

– Разумеется.

Марго, Арион и Уинтер вышли в коридор. Голова начала кружиться из-за открывшихся передо мной возможностей. Я понятия не имел, что она обо мне думала и думала ли вообще, но был уверен – Уинтер меня не забыла. Она никогда не сможет забыть.

Дверь закрылась за ними. Наш мэр, Гриффин Эшби, двинулся следом, однако, поравнявшись со мной, остановился.

Я смотрел на него, пока он шел вперед, даже не удостоив меня взглядом.

– Когда-нибудь ты попадешь за решетку, – произнес мужчина. – Надеюсь, это случится в ближайшем будущем, чтобы ты больше никому не навредил. Мистер Кинкейд просветит тебя по поводу правил на время обучения моей младшей в этой школе. – Наконец-то повернув голову, Эшби посмотрел на меня с презрением. – Заруби себе на носу, если ослушаешься, я тебя уничтожу.

Отвернувшись, он вышел из кабинета. Уголки моих губ дернулись в улыбке. Шесть лет назад мы с его маленькой девочкой изменили друг друга. Пусть я не мог вернуть прежнюю Уинтер, зато определенно смогу обеспечить ей новые воспоминания о себе.

Да… это мне по силам.

Значит, решено.

Я услышал, как мистер Кинкейд прокашлялся и открыл дверь своего кабинета.

– Мистер Торренс, прошу вас…

Глава 4

Дэймон

Наши дни

– Десять ходов, и ты меня сделаешь, – сказал мистер Гарин. – Видишь?

Я внимательно изучал шахматную доску, стоявшую между нами, просчитывая ходы, чтобы поставить шах и мат, и пытался предугадать его ответные действия.

Да, вижу. Но так будет скучно.

Когда я потянулся к своей пешке на E2, Гарин возразил:

– Не так.

Он посмотрел на меня, как когда-то в детстве.

Не сдержавшись, я быстро улыбнулся и, не послушав совета, передвинул свою фигуру на Е4.

Мистер Гарин вздохнул и покачал головой, недовольный тем, что за годы работы на моего отца так и не смог приучить меня к самоконтролю и стратегии, хотя мы с ним играли в шахматы вечерами напролет после школы. То есть он думал, что не смог приучить. Люди считали, будто я всегда действовал импульсивно, но в действительности требовалась довольно продуманная тактика, чтобы быть таким ненормальным, как я.

Внизу гремела хаус-музыка, клуб уже битком был набит студентками, молодыми сотрудниками компаний – в общем, людьми слегка за двадцать, способными раскошелиться на три сотни долларов за бутылку водки или шампанского, только бы сесть за проклятый столик.

В школьные годы я часто зависал здесь с друзьями среди шумной толпы. А сейчас лишь держал для себя приватную комнату на втором этаже, где навещал Костю Гарина – одного из бывших телохранителей отца, который теперь руководил охраной в этом клубе. Пятидесятилетний мужчина с седой эспаньолкой по-прежнему носил черные костюмы, имел более впечатляющую мускулатуру, чем я, и был одним из немногих, кто сумел завоевать хотя бы толику моего уважения.

Я бы согласился вести бизнес с ним.

Поверил бы каждому его слову.

Даже на его похороны пошел бы.

Круг людей, ради которых я способен высидеть целую церемонию, был очень мал.

Однако друзьями мы не стали и никогда не обсуждали личные вопросы. Мистер Гарин научил меня многим вещам, но не портил наши отношения, пытаясь играть роль отца.

Встречи с ним были одними из приятных моментов, которые радовали меня здесь.

А другой бонус…

– Я хочу уйти, – подала голос девушка из противоположного конца комнаты словно по сигналу.

Когда мистер Гарин сделал свой ход, я повернул голову в ее сторону.

На ней было обтягивающее розовое платье из пайеток, сиявшее в тусклом свете бра. Она сидела на коленях какого-то мелкого придурка, имени которого я не знал. Ее парень пристроился напротив, на краю черного кожаного дивана, и наблюдал за тем, как другой лапал его женщину. Я следил за ними, пытаясь поставить себя на место каждого из них.

Нравились ли ей прикосновения другого мужчины? Ревновал ли ее парень? Или возбудился? Злился? Сбылись ли у другого фантазии об этой девушке? Наслаждался ли он происходящим? Встал ли у него?

Я ждал ответной реакции: чужой ревности, деградации девушки, его желания и их страха из-за того, что за ними наблюдают.

Только мои чувства, кроме праздной скуки, так и не проснулись. Пока. Со временем сопереживать становилось все сложнее и сложнее.

Может, если бы на ее месте оказалась моя новая женушка?

Или…

Парень несмело дотронулся до ее бедра, скользнул губами по плечу, вероятно, пытаясь себя контролировать, чтобы никто не догадался, как ему это нравилось.

– Мы уже можем уйти? – поинтересовалась девушка, несмотря на то, что мужчина, которого она оседлала, явно не спешил уходить.

Проигнорировав девушку, я повернулся обратно к доске и увидел, что мистер Гарин ответил на мой ход пешкой на E5. Я мысленно улыбнулся.

– Приглядись внимательней, – продолжил он. – Ты все еще можешь одолеть меня. Всего десять ходов.

Десять? Передвинув коня на F3, я услышал, как мой соперник выдохнул и сделал ход конем на C6, словно на автопилоте.

– Дэймон, – проворчал он недовольно.

Я понял, что Гарин начинает злиться, по тону его голоса. Мой пульс немного участился, когда мужчина продолжил игру без энтузиазма – будто мы годами ходили по кругу и его уже достали мои глупые ошибки и импульсивность. Он просто хотел поскорее одержать неизбежную победу, чтобы вернуться к работе, ведь я якобы не был сосредоточен на нашем поединке.

Мой слон на C4, его пешка на D6, мой второй конь на C3. Когда мистер Гарин потянулся к своему слону, я перестал дышать, наблюдая за тем, как он переставил фигуру на G4, прижав моего коня к ферзю.

Идиот. Мой план сработал, а он до сих пор не заметил, что сделал. Я сдвинул коня на E5, забрав его пешку, и оставил ферзя абсолютно беззащитным перед его слоном. Мужчина увидел лазейку, покачал головой, забрал мою фигуру с доски и поставил слона на ее место.