– Все документы на судно были в порядке?
– В полном. В противном случае Регистрационный отдел не пропустил бы договор.
– Простите, но я не в курсе того, как приобретаются космические суда, – оторвался от голографического объема Дюпон, рассеянно взглянув на Стенсена серыми глазами. – Поэтому иногда могу задавать глупые вопросы.
– Перерегистрация судна – любая – невозможна, пока не будут считаны заводские данные как судна, так и его БИС, – пояснил Стенсен.
– БИС?
– Бортовой интеллект-системы – мозга корабля.
– Понятно… Значит, ни о какой незаконности сделки не может быть и речи?
– Однозначно.
– У вас здесь сказано, что судно представляло собой лабораторию.
– Да. Мобильная лаборатория по поверке и ремонту БИС и вспомогательных систем управления.
– И вас не смутило то, что вам продают мощную, как я понимаю, лабораторию, напичканную современным оборудованием?
– Нет, вопросов у меня не возникло. Мало ли кто и что желает продать. Мне нужен был корабль. Поступило предложение – я заинтересовался им и приобрел судно. К тому же оборудование компания демонтировала и забрала себе, согласно договору.
– Наверное, переоборудование судна в подобную лабораторию стоит больших денег, и оно, должно быть, ценно для компании, поскольку необходимо для ее деятельности?
– Возможно, но тогда я об этом не задумывался, – ответил Стенсен, хотя про себя подумал, что действительно стоило бы поинтересоваться.
– Почему вы считаете, будто именно Гройсс, а не кто-либо иной, пытается создать вам проблемы?
– Мне кажется, никто, кроме него, не может столь свободно распоряжаться средствами компании, чтобы арендовать судно в столь удаленной системе, потратить столько денег и остаться инкогнито. Слишком дорого обходится подобное удовольствие.
– Резонно. Прошу прощения, если не секрет, а дорого – это сколько?
– Около сотни тысяч в день. Снять яхту на Земле обошлось бы раза в три дешевле.
– Прибыльное, наверное, дело, – тихонько присвистнул Дюпон.
– Не настолько, как могло бы показаться. На самом деле в сумму, помимо чистого дохода, входят портовые сборы, навигация, питание, энергообеспечение…
– Но разве современные корабли не энергонезависимы?
– В космосе – да, но запуск вакуумных реакторов в пределах атмосферы и орбит планет запрещен. Приходится использовать запасы активного вещества, – пояснил Стенсен и продолжил перечисление обязательных трат: – Из этих же денег формируются фонды на ремонты и регламентные работы. Плюс содержание фирмы, персонала, еще налоги.
– Да, налоги… – понимающе вздохнул Дюпон. – Но почему все-таки Гройсс, а не тот же Мейер? Насколько я понял, он тоже обладает немалыми полномочиями. – Дюпон чуть склонил голову влево и пристально посмотрел в глаза Стенсену. – Ведь именно он фактически продал вам судно.
– Честно говоря, вы меня несколько ошарашили, – растерялся Стенсен. – Я как-то об этом не подумал.
– Тогда, чтобы не зацикливаться на одном человеке и отработать все возможные версии, будем исходить из предположения, что им мог быть сам Гройсс, Мейер или любой другой человек, наделенный достаточными для подобных действий полномочиями. И все же я не думаю, что их количество столь уж велико.
Дюпон сделал еще какие-то пометки в записной книжке.
– Как вы полагаете, – спросил он, облокотившись на левый подлокотник кресла и вытянув ноги под стол, – в чем заключался смысл блокирования вас на Луне?
– Это одна из загадок, которую мне и хотел бы прояснить с вашей помощью.
– В ваших записях есть предположение, будто блокировка была предпринята с целью обследования вашего судна и изъятия некоего предмета, который, насколько я понял, после продажи судна остался на нем. Но попыток проникнуть на судно в ваше отсутствие не было. Я правильно вас понял?
– Все именно так.
– Вы уверены?
– Что вы имеете в виду?
–Я говорю о попытке проникновения.
– Во-первых, судно находилось под охраной портовой СБ. Во-вторых, Ева…
– Простите, кто? – не понял Дюпон.
– Интеллект-систему корабля зовут Ева.
– Ясно, продолжайте.
– Так вот, Ева бы однозначно зафиксировала проникновение на судно или его попытку. Отсюда можно со стопроцентной гарантией заключить, что ни самого проникновения, ни даже попытки не было.
– Дорогой Стенсен, основываясь на немалом опыте работы, могу вас заверить на сто процентов, что на те же сто процентов нельзя быть уверенным ни в чем.
– Но это же абсурд! – воскликнул Стенсен, подаваясь вперед. – Как можно проникнуть на корабль, когда его контролируют совершенно две независимые системы?
– В нашем мире возможно все, уж поверьте мне на слово. Служба безопасности – это люди. Очень разные люди. И среди них не все честны и бескорыстны. А Ева – всего лишь машина, которую специалист из той же «И-Систем» может перепрограммировать или стереть данные о своем посещении, о чем вы даже не узнаете.
Стенсен нахмурился и, размышляя над сказанным, рассеянно опустил пустой стакан на стол. Дюпон, по сути, был прав, но то, что от стройной, пусть и не совсем безупречной версии скоро не останется камня на камне, несколько раздражало Стенсена.
Тем временем Дюпон продолжал размышлять вслух:
– А вот что действительно невозможно, так это то, что некто тратит уйму сил и выкидывает на ветер кучу денег только ради того, чтобы сутки удерживать вас на Луне. Здесь я могу предположить три… нет, даже четыре варианта: первый – искомая вещь уже изъята с вашего судна; второй – изъятие вещи по каким-либо причинам сорвалось (к примеру, пресловутый человеческий фактор), и попытка будет повторена в ближайшее время; третий – вещь утеряла свою ценность по каким-либо неизвестным нам причинам; и, наконец, четвертый – в жизни неизвестного нам человека произошло нечто очень серьезное, отвлекшее его от исполнения хорошо проработанного плана.
Дюпон, подхватив оба стакан, поднялся из-за стола.
– Могу предложить по бокалу отличного пива, – сказал он Стенсену, приближаясь к бару.
– Не откажусь. – Стенсен все еще ощущал некоторое раздражение, хотя и пытался его не показывать.
Та непосредственность и легкость, с которыми француз анализировал факты, принимал и отбрасывал умозаключения Стенсена и тут же извергал новые, поражала.
Дюпон же, молча наполняя высокие бокалы пенистым темным пивом, незаметно наблюдал за посетителем. Выбросив пустые пластиковые бутылочки в мусороприемник и выставив на стол вазочку с соленым арахисом и еще пару запотевших бутылок пива, Дюпон вернулся за стол.
– Дорогой Стенсен, с вами приятно общаться. – Детектив поднес бокал к губам и, опорожнив его сразу на треть, поставил на стол. – В наш потребительский век, когда человек стал подобен калеке, опирающемуся на костыли высоких технологий, редко можно встретить мыслящего человека.
На верхней губе Дюпона осталась полоска белой пены, которую он неспешно промокнул платком, извлеченным из кармана рубашки. Положив платок на стол, детектив захватил из вазочки горсть арахиса и отправил его в рот, закинув голову назад.
– К чему вы клоните? – насторожился Стенсен.
Дюпон похрустел орешками и запил их глотком пива.
– Вы не представляете, сколько людей сидело в этом кресле до вас и с каким трудом порой приходилось вытягивать из них информацию, необходимую для выполнения заказанной ими же работы. И не потому, что эти люди не хотели ничего рассказывать. Они не могли понять, чего я от них добиваюсь. Либо просто были не в состоянии внятно передать суть.
Дюпон сидел, чуть опустив голову, и наблюдал за пузырьками газа в пиве, срывающимися со дна и стенок бокала и стремительно, по узкой спирали взлетающими к поверхности.
– Неужели все так плохо на старушке Земле? – усмехнулся Стенсен.
– К сожалению, да. И я полагаю, это беда не только Земли. Тяжело наблюдать, как человечество постепенно превращается из хомо сапиенс в хомо примитивус благодаря индустрии развлечений и разрушающей сознание молодежи нравственной и социальной политики, навязываемой обществу правящей верхушкой. Весь мир рядового обывателя сжат узкими рамками виртуального пространства, содержащего минимумом информации и максимумом отупляющих, пустых по своей сути развлечений. Но мы немного отвлеклись. Так вот, Стенсен, – продолжал Дюпон. – Я был приятно удивлен тем, что вы разительно отличаетесь от большинства моих клиентов. У вас развитое мышление, вы свободно выражаете мысли и, главное, имеете собственное мнение.
– Польщен, – едва заметно кивнул Стенсен.
– И вы расстроились, когда ваша теория оказалась достаточно узким взглядом на вещи.
– Вы еще и психолог, оказывается? – удивился Стенсен, отпивая из бокала и протягивая руку за арахисом. Настроение у него немного улучшилось. – Неужели это было так заметно?
– Дорогой мой Стенсен, по роду работы я просто обязан хорошо разбираться в людях, подмечать нюансы в их поведении, разговоре. Также в работе детектива очень вредно ограничивать себя одной лишь версией, какой бы правдоподобной она ни казалась – это может увести расследование в сторону от истины или вовсе завести в тупик. Вы меня понимаете?
– Думаю, да.
– В таком случае давайте вернемся к делу. – Дюпон сразу посерьезнел. – Нам осталось уточнить еще пару-тройку вопросов… – Он опять уткнулся в записи Стенсена, полистал их. – И все-таки попытаемся прикинуть, чем может быть вещь, существование которой мы предполагаем, и где на судне она, вернее всего, может находиться?
– Я уже неоднократно размышлял над этим, но так и не додумался ни до чего конкретного.
– Давайте попробуем еще раз поразмышлять вместе, – продолжал настаивать Дюпон. – Будем исходить из того, что у преступника, планирующего изъять что-либо с арестованного судна…
– Заблокированного, – поправил Стенсен.
– Мне кажется, в данном случае это как раз не столь важно. А важно, что у преступника в данной ситуации не так много времени на изъятие интересующей его вещи.
– Полагаю, вы правы.
– Вещь не должна быть слишком громоздкой или тяжелой, в противном случае понадобится привлекать для ее изъятия и транспортировки дополнительные средства, что в его ситуации опять же не желательно. Поэтому будем исходить из предположения, что вещь весит, скажем, до двадцати – двадцати пяти фунтов9 и может уместиться в небольшую сумку или коробку.
Дюпон помолчал, ожидая каких-либо замечаний или возражений, но их не последовало.
– Мне также кажется, – продолжал он, – что вещь должна быть доступна для изъятия без применения спецсредств монтажа или нарушения целостности покрытий, переборок – уж не знаю, как там у вас это называется.
– Я понял вас. Вы предполагаете, что неведомая вещь может быть изъята без каких-либо сложных демонтажных операций. В таком случае это либо реакторный отсек, но там лишь панели доступа к управляющим модулям, которые не представляют совершенно никакой ценности, а также инженерный отсек под полом рубки. Там оборудования побольше, но опять же нет ничего, на что можно было бы потратить столько денег и усилий.
– Вы уверены?
– У меня есть свидетельство о прохождении регламентных работ. Никакого оборудования или устройств, не соответствующих спецификации, на судне обнаружено не было.
– Хм-м, и больше мест нет? – Дюпон озадаченно потер подбородок.
– Нет. Остальное оборудование находится за внутренней отделкой борта и еще система датчиков между слоями обшивки.
– Странно… Тогда можно предположить, что после снятия оборудования лаборатории и передачи его в «И-Систем» обнаружилось отсутствие чего-либо ценного.
– Исключено. – Стенсен взмахом руки категорически отверг и эту идею. – Остатки оборудования, реализованные мной лично, представляли собой стандартные лабораторные устройства тестирования, контроля и прочее. Все они имеются в свободной продаже и их можно безо всяких проблем приобрести.
– Тогда я вообще ничего не понимаю, – досадливо развел руками Дюпон. – Остается только одно предположение: искомая вещь на самом деле не совсем вещь.
– Как-как? – Стенсен от удивления выпрямился в кресле, сжав пальцами подлокотники.
– Предположим, на каком-то носителе записана важная информация, и некто страстно желает ее заполучить. Скорее всего, это какая-нибудь пластинка меньше ногтя, которую вы просто могли не заметить.
– Невероятно! – восхищенно хлопнул себя по ляжкам Стенсен. – И действительно похоже на правду!
– Только предположение – торопиться не будем. – Дюпон сложил ладони и пошевелил большими пальцами. – Исходя из того, что «И-Систем» занимается… БИС, а, по сути, компьютерами с кучей информации, то искомое «нечто» может быть из той же области. И потом, во все времена самым дорогим товаром была именно информация, а уж судя по затратам, которые понес аноним, как вы его называете, информация должна быть неимоверно важной и дорогой.
Тут Дюпон резко вскочил из кресла и уперся кулаками в стол.
– Стенсен, мы срочно должны попасть на ваш корабль!..
Четырехчасовые поиски со сканером электронных микроустройств не дали ровным счетом ничего: Стенсен с Дюпоном облазили весь корабль, но так ничего и не обнаружили.
Больше всего мороки было в инженерном отсеке, забитом сверху донизу электроникой, и сканер здесь практически ничем помочь не мог. Приходилось тщательно осматривать каждое устройство на возможность вскрытия и проверять пломбы и даты на них.
Замены устройств в недалеком прошлом, а также нарушения пломб выявлено не было.
БИС также подтвердила, что содержимое памяти всех контроллеров соответствует заявленным контрольным суммам, а внешними накопителями информации никто, кроме нее, не пользовался, о чем Ева заявила категорически и грозилась предоставить следопытам детальные отчеты, но те вовремя отказались.
Таким образом, возможность хранения информации и на этих носителях полностью исключалась.
Усталые донельзя Дюпон со Стенсеном разместились в кают-компании с бокалами мартини в руках. Стенсен выглядел крайне мрачным и сидел, сгорбившись и опираясь руками на стол. Дюпон, напротив, казался вполне довольным и, развалившись на стуле, мурлыкал что-то себе под нос.
– Стенсен, – нарушил молчание Дюпон, – вы же, надеюсь, не ожидали, что расследование закончится так быстро?
– Всякое бывает, – проворчал Стенсен, прихлебывая из стакана и глядя в одну точку в середине стола.
– Бросьте. Отсутствие результата – тоже результат. По крайней мере, мы установили, что искомой вещи здесь нет. – Дюпон допил мартини, поставил стакан на стол и отодвинул от себя. – Значит, будем копать в другом направлении.
– С чего вы намерены начать?
– Для начала пощупаю контору Гройсса.
– У вас есть возможности щупать подобные заведения? – отрешенно поинтересовался Стенсен.
– Дорогой мой, кому нужен детектив, который никого и ничего не может пощупать? – рассмеялся Дюпон.
– Действительно, – хмыкнул Стенсен, вновь наполняя опустевший стакан детектива.
– Но в данном случае все очень просто – у меня там есть несколько знакомых. – Дюпон взял наполовину наполненный стакан и посмотрел через него на потолочный светильник. – С пары прошлых дел.
– А это не опасно?
– В каком смысле?
– В прямом. Если Гройсс узнает, что вы интересуетесь им…
– Неужели вы полагаете, будто я работаю настолько грубо. Тем более здесь есть еще один нюанс, который играет в нашу пользу: Гройсса терпеть никто не может.
– Насколько я уже наслышан о Гройссе, терпеть его может разве что сам Гройсс. – Стенсен сделал большой глоток, пальцами выловил из стакана оливку и забросил ее в рот. – И то маловероятно.
– Ну вот, к вам возвращается чувство юмора, – улыбнулся Дюпон и разом прикончил мартини, вставая. – Ладно. На сегодня достаточно. Я буду держать вас в курсе.
– Благодарю. – Стенсен тоже начал подниматься, но Дюпон остановил его движением руки.
– Пока не за что и можете не провожать. Отдыхайте. Всего доброго. – Дюпон пожал Стенсену руку и вышел из кают-компании.
Когда в коридоре стихли шаги, Стенсен перевел взгляд на стену, где в голографическом объеме разворачивался вид на западный край ночного космопорта, обрывающегося в темные воды Северного моря, и переливающийся огнями городов далекий берег Великобритании и тяжко вздохнул.