На следующий день все повторилось. Форточка около моей кровати опять утром оказалась открытой. Что такое, что за привидение появилось? Дети не станут открывать. Воспитатели тоже тепло любят. Загадка. Случалось это не каждую ночь, но часто.
Вскоре все разъяснилось. Кухарка баба Мавра сердилась на Кыса за то, что он не желал, как другие кошки, ночевать в сарае.
– Благородный, голубых кровей, – бурчала она, открывая ночью дверь настойчивому коту.
Сначала он просил открыть дверь требовательным мяуканьем. Баба Мавра впускала и награждала кота валенком по спине. Но не нравился валенок Кысу. Он подглядел, как на кухню приходят дети. Дверь они открыть не могут – тяжелая, поэтому дотягиваются до железной щеколды с длинной ручкой и начинают ею греметь, пока им не откроют дверь. То же самое делали чужие взрослые, прося разрешения войти. Так вот, хитрый Кыс перестал мяукать и научился вспрыгивать на ручку и соскакивать с нее. Щеколда громыхала, как будто ее трогал человек. Баба Мавра открывала дверь без валенка. Чтобы Кыс не поднимал ее ночью, она попыталась оставлять его в корпусе. Вот тут-то и началось наше «вымораживание». Будучи аккуратным котом, Кыс не мог позволить себе пачкать в помещении. Вот он и облюбовал мое окно. Видно, оно легче других открывалось. Решила я проверить предположение кухарки. Первую ночь укараулить не удалось. Заснула. На вторую опять задремала. Проснулась оттого, что Кыс прыгнул мне на ноги. Я замерла в ожидании неопровержимых доказательств. Кот вскочил на подоконник, подпрыгнул, вонзил когти одной лапы в раму, а другой принялся бить по крючку снизу. Не сразу у него получилось. Он сваливался, опять залезал, но своего добился. Отдохнул. И опять завис, пытаясь подцепить форточку когтями. Она неплотно прилегала. Кыс ее быстро открыл. Со второй форточкой ему было проще, так как он удобно оседлал первую раму. Процедура повторилась. Несколько минут – и кот на снегу.
Загадка была разгадана. Лаз заколотили гвоздями. Баба Мавра снова попробовала замкнуть Кыса в сарае, но он всю ночь оглашал округу своим пронзительным требовательным криком. Выбрасывать кота не хотелось, так как он единственный хорошо воевал с крысами. И придумали мы на ночь отдавать любимца в сторожку. Там тепло, и ночью сторож часто выходит на улицу. Преданный Кыс каждое утро возвращался домой.
ВСТРЕЧА С ЛОСЯМИ
Однажды решили мы с Витей сходить в лес. Но верхняя одежда хранилась у кастелянши. Ее не хватало на всех детей, поэтому зимой нас выпускали гулять по очереди. Раздобыть одежду взялся Витя. Когда в кладовке одевалась младшая группа, он прошмыгнул и потихоньку утащил два комплекта. Мы спрятали ее под матрацами и, выждав солнечную погоду, сбежали.
Сегодня солнце не просто яркое. Оно ослепительное и немного режет глаза. Мы щуримся, подставляя рожицы теплым лучам. Обычно зимой небо белесое, но сейчас оно голубое, сияющее, как будто его хорошо вымыли к празднику. Ни облачка на нем.
Неподвижные деревья застыли в жемчужных одеждах, не желая стряхивать с себя удивительную красоту. Каждая веточка березы – тончайшая, искристая серебристая подвеска. Даже огромные мощные дубы в хрустальных одеяниях изящные, царственные.
Проходим мимо барской аллеи. Ряды тополей – стройные офицеры в великолепных белых праздничных мундирах, готовые к встрече важных гостей. Чудесный мастер-мороз хорошо поработал этой ночью.
Сразу за нашими домами снег нетронутый, чистый. Вблизи каждая снежинка светится множеством разноцветных нежных оттенков. Искорки переливаются бледно-розовым, голубым, желтым. И непонятно, почему издали снег просто белый, а на склонах и в ямках – голубоватый. Мы шли по санной дороге. Так легче. В лесу слишком глубокий снег.
Вдыхаем запах хвои. Оглядываем все вокруг. Перед нами группа высоких сосен, весь снег под которыми усыпан разлущенными шишками и шелухой. Мой друг приложил палец к губам и замер. Я осмотрелась, но ничего интересного не увидела. Витек похлопал себя по оттопыренным ушам, на которых висела шапка-ушанка. Я прислушалась. Равномерный стук раздавался сверху. Витек восторженно зашептал:
– Я как увидел шишки под елкой, обрадовался. Значит, тут дятел живет. Гляди, вон там, выше смотри.
Наконец я увидела. Опершись хвостом и лапками о ствол сосны, дятел деловито стучал клювом. Его красная шапочка мелькала в такт ударам. Он был так занят шишкой, что не обратил на нас внимания. Я смогла хорошенько его разглядеть. Его темное, почти черное оперение достаточно четко выделялось на рыжем стволе. Летом птиц много. А зимой радуешься каждой. Воробьев и желтогрудых синичек вокруг детдома полно. Но дятел – большое событие.
– Витек, ты в лес меня позвал, чтобы показать дятла? – спросила я.
– Нет, деревенские ребята говорили, что огромный лось часто выходит на эту дорогу. Не боишься? – засмеялся Витя.
– Лось не волк, – успокоила я друга.
Мы шли достаточно долго, но лось не появлялся. Решили вернуться. Идем, беззаботно болтаем, рассматриваем на снегу следы птиц и мышей. Тут Витек заметил в глубине леса красный куст. Что это? Сошли с дороги и по колено в снегу приблизились к красивому кусту. Барбарис! В этом году он поздно созрел и не успел осыпаться. Я всегда объедалась приятной кислятиной, которая росла у нас за сараем. Ягоды никогда не успевали созреть, так как желающих полакомиться было слишком много. Обрывали барбарис, как только он начинал краснеть. А тут – огромный куст! Мы с Витей сначала наперегонки срывали кисточки с рубиновыми, сочными морожеными ягодами, обсасывали их, сплевывая косточки. Потом стали есть спокойно. Никто же не перехватит, не отнимет! Мы смеялись, глядя на наши залитые соком рожицы. Вкуснее ягод я никогда не ела! Но какими бы сладкими они нам ни казались, одолеть весь куст так и не смогли, – сделалось кисло в животе. Наполнив карманы кисточками ягод для ребят и умыв снегом лицо и руки, отправились домой. Но не успели пройти и несколько шагов, как мимо промчалась лосиха. Она своим телом прикрывала малыша и оттесняла его в кусты. Наверно, это была молодая мамаша. Ее изящная головка с тревожными глазами вытянута вперед. А ноги! Какая грация! Ни одного лишнего движения. Не бег – полет.
От этой красоты у меня под сердцем появилось теплое, радостно-тревожное ощущение восторга. Я люблю это чувство. Оно приблизительно такое, какое бывает, когда идешь по влажной упругой земле и ощущаешь себя травой. В каждом случае ощущения разные, но всегда приятные.
Вдруг Витя замер на месте с открытым ртом, и я увидела шагах в пятидесяти от нас лося: огромный, великолепный, с гордо поднятой головой, мощными рогами. Благородный красавец-лось переходил дорогу, а мы помешали ему. Но он не побежал, как лосиха. Он только остановился и замер. Ни страха, ни волнения во внешности гиганта, только огромное чувство собственного достоинства, уверенность, царственное спокойствие. Постоял пару минут и, не спеша, продолжил свой путь. Даже не повернул голову в нашу сторону. Не удостоил. Зачарованные, мы еще некоторое время стояли молча. Мои ноги не двигались, только немного дрожали. Не от страха, от радостного возбуждения.
Всю дорогу до дома мы молчали, боясь растерять свое маленькое, хрупкое ощущение счастья.
МЕТЕЛЬ
Услышали мы, что деревенские ребята сделали огромную ледяную горку и что каждый вечер там царит великое веселье. Иван решил с друзьями сделать для нас такую же. Но директриса не позволила:
– Замучаешься детвору одевать-раздевать. Все станут проситься гулять, и не будет никакого порядка. Нет горки, нет и забот.
Мы позлились, погрустили и занялись обычными играми. Но Витек никак не мог успокоиться. Желание попасть на горку будоражило его. Он даже спать спокойно не мог. И как-то вечером предложил мне сбежать с ним:
– Одному, понимаешь, не так интересно. Но, если узнают, конечно, врежут по первое число. Решай сама. Одежду достану.
Я сразу согласилась.
Выждали солнечную погоду и после обеда отправились в путь. До деревни полтора километра. Ни ветерка. По обе стороны санной дороги искрится нетронутый снег. После небольшой оттепели он покрыт тонкой хрустящей коркой – настом. Морозец легкий. Мы даже у своих солдатских ушанок не развязали уши. Витек орал песни. Его распирало от ощущения свободы. Он всегда томился в переполненном детдоме-муравейнике. А на большом пространстве вел себя, как одурманенный весной теленок: метался, взбрыкивал, кричал. Я с удовольствием смотрела на своего сумасбродного друга. Он подбрасывал шапку к небу, кувыркался. А намаявшись, падал в снег, раскинув руки, ноги и зачарованно, восторженно смотрел в небо.
– Хватит дурачиться. Пошли, – тянула я за рукав Витю.
На горке было еще мало ребят. Кто уроки учил, кто по дому помогал. Только несколько дошколят, таких как мы, деловито возились, помогая друг другу взобраться на горку.
– Чур, я первый съеду. Надо проверить, нет ли трамплина, – заявил Витек.
Для начала он съехал сидя, ногами вперед. Сломанная ключица сделала его осторожным. Вернулся довольный. Эта горка – для нас. А кому охота смелость показать – рядом другая, с двумя трамплинами.
Ребят все прибавлялось. Шум, смех. Если ехал мальчишка постарше, на него, как снопы, падали младшие ребята. И вся куча мала с восторженным визгом неслась вниз. Кто-то потерял шапку в суматохе, с кого-то слетел валенок. Не беда! Вытряхнул снег и бегом наверх – за новыми радостями! Каждый раз катимся по-другому, по особенному. Домашние ребята дали нам свои соломенные ледышки. (Это самодельные санки. В таз с водой кладут солому и замораживают. Потом, чтобы ледышка легко выскочила из тазика, его ставят на горячую печку. Снизу – гладкая ледышка, сверху – солома для тепла. Хорошо придумали!)
Ехать на ледышке по первому разу немного страшновато. Она несется по ледяной горке с огромной скоростью, и затормозить ее ногами не удается. Дух захватывает, ветер свистит в ушах. Здорово!
Катаемся то сидя, то лежа. А некоторые ребята пытаются стоя сохранить равновесие. Бесполезно! Запыхавшись после очередного подъема, я остановилась отдохнуть и вдруг заметила, что все вокруг посерело. Значит, пора на ужин идти.
– Может, проводить вас, – предложили деревенские. – Вон, какая туча идет. Снеговая.
– Спасибо, сами дойдем. За вас волноваться будут. А нам не привыкать, – бойко ответил Витек.
И мы заторопились, так как небольшая тучка на горизонте разрасталась неожиданно быстро, как летом, и, надвигаясь, заслоняла горизонт со стороны детдома. Откуда-то налетел ветер. Сначала он понес по дороге снежную пыль. А через несколько минут посыпались крупные пушистые хлопья. Я встретила их с восторгом. Кружась, ловила снежинки, подставляла им разгоряченное лицо. Но Витек прервал мой танец беспокойным криком:
– Смотри, вокруг сплошное молоко. Ни деревни, ни детдома! Куда идти? Санная дорога уже не видна.
Я испуганно спросила:
– Что же делать?
– Стой на месте и все время кричи, а я попробую найти дорогу, которую проделали машины осенью по грязи. Она приведет нас домой. Колею, если она даже заметена, все равно по мягкому снегу можно отыскать. Она глубокая.
Витек стал ходить кругами, удаляясь все дальше. Ветер усиливался, и мой крик не всегда доходил до него. Вскоре он вернулся ни с чем.
– Может, мне поискать? – предложила я.
– Ты что, не доверяешь мне? Я же за тебя отвечаю! – рассердился мой друг.
– Не злись. Мы должны помогать друг другу, – успокоила я взволнованного Витька.
Он опять решительно нырнул в белую неизвестность. Я не послушалась Витю и принялась сама шаг за шагом приминать снег, надеясь споткнуться о край колеи. Но мне тоже не повезло. Я уже начала подумывать о том, что мы можем замерзнуть здесь насмерть. Забылась в грустных мыслях и перестала кричать. Радостный вопль Витька донесся издалека. Побежала на голос. Но вихри ветра доносили звук то с одной, то с другой стороны. Села на снег и стала прислушиваться, ловить моменты, когда порывы ветра чуть затихали. Наконец, я нашла друга. Теперь осталось решить в какую сторону идти по колее. Сначала надеялись, что если свет в хатах зажгут, то он пробьется через пелену снега. Но со всех сторон нас продолжала окружать плотная белая стена. Пошли наугад. Сильный боковой ветер валил с ног. Пурга хлестала по лицу. Снег залеплял глаза. Каждый шаг давался с трудом. Мы попробовали встать на четвереньки. Оказалось, что ползти на коленях при таком ветре легче. Мы смеялись, глядя друг на друга.
– А ты неуклюжая собака, – шутил Витек.
– Расскажем ребятам о нашем приключении?
– Конечно. У них там скучища, – подтвердил мой друг.
Не знаю, как долго мы передвигались таким образом. Вдруг колея закончилась. Витек заволновался:
– Стой на месте.
– Не уходи, потеряемся. Давай немного отдохнем, – попросила я.
Обжигающий ветер завыл-застонал еще сильнее. Теперь голос Вити я могла услышать, только когда мы стояли вплотную. Мы сели рядом в снег спиной к ветру. Не сгибающимися красными пальцами Витек завязал мне ушки шапки на подбородке, потому что я начала замерзать.
– Главное, не скули, – подбадривал Витек, – тогда никакой мороз не страшен. Не бойся. Я что-нибудь придумаю.
Но в голосе его не было уверенности. Мои ноги ничего не чувствовали. Снег на лице уже не таял. Мороз лютовал. Тело стыло на ветру. Я обрастала «бородой». На меня напало полное безразличие ко всему. Не было сил двигаться. Хотелось спать. Нас засыпало снегом. Не знаю, сколько времени прошло. Вдруг где-то поблизости раздался треск. Витек очнулся от полудремы и закричал радостно:
– Это, наверное, наша тополиная аллея. Мы спасены!
И правда. В нескольких шагах от нас валялась только что сломанная ветром огромная ветка. Без труда мы нашли деревья. Силы, словно по волшебству, вернулись ко мне. Мы быстро добрались до детдома, проникли в спальню и сбросили одежду.
Наши бурные восторги излить было некому, так как ребята уже засыпали, и трогать их, конечно, не стоило. Мы переглянулись с Витьком: «Ну что ж, пусть сегодняшние беды и радости останутся с нами».
ПЕРВЫЙ ПОДСНЕЖНИК
Март. Яркий солнечный день. В воздухе неуловимое ощущение весны. Может потому, что ветерок нежнее или запахи чуть острее, четче? Зимой природных ароматов почти нет. Все спит. Подставляю лицо теплым лучам. Поглощаю их ненасытно. Дышу глубоко. От этого появляется бодрость и радостное, восторженное настроение.
Над порогом поднимается белый пар. Это не струящийся прозрачный, как в мае, воздух, а настоящий пар, ощутимый, видимый, как дым. Крыши, где сошел снег, подсыхают на солнце. А льду под сараями еще долго таять, потому что лучи солнца еще не посещают эти укромные места. Иду по склону нашей любимой маленькой горки. Еще совсем недавно мы с визгом спускались по ней на штанах, коленках, валенках, а сейчас ее не узнать. Снег рыхлый, серый, с проталинками. Вдоль протоптанной дорожки струится тоненький ручеек. Он огибает каждый камешек, ледышку, травинку, отчего бугрист, неровен в своем течении. То ли оттого, что он бежит под уклон или слишком извилист его путь, он тихонечко журчит, бурчит, недовольный своей трудной дорогой. Вода собирается у камня-плотины, а потом с большой скоростью прорывается сквозь промоину – узкую щель в ледяном наслоении. Нагретая в проталинах земля пахнет сыростью, зеленой травкой, протискивающей свои слабые ростки сквозь прошлогоднюю листву, ветки…