Но она не ответила, а лишь пристально смотрела на него, невольно удивляясь тому, как лихо он ворвался в ее жизнь… И всё равно как-то не верилось.
Но вот он. Здесь. Рядом. Нежданный. Негаданный. Непрошенный.
Впрочем, точно такой же, как и всегда… Как и раньше…
Он решительно влез к ней в окно и уселся на подоконник.
– А если бы я жила не на первом этаже? Ты что, тоже полез бы?!
– Конечно полез бы! – И он довольно чмокнул ее в щеку. – Пойдем гулять!
Стояла глубокая ночь.
– Ты псих! А если меня хватятся?
Но Филипп не слушал…
Ловко спрыгнув вниз, он нежно потянул ее за собой, такую послушную, и бережно подхватил на руки…
И Снежка вновь оказалась в его объятьях.
Город спал. Сонные деревья и кусты тонули в теплом летнем тумане.
Это были те самые белые ночи… Они пьянили, манили, искушали…
И Филя, совершенно не заботясь о последствиях таких проделок, тайком привел Снежку к себе домой, где преспокойно спали его ничего не подозревавшие родители. А какой бы разразился скандал, если бы еще и Снежкины отец и мать вдруг обнаружили, что их дочери нет дома посреди ночи!
Но все эти тревоги были сейчас где-то далеко-далеко, и Снежанну вся эта ерунда тоже мало интересовала – крепко вцепившись в протянутую руку своего возлюбленного, она доверчиво шла за ним… словно лунный свет их обоих лишил рассудка…
Вот как сейчас, только что, здесь, на трассе…
«Это какой-то идиотизм! Это не лечится!»
Но Филя словно прочел ее мысли: «Конечно, идиотизм!»
Словно им снова шестнадцать… Когда…
…Он помнил лишь ее широко распахнутые глаза… И ее губы, которые были так близко… И как оглушающе тикали часы…
Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он решился ее поцеловать и их словно взяло в свой сладостный плен само волшебство, – так трогательно открывали они этот таинственный мир своей неожиданно повзрослевшей любви… Так несмело, едва касаясь друг друга…
Вот так, пока Питер мирно спал, они сотворили собственное чудо… А потом еще долго стояли обнявшись под ее окном, не в силах расстаться…
И как потом он в одиночестве до самого рассвета бродил по сонному парку, зная, что всё равно не сможет заснуть. И рвал для нее цветы. Разноцветные тюльпаны, умытые ночной росой, трепетали в его ладонях, точно его сердце, которое переполняла нежность… Такое это было счастье… Знать, что она есть…
И, когда, уже почти рассвело, он на свой страх и риск снова забрался к ней в спальню и, положив огромную охапку этих душистых бутонов на ее подушку, еще долго не мог оторвать взгляда – так безмятежно она спала…
И так немыслимо… было с ней расстаться…
До того вечера Филиппу еще никогда не звонили девушки, и он был здорово озадачен тем, что Снежанна всё же сдержала данное ему обещание.
Оказалось, что эта помешанная на собственных достижениях активистка, столько лет портившая ему жизнь, могла быть весьма покладистой особой!
И, несмотря на то что у него всё-таки были некоторые опасения, что добром эта затея не кончится, он всё-таки решил отправиться вместе с ней на прогулку.
Он бы сам ни за что не стал напрашиваться пойти в парк вместе со всеми – ребята не очень-то ладили с ним, просто он случайно оказался среди собирающихся неплохо провести вечер.
И, как обычно, его никто не замечал, точно его и не существовало вовсе. Но Филя не был ни обижен, ни удивлен – за те несколько лет, что он отучился в этом классе, он уже отлично усвоил, что его все и всегда будут считать недотепой, ни на что не способным тютей.
Наверное, потому, что еще год назад он очень сильно заикался и вот только совсем недавно его родителям всё-таки удалось избавить его от этой напасти. Несколько сеансов гипноза оказались удачны – и вот он теперь стал таким же, как все… Да вот только его по-прежнему не замечали.
А в тот день рядом с ним вдруг оказалась Снежанна.
Только лишь одними глазами участвуя в шумной ребячьей болтовне, она время от времени либо улыбалась, либо задорно отмахивалась в знак своего несогласия и смеялась – звонко-звонко… А планы на вечер, похоже, были грандиозные!
И Филя по привычке уже хотел было отойти в сторону, но неожиданно для себя увидел, что, заметив его досаду, она вдруг нахмурилась, видимо, припоминая те неприятные моменты, которые неизбежно были связаны с их общением…
«Конечно! Он никогда не оставался в долгу, если что!»
Но сегодня ее взгляд не был столь враждебен, как обычно, а скорее выражал замешательство, хотя в нём всё же читалось легкое раздражение оттого, что эта неловкая ситуация очевидна лишь ей одной.
Снежкины глаза отчаянно искали поддержки в лицах своих собеседников, но никто из них не замечал ее безмолвного крика – все они были слишком заняты друг другом.
«И с чего это я заморачиваюсь? Мне-то что?! Пусть себе смотрит!»
Но это было просто невозможно! Чувствовать себя, как… Но почему она чувствовала, а все остальные … Да им было плевать!
Вот если бы кто-нибудь отогнал Филю в сторону! Кто-нибудь, только не она! И проблема решилась бы сама собой… И ей не прошлось бы…
Но ни одна звезда не отклоняется от своего пути.
И неуютно было только Снежке. Но совсем чуть-чуть… И она решилась. Только чтобы больше не думать об этом. Только чтобы не чувствовать себя совсем гадко… Сделать и забыть!
И она, как можно небрежней, спросила:
– Пойдешь с нами?
Невероятно! Неужели эта зазнавала решила наконец окончить эту многолетнюю войну?
И на миг Филиппу даже показалось, что в ее глазах блеснула нотка настоящего дружелюбия и он ей стал интересен… Но нет – он ошибся: Снежка сразу же безразлично отвернулась, в ее приглашении не было ничего личного. Обычная вежливость. Ни больше – ни меньше.
О, а вот это уже был настоящий ужас!
К вечеру сильно похолодало. А что, собственно, хотеть-то? Всё же зима!
И почти все ребята решили остаться дома. Идти на прогулку по-прежнему хотела только Нина. И Снежанна вроде бы уже почти уговорила ее тоже остаться и посмотреть телек, но та вдруг ехидно съязвила:
– Не пойдем? А как же Филя? Ведь ты обещала. Он же такой милый! Лопоухенький! Давай, звони!
– Ну ты и дура! – выпалила Снежка. – А еще подруга!
– Я так и знала: тебе слабо!
Снежанна обреченно посмотрела в окно – начиналась метель.
– Где ты была весь вечер? Уже почти девять! – это было первое, что услышала Снежанна, вернувшись домой.
Голос матери был строгим, почти резким, а взгляд не предвещал ничего хорошего.
– Гуляла, – коротко ответила Снежка.
– Что это еще за новости? Ты ведь даже не садилась за уроки!
Но Снежанна не слышала – ее мысли были так далеки… Она вспоминала его глаза… Огромные карие глаза… А еще руки – они были такими сильными… Когда она поскользнулась, Филипп ловко подхватил ее, и она ощутила их силу… А потом он рассказывал что-то смешное, но она уже не помнила о чём… Да и не важно…
А еще оказалось, что он очень высокий, – рядом с ним она почувствовала себя такой крохотной… Он был точно скала…
…А его присутствие давало приятное ощущение защищенности – такое простое и естественное. И всё вокруг вдруг стало другим – вроде было всё тем же, но отчего-то до неузнаваемости новым.
…Еще никогда она не чувствовала себя так классно! Эти теплые, почти мужские, ладони… Ладони, которые подарили ей мир…
– Вставай, а то опоздаешь!
«Господи, ну почему снова утро? И почему так быстро?!»
– Вставай же!
А Снежке показалось, что она закрыла глаза всего лишь мгновенье назад, но почему-то сразу, сквозь только что сморивший ее сон, до нее совершенно отчетливо доносился мелодичный голос мамы, которая ласково, но весьма настойчиво тормошила ее:
– Вставай! – Сегодня эти привычные слова звучали особенно пронзительно и громко и бесцеремонно будили мирно дремлющую комнату, звеня в воздухе бесконечным каскадом навязчивых повторов, проникая в каждый ее уголок, лишая покоя и безмятежности.
«Неужели уже восемь?»
И кто только придумал эту летнюю практику? Как хорошо в детстве: раз лето – значит, каникулы! Нет, этот «кто-то», додумавшийся до такого, точно был извращенцем!
Снежка еле-еле подняла тяжелые веки…
…Какой же ее ждал восторг!
Ее нос, щёки, губы игриво щекотали лежащие возле, прямо на подушке, тюльпаны.
«Наверное, я еще сплю…» – но, несмело коснувшись рукой упругих листьев, она тотчас ощутила, как холодные капли росы обожгли ее пальцы.
«Филька!» – нежные бутоны словно шептали его имя.
И, мечтательно закрыв глаза, она глубоко вдохнула их чудный аромат, наслаждаясь своим неожиданным подарком.
– Да вставай же! – снова услышала Снежанна и окончательно проснулась.
Ее встретил вопросительный материнский взгляд: «Охапка тюльпанов прямо в постели? А разве есть повод? Да еще в такую рань?», многозначительность и пристрастность которого молниеносно вернули Снежку из мира грез в обычное будничное утро.
И, чтобы избежать надвигающихся расспросов, она быстро выскользнула из-под одеяла и послушно направилась в ванную. Нужно поскорее исчезнуть из дома – авось к вечеру всё как-нибудь утрясется…
Но, как известно, нельзя избежать неминуемого.
Именно этот день и стал первым серьезным испытанием в ее жизни, когда вместе с ярким солнечным светом к ней понемногу начало возвращаться ощущение реальности, которая жестко отрезвляла неотвратимостью грядущих перемен.
Теперь они несомненно наступят. И уже очень скоро.
«Я сошла с ума! И о чём я только думала?»
Наставшее сегодня тянулось невыносимо медленно.
Проклятая практика!
И этот завод к началу обеденного перерыва уже почти свел ее с ума своими бесконечными коридорами.
И в машинописном бюро, где она проводила бульшую часть учебного времени, было так душно! И непрекращающийся стук пишущих машинок действовал на нервы… Казалось, этому не будет конца!
Снежка вяло перебирала изрядно потрепанные формуляры местной картотеки, нехотя расставляя их по алфавиту.
«Что же теперь будет?»
Да, еще Нинка всё утро приставала к ней со своими дурацкими расспросами, будто догадывалась, что случилось нечто важное, – от ее цепкого взгляда не могло ускользнуть столь явное замешательство, в котором пребывала Снежанна.
– Ты что, переспала с ним? – в конце концов прямо в лоб спросила она.
Снежка обалдело уставилась на подругу:
– С чего это ты взяла?
– Да у тебя на лбу это написано, – со знанием дела ответила та. – Ну и как? – Ее глаза тут же вспыхнули азартным огнем.
Но Снежка ее не слышала:
– …Кошмар… И зачем я только это сделала?
Нинка неопределенно пожала плечами:
– Сделала – и сделала… Это случается со всеми рано или поздно… Забей!
– Это как?
– Ты что, дура? Теперь ты тоже член нашего клуба. И, наконец, узнаешь, серьезно это у вас или так…
Снежка выронила из рук коробочку с карточками – Нинкины слова были так безжалостны, так отвратительно невозмутимы, словно речь шла не о любви, а о какой-нибудь тарелке супа.
– Да ладно тебе, – улыбнулась та, не скрывая своего удивления и не на шутку испугавшись мертвенной бледности, которой покрылось Снежкино лицо. – Увидитесь – и всё будет, как прежде.
…Но он не пришел.
Снежанна растерянно стояла рядом с заводской проходной, где каждый день ровно до сегодняшнего, после окончания практики ее встречал Филя.
Всегда.
Но не сейчас.
Она непонимающе оглядывалась вокруг – Нинкины слова, точно злое пророчество, попали в самую точку.
Никаких шуток – всё по-взрослому!
Добро пожаловать в ад!
И Снежка невольно почувствовала, как ей вдруг стало холодно – жаркие солнечные лучи больше не грели. Словно настала зимняя стужа.
Ледяными пальцами она сжала виски: немыслимо!
«Я не должна была спать с ним!»
Но сожалеть уже было слишком поздно…
И до самого вечера Снежка одиноко бродила по парку.
Удивленно наблюдая за ней, он с пониманием хранил вежливое молчание и старался не мешать ее уединению, видя, что ей отчего-то очень грустно.
Снежка не плакала – нельзя, ведь рано или поздно придется пойти домой. А что она скажет родителям, если придет вся в слезах?
Отец точно разозлится – он и так-то не в восторге от ее дружбы с Филей.
«Дружбы!»
Она устало опустилась на скамейку.
Почти семь…
«Меня, наверное, уже обыскались…» – но всё равно не могла заставить себя сдвинуться с места…
А Филя уже почти три часа подряд торчал в раскрытом окне своей комнаты с огромным командирским биноклем в руках: шикарная вещь – весь двор как на ладони!
Недаром его maman частенько наблюдала за ним, еще когда он был совсем мальчиком, при помощи этой штуки.
Куда же подевалась Снежка? Уже вечер, а ее всё еще нет!
Он уже бесконечное количество раз звонил ей на домашний, но всё без толку!
«А может быть, она просто больше не хочет меня видеть?»
Невозможно!
И он упорно продолжал искать ее среди пестреющего муравейника их огромного двора, боясь даже на мгновенье оторвать глаза от бинокля. Почти в исступлении и уже почти без надежды найти потерянное счастье…
Глупо! Ведь настанет же завтра! Нет! Это необходимо сделать сегодня! Чтобы она знала, как нужна ему… Что она – это единственный смысл… Но с каждой минутой чувствовал себя всё более покинутым…
Где же ее носит? Неужели всё было напрасно?
А ведь он так и не ложился!
Рано утром, разбудив Артёма, он уговорил его прогулять сегодняшние занятия и поехать за город – к себе на дачу.
– Зачем? Ну что за бред? – недовольно бурчал спросонья Тёма. – Ты что, совсем свихнулся? Ну какие еще цветы?
Но Филя не унимался:
– Мне нужна твоя помощь!
– Ты точно придурок! – заключил тот.
…Но всё же поехал.
И вот теперь, сидя с биноклем на подоконнике, Филипп всё отчетливее понимал, что ничего не понимает…
…И наконец увидел ее…
Снежка медленно подходила к дому какой-то странной походкой, точно это был путь на эшафот.
«Что это с ней?» – И он бросился на улицу.
Когда же Снежанна вошла в квартиру, готовая выслушать всё о своем столь долгом беспричинном отсутствии, отец почему-то на удивление дружелюбно, почти насмешливо молча посмотрел на нее и, прихватив с собой газету, скрылся в спальне.
– …Что случилось? – удивленно спросила Снежка у матери, которая тоже загадочно улыбалась.
– Сама посмотри… Даже не знаю, что и думать! – ответила та и кивнула головой в сторону гостиной.
Быстро сбросив туфли, Снежанна почти вбежала туда… И…
Это было…
Это было как…
…Это было как волшебство…
Здесь всё утопало в цветах…
Тюльпаны… Желтые, красные, белые… бордовые…
На полу, на столе, на телевизоре, на пианино…
Во всех вазах, в обычных трехлитровых стеклянных банках… Везде царили эти благоухающие бутоны…
– …Что это?.. – еле выдавила из себя Снежка, чувствуя, как внутри нее всё наполняется теплом и любовью.
– Приходил Филипп…
– … И всё это принес он? – Снежка не верила тому, что видела, – это великолепие завораживало ароматом и буйством красок.
Тюльпаны тоже с интересом разглядывали ту, ради которой им пришлось проделать столь утомительный путь, но восторг в глазах этой юной особы того стоил…
«Какая же я дура!»
…И, оказавшись во дворе, она тут же очутилась в Филиных объятьях.
Лихо подхватив ее на руки, он кружил, кружил, кружил ее…
А она, благодарно прильнув к его груди, не могла даже дышать… Так это было прекрасно…
Снежанна устроила Филиппа в кресле, стоящем на кухне возле окна, а сама занялась приготовлением чая.
– Может, ты всё-таки объяснишь, что всё это значит? – она наконец нарушила царившее между ними молчание.
Пребывавший до этого вопроса в абсолютнейшем ступоре, Филипп тут же принялся шарить по карманам в поисках сигарет, словно ее голос был сигналом к действию.
– Это очень длинная история, – нехотя ответил он.
– Ничего. Я готова выслушать ее от начала и до конца, – тоном, не терпящим возражений, проговорила Снежанна. – Теперь-то я уж точно никуда не тороплюсь.