А на следующее утро всё так же молча положил перед ней путевки, загранпаспорта и билеты на самолет.
Вот именно с того момента ее и не покидало ужасающе странное чувство, что это было действительно всё. Что дальше ничего не будет… Потому что больше ничего не осталось…
Слишком много раз Снежанна представляла себе их встречу. Но чтобы так! Чтобы при таких обстоятельствах?! Никогда!
Они сидели на кухне и молча доедали ужин.
– Спасибо тебе… – проговорил Филя, вставая из-за стола. – Но я, пожалуй, пойду. Я и так доставил тебе массу хлопот… – и он направился в гостиную за курткой, которую почему-то оставил там.
Снежанна проследовала за ним, стараясь найти хоть какие-нибудь слова поддержки, но никак не могла понять, что она сама чувствовала в эти минуты.
Всё смешалось. Прошлое. Настоящее. А каким теперь будет будущее? Ну, теперь-то уж точно не таким, как она его планировала.
Филипп, так стремительно ворвавшийся в ее жизнь, снова уходил в какую-то пугающую неизвестность. И от предстоящего с ним нового расставания ее злость начала утихать, сменяясь щемящим чувством необратимо надвигающейся неизбежности того, что может случиться с ним дальше.
Она стояла рядом – молчаливая и покорная. Как и много лет назад. И ее снова кружил безумный круговорот не зависящих от нее событий. Где смешалось абсолютно всё. Любовь и ненависть. Правда и ложь. Встречи и прощанья.
То была воля судьбы – бесполезно просить пощады.
…Филя еще раз обвел глазами погруженную в уютный полумрак комнату. Он так долго мечтал побывать здесь… И вот он уже уходит… так быстро… Не успев надышаться этим теплом.
Настольная лампа мягко проливала вокруг себя теплые лучи, заботливо согревающие, лениво дремлющий на полу пушистый ковер, который мягко очерчивал силуэты небрежно брошенных на него меховых подушек, хаотично расположенных возле небольшого, но вполне довольного своим безмятежным существованием диванчика, уютно укутанного шерстяным пледом.
А давным-давно позабытое здесь вязание придавало этому трогательному беспорядку необычайную прелесть.
Как же ему не хотелось уходить!
Но судьба была непреклонна – условия, выдвинутые Эдом, как дамоклов меч, висели над его головой…. И любое промедление было чревато сейчас еще бульшими проблемами.
Стрелки настенных часов показывали десять.
Филя надел куртку и, грустно улыбнувшись, сказал:
– Ну, мне пора…
Но надвигающееся прощание внезапно прервал профессионально отчеканивавший каждую букву текста хорошо поставленный голос женщины-диктора, доносившийся из негромко работающего телевизора, – шел вечерний выпуск питерских новостей:
– …Еще один ужасный пожар потряс сегодня своими масштабами город… Полностью выгорела трехкомнатная квартира по адресу… где был найден труп тридцатишестилетнего мужчины… Соседи опознали в нём владельца квартиры – гражданина Селезнева… Причина возгорания устанавливается…
Филипп ошарашенно опустился на диван и тихо произнес:
– Они меня уже похоронили…
Валерке так и не удалось догулять свой выпускной в компании Влада. Его снова срочно вызвали на работу, и единственное, что она знала наверняка, – что сегодняшнюю ночь он проведет на дежурстве в Пулково.
Да и если честно, она порядком подустала за последние дни – неделя выдалась очень нагруженная.
Постоянный недосып вперемешку с бесконечными фотосессиями и интервью окончательно доконал ее, и она мечтала просто побыть дома, в тишине. С мамой.
Поэтому и не осталась бродить вместе со всеми по ночному Питеру в ожидании волшебного невского рассвета, а просто вернулась домой.
«Алые паруса» состоятся и без нее…
Кроме того, выиграв такой престижный конкурс, она теперь чувствовала себя очень неуютно в кругу бывших одноклассниц: с разочарованием она увидела, что некоторые девочки весьма демонстративно игнорировали ее общество, фактически делая вид, что не знакомы с ней.
«Чужой успех не всем по вкусу», – философски заметил Влад.
И именно поэтому самым разумным сейчас будет исчезнуть.
Было чуть больше одиннадцати, когда она вошла в квартиру:
– Мам, я дома…
Снежанна вышла к ней в коридор из кухни со стаканом пива в руке. Валерка даже опешила – чтобы мать с пивом… в одиночестве… такого еще не бывало!
– Ты не поехала на Дворцовую? – каким-то неестественно ровным голосом спросила ее она. – Ты поссорилась с Владом?
– Нет. Его снова вызвали… А я решила наконец-то выспаться…
Снежанна рассеянно кивнула и направилась обратно в кухню.
– Что-то случилось? – испуганно спросила Валерка. Мать была сильно бледна и выглядела как-то странно.
– И да, и нет… – всё так же рассеянно ответила Снежка и добавила: – У нас гость…
– Гость? Но кто?
– Я тебя сегодня с ним уже познакомила. Это Филипп.
– Да. Я помню: твой давний друг.
– Точно.
– Послушай, это, конечно не мое дело, – немного помолчав, проговорила Валерка. – А что, если об этом узнает Максим? Ему это наверняка не понравится. Или ты уже не выходишь за него?
– У Филиппа большие неприятности, – прервала поток ее вопросов Снежанна. – А с Максимом я как-нибудь разберусь.
– Не сомневаюсь, что это уж точно будет «как-нибудь»! Или не ты учила меня быть осмотрительной? Почему бы ему самому не заняться своими проблемами? И такой ли это твой близкий друг, если я его ни разу в жизни не видела?
Валерка так разозлилась, что уже была даже готова заплакать. Ей вдруг стало так обидно за Максима, а еще… ей так хотелось, чтобы он женился на ее матери… И что теперь?
А теперь ни с того ни с сего всё отчего-то запуталось и стало походить на сюжет дешевого бульварного романа, в котором внезапно появляется какой-то незнакомец – и всё сразу летит к черту.
– Ты поступаешь опрометчиво, – не унималась Валерия. – И кто он, в конце концов, такой, чтобы ты так рисковала своим счастьем?!
Снежанна измученными глазами посмотрела на дочь и убито, словно приговор, произнесла:
– Он – твой отец…
Филя по-прежнему сидел на диване в гостиной и невольно прислушивался к разговору, происходящему в кухне.
Собственно, в этом не было большой необходимости – Валерка говорила достаточно громко, и он совершенно отчетливо слышал каждое сказанное ею слово.
Но после Снежкиного ответа в квартире наступила гробовая тишина.
«Ну, вот и всё», – Филипп смиренно закрыл глаза и неожиданно почувствовал невероятное облегчение, хотя прекрасно понимал, что впереди его ожидает еще много тяжелых минут в неизбежных объяснениях с дочерью.
Хотя в последние месяцы он часто думал о ней. Но боялся встречи, точно это был путь на плаху.
– Ты не любишь меня! Теперь ты любишь только ее!
Держа маленькую Валерку на руках, Снежка недоумевая смотрела на мужа: «Вот заклинило так заклинило!»
После рождения дочери Филя стал просто невменяемым. Он был совершенно не способен воспринимать ситуацию здраво.
– Господи, мы были такими счастливыми! А теперь тебя интересуют только пеленки! Но я не могу так! Я не могу потратить свою жизнь на это безумие!
– Это не безумие, это твоя дочь! – Глаза Снежки гневно сверкнули.
…А дальше было то, что было дальше.
Сначала Филипп нашел массу оправданий своему поведению, а потом – Ксению. Или наоборот. Но это уже ничего не меняло.
И вот настало сейчас.
И остался один вопрос, на который не было ответа: уходя от них много лет назад, что он искал?
Сегодня там, в школе, голубые глаза этой девочки смотрели на него так, словно это был взгляд самой истины… Бесстрастной. Величественной. Однозначной.
Прошлое безжалостно выставляло счет, предъявляя ему двух этих женщин, которых он когда-то так легко вычеркнул из своей жизни, – его старшую дочь и его…
Он словно очнулся и вспомнил. Всё до конца.
Как любил Снежку. В пятнадцать… шестнадцать… семнадцать… восемнадцать…
И зимний парк… И их первое свидание… И первую ночь… И охапки душистых тюльпанов, которыми он осыпбл ее в их первое лето… Как писал ей письма из «Крестов», и как она, рискуя быть исключенной из института (ведь если поймают менты – отчисления не избежать!), всё равно каждый день в течение полугода приезжала к нему под ту высокую тюремную стену…
И как потом бесконечно болел после освобождения, и как она, нежно сжимая его в своих объятьях, терпеливо успокаивала, когда он просыпался по ночам от того, что ему снились кошмары…
И только сейчас, в эти минуты Филя впервые в жизни осознал, что Валерки могло и не быть. Такой взрослой. Такой красивой. Этих счастливых сияющих глаз… Черных как смоль волос… Смелой улыбки…
Если бы не Снежка…
«Он – твой отец».
Этой короткой лаконичной фразой она окончательно расставила всё по своим местам. Раз и навсегда. Так просто и так быстро.
– Ты сказала «мой отец»? – тупо переспросила Валерия, выронив сумочку из рук.
– Да, это твой отец… – Во второй раз Снежанне было гораздо легче произнести эти слова – такое непривычное словосочетание.
Вначале Валерка молниеносно бросилась в сторону гостиной, но еще через мгновенье остановилась, вдруг замерев посреди коридора… и, сбросив туфли, скрылась в своей комнате, заперев за собой дверь на ключ.
Вполне логичный поворот событий – другого быть и не могло.
Но Снежанна понимала, что самое трудное еще впереди. Ведь ее дочери, которая уже давно смирилась с отсутствием отца, теперь предстояло пережить его появление.
Будучи совсем маленькой, Валерка молча приняла тот факт, что у нее его просто нет, и потом больше никогда не расспрашивала об этом, словно ее и не интересовало то, что было связано с его именем, которое для нее являлось всего лишь отчеством.
И до сегодняшнего вечера Снежанна никогда не произносила слов «твой отец», обращенных к собственной дочери, похоронив воспоминания о Филе глубоко в своей памяти.
Но судьбу перехитрить невозможно.
Жаль.
От этих мрачных размышлений ее оторвали бешеные звонки в дверь, принеся с собой еще более печальные известия.
Часы показывали полночь.
Снежка растерянно медлила, переведя взгляд с настенных часов на закрытую дверь в Валеркину комнату, – слишком много обрушилось на нее сразу и в одно мгновение…
Так открывать или нет? Похоже, это был глупый вопрос: нетерпеливые звонки продолжали нарушать тишину уже давно уснувшего вокруг них дома.
У кого-то были явно проблемы с ориентацией во времени – ведь предполагается, что сейчас ночь, а люди ночью, вообще-то, спят…
Снежанна открыла дверь, почему-то даже не поинтересовавшись тем, кто же так настойчиво рвался к ней в дом. Хотя всегда была очень педантична в вопросах безопасности.
На пороге стояли всё те же самые, теперь уже хорошо знакомые ей «те две брутальные личности», преследовавшие ее в школьном коридоре всего несколько часов назад.
Капа и Гном – по описанию с ее слов Филя тут же назвал ей их имена. Но кто из них кто? И что всё это значит? Она не рассчитывала увидеть их так скоро…
Вначале она отчего-то немного испугалась, но почти сразу же ее взгляд из растерянного превратился в хмурый и неприветливый, с примесью стального блеска – визит этих двух гамадрилов (естественно!) не сулил ничего хорошего.
– Что вам еще нужно? – сухо спросила она.
– Вы даже не пригласите нас войти? – снова и как обычно, уже почти привычно, показушно вежливо поинтересовался тот, что был немного повыше своего спутника, стоявшего рядом.
«Можно подумать, что он брал уроки этикета у самой британской королевы! Такой сладкоголосый, что сейчас стошнит!» – подумала про себя Снежка, но другого выхода не было, как только согласится впустить их. И она молча направилась в гостиную. Незваные визитеры проследовали за ней.
На диване, с пепельницей на коленях, сидел Филипп.
В его левой руке дымилась очередная сигарета, а в правой он нервно сжимал пистолет.
Увидев своих «сослуживцев», он, потушив окурок, медленно поднялся с места и вопросительно уставился на них.
– И как только тебя угораздило влипнуть в такое? – поинтересовался Капа и тут же снисходительно добавил: – Впрочем, это твоя личная головная боль. Короче, шеф дает тебе еще ровно 24 часа, чтобы вернуть кейс. А чтобы ты не наделал глупостей, мы вызвали из Болгарии твоих жену и дочь. Их самолет приземлится уже через три часа. И до возвращения денег они будут гостить в загородной резиденции Эда. Так что шутки в сторону. Ты нам – кейс, мы тебе – жену и дочь. Время пошло…
И, закончив этот жуткий монолог, они исчезли.
Но лишь только за ними захлопнулась входная дверь, Валерка тут же вышла из своей комнаты.
– Они сказали «Эд»? – онемевшими губами и почти шепотом спросила она.
За последние десять минут мир вокруг нее рухнул дважды: сначала отец, теперь Эд…
А может быть, и трижды… Оказывается, у нее есть еще и сестра! Сестра, у которой… всегда… было всё…
Валерка чувствовала себя уничтоженной… униженной… преданной… и очень, очень, очень… злой… Все ее достижения вдруг перестали иметь для нее значение – самая главная суть жизни была по-прежнему ей недоступна… И она называлась «отцом»…
Снежанна сделала шаг в сторону дочери, но тут же застыла на месте: Валерка как-то странно смотрела на нее, находясь в каком-то неестественно отрешенном спокойствии.
И Снежке стало не по себе.
Ситуация повисла в воздухе – в реальность происходящего почти не верилось.
– Я никогда не думала, что познакомлюсь с собственным отцом при таких странных обстоятельствах, – наконец произнесла Валерия, переведя задумчивый взгляд на Филю. – Да и если честно, я всегда думала, что этого никогда не случится. – Ее голос неожиданно дрогнул, и она опустила голову. – С тем фактом, что у меня нет отца, я смирилась уже давно и не имела по этому поводу никаких иллюзий… Но чтобы ты с ним общалась за моей спиной! – Она бросила теперь уже гневный взгляд на мать. – А как же Макс?! – И в ее глазах блеснули слёзы. – Это просто… Как ты могла?!
И Валерка разрыдалась…
Она плакала так горько и безутешно, что ошарашенная ее такой обидой на себя Снежанна так и осталась стоять посреди комнаты. Как вкопанная. Не решаясь подойти к ней.
«…. Глупая, милая девочка… Зачем тебе было всё это знать? Что было – то было… К чему подробности?»
Ведь бесполезно объяснять, что всё совершенно не так… И что все эти годы она была совершенно одна… И что рядом был только Макс… И что никого она не обманывала…
Снежанна с молчаливым упреком посмотрела на Филю: «Ну что? Ты доволен? Вот она – суровая правда жизни! Смотри, что ты натворил! Снова…»
Филипп опустил голову.
Прошлое продолжало переплетаться с настоящим и с каждой следующей минутой становилось всё более невыносимым – похоже, фортуна окончательно отвернулась от него… Теперь он не был ее звездным кумиром и был ей больше не интересен.
Судьба выставляла ему еще один счет – слёзы его уже взрослого ребенка.
А он и представить себе не мог, что эта красивая и такая независимая девушка всю свою жизнь пыталась примириться с мыслью о том, что ей не суждено узнать своего отца. То есть его…
И никогда не задумывавшийся об этом Филя сейчас чувствовал себя каким-то чудовищем… А может быть, он и был им?
Вдруг всё смолкло.
Собравшись с силами, он решился взглянуть на Валерку снова.
…Она уже не плакала… Лишь вокруг ее красивых глаз появились болезненно-черные круги. Лицо осунулось. Исчезла вся милая утонченность…
Теперь он видел перед собой взрослую женщину, словно за эти несколько мгновений эта совсем еще юная девочка успела прожить целую жизнь.
Последний раз Филя так пристально смотрел на нее, когда ей было всего шесть месяцев…
Тогда, лежа в детской кроватке, Валерка доверчиво улыбалась ему своей безмятежной улыбкой, думая, что отец так же рад ее появлению на свет, как и она сама – такая трогательная кроха, полная любви к самому родному ей человеку.