Отпусти меня - Явиц Екатерина 3 стр.

Временами одному из нас становилось невыносимо тяжело. В такие моменты тот, кто был в лучшем состоянии, старался сделать всё возможное и невозможное, чтобы вытащить «больного» из подавленного состояния. Как правило, это оборачивалось сильнейшим надрывом, скандалом и обвинениями в том, что один заражает своим состоянием другого. Мы так остро чувствовали друг друга, что даже на расстоянии могли определить, что что-то пошло не так.

И всё же, после ссор, со временем всё более ужасающих и неприглядных, с криками и унизительными обзывательствами с его стороны и подавленными, холодными репликами с моей, становилось легче. Обычно я не выдерживала происходящего кошмара и начинала беспомощно плакать. Это всегда смягчало его сердце. Муж обнимал меня так, как умел только он один: с жаром и всепоглощающим теплом, прижимал к груди, вытирал мои слёзы, целовал зарёванные щёки и говорил, что ему нужна только я и что жизни без меня он не представляет. Я быстро оттаивала, откликалась на его поцелуи, и мы забывались в сумасшедшем, всепожирающем, словно из другой реальности, сексе. А сразу после разрядки засыпали. Будто потерпевшие кораблекрушение путешественники, выброшенные на берег крутой волной.

Я стала замечать, что наше с мужем взаимодействие до боли напоминает известную психологическую модель созависимых отношений – треугольник Карпмана. Суть её в том, что каждый партнёр по истечении определённого периода времени проявляется в одной их трёх ролей: «спасателя», «жертвы» или «преследователя». «Жертва» постоянно страдает, жалуется, что жизнь несправедлива, но исправлять ситуацию не спешит, а ждёт, когда на выручку придёт «спасатель», посочувствует ей и защитит. «Спасатель» приходит, но рано или поздно, от усталости и бессилия своих попыток сдвинуть «жертву» с места, устаёт и превращается в «преследователя», наказывающего «жертву» за беспомощность.

Беда в том, что участники этого треугольника тесно связаны друг с другом и получают вторичные выгоды от нахождения в каждой из этих нездоровых ролей. Они попросту не могут друг без друга. Часто подобные отношения длятся всю жизнь, причём участники треугольника могут неоднократно меняться ролями. Разорвать этот цикл и выйти из «порочного круга» возможно только после осознания происходящего, выхода из роли зависящего от партнёра человека и трансформации в самостоятельную, несущую за себя ответственность личность.

Я понимала, что частенько брала на себя роль «спасателя» мужа: «Я помогу, я спасу, только я его понимаю…», а он, в точности, как описано в книжке, превращался в немощную «жертву». Я же в результате такого поведения получала уверенность в нужности и отыгрывала детскую психотравму – пыталась таким образом удержать любимого мужчину.

Дело в том, что, когда мне было два года, из семьи ушёл мой папа – безумно мной любимый и обожаемый, единственный, неповторимый и самый лучший. Он часто нас навещал, я забиралась к нему на колени и была готова сидеть так часами. А его руки! В моей памяти запечатлены все морщинки, все вены и шрамы на его кистях – так часто я их разглядывала! Долгое время я жила в иллюзии, что папа просто много работает, а в пять лет узнала, что он ушёл в другую семью, и решила, что это произошло из-за меня. Испугавшись пережитой боли, уже став взрослой, я изо всех сил старалась в каждых отношениях проявиться как можно лучше, чтобы больше ни один мужчина меня не бросил.

Андрей, в свою очередь, наконец мог избегать ответственности, которая так тяготила его в детстве. Для ребёнка в столь раннем возрасте взять на себя роль мужа и отвечать за мать – ноша непосильная. Он справлялся с ней кое-как, чувствовал себя виноватым за это и сделал вывод, что мир полон страданий, жесток и несправедлив.

Мой механизм превращения из «спасателя» в «преследователя» я описала: злость на неспособного встать на ноги мужа легко переключала меня в эту позицию «сверху-вниз». Мол, я – сильная, всё делаю, а он – слабак, причина не во мне, а в нём. Но в какой-то момент мне становилось невыносимо тяжело, и в «жертву» уже проваливалась я, а муж либо безуспешно спасал меня, а потом обрушивал всю злость, либо сразу раздражался: «Хватит уже изображать из себя бедную Эльзу!» – упрекал меня супруг. И, уже по традиции, начинался скандал с заламыванием рук и слезами, и длился он до тех пор, пока один из нас не просыпался ото сна, видел всю картину происходящего безумия, целиком поглотившего нас обоих, и не протягивал руку дружбы.

Когда мы успокаивались, я говорила Андрею: «Похоже, у нас с тобой созависимость. Мы слишком остро реагируем друг на друга и пытаемся с помощью друг друга получить то, чего нам не хватает». Он смеялся, обнимал меня и говорил, что я слишком много думаю. «Просто такой период», – его излюбленная фраза. Мне казалось, что доверять ему логичнее, чем самой себе. И я успокаивалась. Но циклы повторялись, снова и снова, и между нами начала расти стена.

Зато какие мы делали друг другу подарки! В предвкушении очередного праздника, мы стирали ноги в кровь и ломали головы, что бы сделать такого, что сможет выразить всю нашу любовь и обязательно сделает счастливым виновника торжества. Я никогда не страдала от недостатка мужского внимания, но Андрей умел меня поразить. Он дарил и на удивление отлично сидящее на мне нижнее бельё, и уникальные авторские украшения, и даже платья! Подарков всегда было предостаточно. Я, словно маленькая девочка в свой пятый день рождения, срывала обёртку за обёрткой, с трепетом открывала коробку за коробкой, обнаруживая в море сладостей и цветов одно за одним доказательства того, что я для Андрея – единственная, неповторимая и любимая! И понимала, что никто не сравнится с моим бесценным мужем.

В такие дни мне казалось, что прекратить наши качели можно очень просто: нужно сесть и открыто поговорить друг с другом, и мы всё решим. Мы же так любим друг друга! Но Андрей почему-то от разговоров уклонялся и даже сопротивлялся им, говорил про какие-то фантомные боли и ничего толком не мог объяснить. И чем более путано он изъяснялся, тем больше я брала на себя ответственности за решение наших конфликтов. «Я должна подобрать ключик!» – твердила себе я. И упорно продолжала искать выход…

Вопросы к читателю

1. Откликается ли тебе эта глава?

2. Что в моей истории похоже на твою, а что нет?

3. Знакомы ли тебе роли «жертвы», «спасателя» и «преследователя»? Сталкивалась ли ты с ними в своей жизни?

4. Кто чаще выступает в роли «жертвы»? Кто – в роли «спасателя»? Кто – в роли «преследователя»? Как ты думаешь, зачем тебе та или иная роль? Какие необходимые тебе эмоции ты от этого получаешь? Какими иными «здоровыми» способами ты могла бы удовлетворять свои потребности?

5. Какие из указанных ловушек похожи на твои, а какие – точно не про тебя?

6. С какими из ловушек тебе удалось справиться?

Глава 3. Что со мной не так?

Причина несчастной любви к другому – несчастная любовь к себе.

В. Леви

Когда наше финансовое состояние стабилизировалось, я позволила себе ходить к психологу. Я часто чувствовала себя беспомощной, и с этим нужно было что-то делать. На приёме практически все разговоры были о муже: «Понимаете, Андрею тяжело, у него опыта ноль, а амбиции зашкаливают, родители его не поддерживают и друзей у него нет, а ему нужно с кем-то разговаривать, именно с мужчиной, понимаете? Я должна как-то помочь ему…»

Так продолжалось каждую неделю: девяносто процентов отведённого мне времени занимали рассказы о муже и связанных с ним переживаниях. Как ему помочь, как его поддержать, как его спасти, как его не задеть… Постепенно я начала всё отчётливее видеть, что, несмотря на отрицания Андрея, по треугольнику созависимых отношений мы гуляли как по родной земле.

Помню, как однажды ночью он хандрил, я справилась о его состоянии, но он отмахнулся. Тогда я с удивлением обнаружила, что я сожалею, что мужу тяжко, но у меня нет никакого желания вытаскивать его со дна… Я уже было начала проваливаться в сон, как Андрей вдруг резко вскочил, сел на кровать напротив меня и разразился обвиняющей тирадой: «Как ты можешь мирно спать, когда мне плохо? Спросить меня о моём состоянии и даже не ждать никакого ответа?»

Меня на миг кольнуло чувство вины, что я бросила его одного со своими переживаниями, но мысль понеслась дальше: «Он же взрослый мужчина. Он справится. Да, сейчас ему тяжело, я предложила помощь, но он отказался – имеет право. А сейчас я устала и хочу спать!» Тогда, не самым ровным голосом, я объяснила мужу, что готова его поддерживать, когда у меня есть силы и желание, но не спасать. И что у меня тоже есть желания, например, спать. Не помню, что было дальше, но заснуть тогда мне так и не удалось, в голове роились мысли: «Это бесчеловечно. Он теперь меня бросит… Проснусь утром, а его больше нет… Но я же правда не могу ему помочь!.. Но ведь раньше-то помогала…»

Всю ночь я пролежала в поту и напряжении, а наутро встала и пошла будить сына в школу. Помню до сих пор, как мы ехали и ребёнок сказал: «Мама, ты какая-то сегодня другая, прямо светишься!» Это было немного странно, но очень метко: сказав мужу, что у меня есть свои желания, я действительно почувствовала какую-то удивительную свободу. «Теперь уже никогда не будет так, как раньше», – пронеслось у меня в голове.

Как раньше и правда больше не было. Андрей начал как-то иначе на меня смотреть, мы особо не ссорились, но и общались значительно меньше, будто старые знакомые, но всё же не друзья. Сексом мы стали заниматься настолько редко, что я буквально взвыла и заняла несвойственную мне раньше активную позицию. На мою настойчивость он реагировал с удовольствием, но вот сам инициативы почти не проявлял. Подарки я получала такие же красивые, но открытки, записочки, тонкие намёки на нашу особую связь исчезли. Помню, как я рискнула заговорить с ним о происходящих изменениях. Муж сразу замкнулся и снова, как зомбированный, затараторил про фантомные боли. Он и раньше о них упоминал, но о чём именно речь, я по-прежнему не понимала. Я предложила Андрею свою посильную помощь и, не получив никакого ответа, решила оставить его в покое. «В конце концов, разные же периоды бывают», – успокаивала себя я.

Так и вышло. Через какое-то время наша любовь разгорелась с новой силой. Была зима, но мы, как сумасшедшие, снова стали ездить за город, с термосом, пледом, рука в руке, снова забывались в страстных объятиях друг друга… Снова разговаривали. Андрей стал меня слышать и отвечать, чего не было уже очень давно. Говорил, что дела пошли в гору и что якобы виной всему была напряжённая работа. Но теперь он, наконец, получает повышение, и было бы неплохо съездить вместе куда-нибудь отдохнуть, ведь весна на носу. От этой внезапной вспышки я совершенно расслабилась, расправила крылья и… в порыве нежности однажды спросила его: «Как думаешь: что, если я сейчас забеременею?»

Дело в том, что, когда мы играли свадьбу, обстоятельно обсудили желания друг друга относительно расширения семьи и договорились, что торопиться не будем. Со слов Андрея, ему требовалось как минимум два года, чтобы встать на ноги, после чего мы должны были вернуться к этому разговору. Теперь озвученный срок прошёл, и я подумала, что сейчас самое время обсудить планы на будущее.

Каково же было моё удивление, когда в ответ я услышала, что Андрей к детям не готов и в случае нежелательной беременности мне, вероятно, придётся делать аборт. В тот миг мой мир перевернулся с ног на голову. Я всегда была категорически против таких методов и неоднократно говорила об этом Андрею. Да и в моей голове вообще не укладывалось, как такое возможно: что я, будучи замужем, забеременев, вдруг делаю аборт. Как такое возможно? Андрей сказал, что думал о вазэктомии, чтобы не калечить моё здоровье… Я не верила, что всё это происходит со мной на самом деле…

Вскоре наступил тот самый отпуск. Отдыхать, по уже сложившейся традиции, я поехала без Андрея, с сыном и племянником. Мужа не отпустили с работы, и я, чтобы ему было не сильно обидно, купила путёвку на базу отдыха в Ленобласти. Была весна, но за городом ещё лежал снег, слегка притопленный пробуждающимся солнцем. Я, будто мне самой было десять, каталась с детьми на финских санях, гуляла по хрустящему льду на озере и радовалась каждому мгновению.

Андрей приезжал к нам раз в несколько дней (мы были всего в часе езды от города). Сдержанный и словно обиженный, все мои заигрывания он решительно отвергал… Я старалась его поддержать, но разговоры не клеились. Наше общее веселье его тяготило. В конечном счёте в его очередной приезд мы сильно поссорились: мне было больно и досадно от того, что он ничему не рад, что бы я ни делала.

На следующий день, когда он уехал, мы с детьми по обыкновению пошли кататься. Финские сани – крутая штука: один может сидеть, а другой стоять сзади и управлять процессом. В тот раз я села на санки, сын встал позади. Мы помчались с горы… В какой-то момент он не справился с управлением, и сани понесло вбок. Сын спрыгнул, а я внезапно потеряла сознание и, обмякшая, влетела в ледяной сугроб, тело отрикошетило и со всего размаха рухнуло на землю. Шапка в полёте соскочила, оголив мою голову, и удар пришёлся прямо на затылок.

Скорее всего, я недолго была без сознания, потому что отчётливо помню рядом с собой крики людей. Вставать было страшно, но ещё больше я боялась за чувства детей: не хотела их пугать. Найдя в себе силы, я смогла подняться и кое-как доковыляла до дома.

Я лежала с острой резью в глазах целый день. Легче не становилось. Я сильно испугалась и, несмотря на произошедшую ссору, решила позвонить мужу. Он заверил меня, что, судя по описанным мной признакам, сотрясения у меня быть не может, сказал просто лежать и приходить в себя.

Но на следующий день мне стало совсем плохо: я не могла есть, видела очень плохо, сил подняться не было. Я позвонила ему снова. Андрей приехал и повёз меня в ближайшую больницу. Мне казалось, что мы едем со скоростью света, каждая кочка отзывалась в голове как огромная гора… Это всё-таки было сотрясение. Отдых закончился. Мы собрались и уехали домой.

Я пролежала дома больше месяца. Работать не могла совершенно, читать – тоже, говорить – очень ограниченное время, вставать – только до туалета. Заменить меня было некому, моя коллега взяла на себя самые критичные задачи, и мне срочно нашли специалиста в отдел. Андрею приходилось несладко: возить сына в школу, готовить, убирать… Я чувствовала себя виноватой, но здоровье пугало настолько, что вину глушили страхи навсегда остаться беспомощной.

Постепенно я приходила в себя и недоумевала, как Андрей может так долго обходиться без близости. Он вежливо отклонял мои предложения и продолжал вести себя как ни в чём не бывало. Спустя некоторое время, поправившись, я поехала в командировку и почувствовала такое влечение к другому мужчине, что усомнилась в собственной адекватности.