– И все-таки соседи дают весьма полезные сведения, которые не может дать никто другой, ведь они живут друг с другом бок о бок и видятся почитай что каждый день.
– Так что ты выяснила?
– Что эта Иночкина и все ее семейство – не такие уж белые и пушистые, как она себя изображала в моем кабинете.
– А именно?
– Ну, во-первых, у нее есть старший брат, наркоман. Четыре ходки за торговлю «дурью» и хранение, а также за разбой и хулиганство.
– Они что, в одной квартире живут?
– Нет, но он, по словам соседей, частенько наведывается. Квартира ранее принадлежала их родителям, и брат, само собой, не согласен с тем, что сестрица со своим выводком «приватизировала» хату. Он устраивает такие дебоши, что весь подъезд ходуном ходит! Между прочим, и сама Иночкина не чужда семейному пристрастию: на нарах она, конечно, не сидела, но в прошлые годы задерживалась за хранение. Ее дважды ограничивали в правах на старших детей, но в последние годы она вроде бы взялась за ум, устроилась на работу и восстановилась в правах. Успев при этом родить еще двоих детишек и выгнать очередного сожителя.
– Вот это новость! – пробормотала Алла.
– Сама понимаешь, мне было очень неприятно такое узнать! Но я – адвокат и обязана защищать клиента, независимо от его морального облика.
– Тем более что Иночкина исправилась!
– Кроме того, как я уже сказала, изъятие детей осуществлялось каким-то диким способом, в обход четко прописанной процедуры. Вдобавок ко всему, в, с позволения сказать, документе, оставленном службой опеки (честно сказать, он годится только в качестве туалетной бумаги), весьма туманно описаны основания для изъятия: совершенно непонятно, в чем обвиняют мамашу. Да, в холодильнике отсутствовала черная икра и даже красная, сама квартира действительно нуждается в ремонте, а детские вещи передаются от старших к младшим штопаными-перештопаными, но в большинстве многодетных семей дела обстоят подобным образом! Дети здоровы, не вшивы, не избиты и не истощены – какова цель органов опеки? И еще один вопрос, на мой взгляд, немаловажный: если все так плохо, то почему не забрали всех? Разве старшие дети не находятся в такой же «ужасной» опасности, что и младшие?
– Ты разговаривала с представителями опеки?
– Нет, решила начать с соседей, чтобы собрать побольше сведений и понять, с кем имею дело. Я пыталась связаться с Иночкиной, чтобы объясниться по поводу ее, мягко говоря, скрытности, но не сумела: телефон не отвечает, представляешь! Я написала сообщение, но ответа не получила: похоже, она передумала со мной связываться, так как ожидала, что я, как полная идиотка, накручу всю ее «лапшу» на уши и приму слова на веру, ничего не проверяя!
– Может, стоит встретиться с Иночкиной лично? – предположила Алла. – Чтобы поставить все точки над i?
– Наверное, так и придется поступить, – вздохнула Марина. – Не люблю бросать дело на полпути! Хотя, скорее всего, это ничего не даст: тетка, видимо, узнала, что я проводила опрос соседей за ее спиной, и то ли обиделась, то ли испугалась…
– Удивительные совпадения случаются в жизни! – проговорила Алла задумчиво.
– Ты о чем сейчас?
– Понимаешь, я сейчас веду дело об убийстве, и жертва – работница органов опеки!
– Да ты что? С другой стороны, если они все действуют одинаковыми методами, не удивлюсь, что кто-то решил радикально выразить свое мнение по этому поводу!
– Точно, – кивнула Алла. – Ты дала мне в руки важную ниточку! Раньше я думала сосредоточиться на окружении жертвы – ну, знаешь, друзьях, врагах и любовниках, а теперь вот считаю, что «рабочая» версия, пожалуй, более правдоподобна! Придется как следует порасспросить не только ее коллег, но и, так сказать, «клиентов». Если окажется, что убиенная участвовала в рейдах типа того, о котором рассказала ты… Между прочим, я даже пока не до конца уверена, что имею дело с убийством!
– Да ну? – приподняла тонко выщипанные брови Марина.
Адвокатесса тщательно следила за собой, и даже глубокая депрессия или сильное огорчение не могли заставить ее отказаться от маникюра, стильной прически или услуг косметолога. В отличие от Аллы: в подобных состояниях она предпочитала отсиживаться дома, заедая горе сладостями и печеностями…
Во всяком случае, так было раньше.
– Там вообще-то все не так однозначно, – подтвердила Алла. – Но я подозреваю самое худшее, и работать будем, предполагая убийство. А там – как получится.
* * *
– И еще один вопрос, Полина Демьяновна, – сказал Дамир, переворачивая листок блокнота и проверяя, все ли учел при беседе с самой пожилой соседкой Ямщиковых по этажу. – Известно ли вам что-нибудь об отношениях Лиды и Павла Токменева?
– Ох, дорогой мой, мне известно все! – всплеснула руками Полина Демьяновна Лобанова, интеллигентная дама за семьдесят, одетая в старомодное платье с кружевным воротничком, что делало ее похожей на престарелую гимназистку. Манеры ее были под стать, и Дамир, которому радушная хозяйка предложила чаю с печеньем и вареньем, все время боялся сделать что-то не то и вызвать неодобрение хозяйки. – Этот Павлик… А ведь был хорошим мальчиком, можете себе представить? Я помню его еще в школе, ходил туда-сюда, маленький такой, чистенький, с портфельчиком…
– А нельзя ли чуть поближе к дню сегодняшнему? – поторопился попросить Ахметов, опасаясь, как бы пожилая дама не решила рассказать ему всю жизнь Токменева, начиная с детского сада.
– Разумеется, разумеется, дружочек, – закивала Лобанова. – Бабушка Павлика – чудеснейшая, наимилейшая женщина, и дочка ее, Любушка, тоже была прекрасная девочка…
– Была?
– Вот я к этому и веду: с тех пор как Любушка умерла от рака – такая молодая, всего-то сорок девять ей было! – Павлик совсем от рук отбился. Бабушка, конечно же, не могла держать его в узде, отца нет, вот он и связался с дурной компанией. Что ни день – дебоши, крик-шум, шприцы на лестнице… В общем, с Павликом и до армии сладу не было, а уж после… Стоило сделать ему замечание, как он из себя выходил, мог и подраться, причем не особо разбирал, мужчина с ним говорит или женщина. Однажды даже до поножовщины дошло!
– Неужели?
– Максим Петрович с нижнего этажа поднялся к нему, позвонил в квартиру, а Павлик ему – ножик под ребра, представляете?! Просто чудо, что Максим Петрович серьезно не пострадал, а Павлик загремел в тюрьму на полтора года…
– Я все еще не понимаю, при чем тут Лида Ямщикова!
– Лидочка была единственным человеком, который имел хоть какое-то влияние на Павлика.
– Да вы что?
– Когда-то, еще в школе, он за ней ухаживал. Серьезно ухаживал, такая милая парочка была… Нет, вы не подумайте – ничего такого между ними не происходило, но смотреть на них было одно удовольствие! Тогда еще Любаша была жива, и Павлик вел себя более или менее прилично. Знаете, прямо иллюстрация к истории «Барышня и хулиган»!
– А потом что случилось? Поссорились?
– Да не то чтобы… Знаете, просто пути у них разошлись, я так думаю. Лидочка стремилась помогать людям, даже в опеку работать пошла против воли собственной матери – та считала, что такая работа слишком трудная, не для молодой девушки, во всяком случае, и что она не сможет испытывать удовлетворения, занимаясь семьями алкоголиков и наркоманов. А Павлик после смерти матери и бабушки покатился по наклонной… Лидочка честно пыталась его вернуть, но не смогла – тяга к плохому оказалась сильнее и любви, и здравого смысла.
– И что, с тех пор они не общались?
– Да что вы, конечно общались – приходилось, ведь Лидочка была единственной, к кому Павлик прислушивался!
– Ей удавалось его урезонить?
– Иногда удавалось, но чаще – нет. И наконец Лидочка сдалась. Она перестала видеться с Павлом и даже отвечать на его звонки. Я знаю, потому что общаюсь с ее мамой, Ларисой, – добавила она, словно боясь, что оперативник может усомниться в ее словах. Но Дамир и не думал этого делать, слушая соседку Ямщиковых, этот кладезь информации, с величайшим вниманием.
– Павел приходил иногда, долбился в их дверь, но Лариса и Лидочка обычно не открывали. Иногда Лидочка выходила и гнала его, а несколько раз соседи полицию вызывали. Павла забирали, но потом отпускали, ведь он до того случая с Максимом Павловичем ничего такого уж страшного не делал…
– Как думаете, мог Павел причинить Лиде вред? Пожилая дама помешкала с ответом.
– Знаете, я ведь считала, что Лидочка сама… ну, вы понимаете.
Ахметов молча кивнул.
– Но теперь, когда вы сказали, что это убийство, – продолжала соседка, – я тоже задумалась. С одной стороны, Павлик ведь любил Лидочку, и трудно предположить, что он мог настолько выйти из себя, чтобы такое сотворить!
– Но он же напал на вашего соседа, – возразил Дамир. – И даже отсидел – тюрьма не столько исправляет, сколько наказывает и делает и без того агрессивных людей еще более злыми!
– Наверное, вы правы, – вздохнула Лобанова. – И все-таки… Нет, я не верю в то, что Павлик мог убить Лидочку! Хотя…
– Что – хотя?
– Раз уж на то дело пошло, скажу: я видела, как они ругались.
– Лида с Павлом?
– Да.
– Из-за чего вышла ссора?
– Из-за того же, что и всегда, – из-за друзей Павла, из-за шума-гама, выпивки и драки. Я забыла упомянуть о потасовке, которая имела место на лестнице за пару дней до того, как Лида попыталась в очередной раз сделать Павлу внушение.
– Кто-то серьезно пострадал?
– Два парня. Их на «Скорой» увезли.
– Кого-то задержали?
– Нет, все успели разбежаться, но мы же понимаем, кто во всем виноват!
– А Лида тут при чем?
– Когда я пошла выносить мусор, то увидела Лидочку с Павлом на лестнице, возле мусоропровода. Они разговаривали негромко, но эмоционально. При моем появлении замолчали, но я так поняла, что Лидочка отказалась делать что-то, о чем ее просил Павел. Ему это очень не понравилось, и он даже обозвал ее нехорошим словом.
– А она что?
– Лидочка сказала, что ему следует взяться за ум, иначе он окончит свои дни в тюрьме.
– Она имела в виду что-то конкретное?
Соседка покачала головой.
– Может, она стала свидетелем драки или другого правонарушения? – предположил Ахметов.
– Не думаю…
– Почему?
– Да потому что Лариса обязательно мне об этом рассказала бы, ведь мы видимся почти ежедневно!
– А вдруг Лида не рассказала матери о том, что видела?
Лобанова только плечами пожала.
* * *
Полина Семенчук не значилась в списке ближайших подруг Ямщиковой, и как раз этим привлекла внимание Белкина. Он не стал спрашивать дозволения начальства на визит к девушке, решив проявить самостоятельность.
У Лидии была страничка в одной-единственной социальной сети, и он с удивлением отметил, что для молодой девушки у покойной маловато друзей и подписчиков. Почти вся информация была защищена настройками приватности, но Белкину без труда удалось ее взломать. Однако взломанные данные, как показалось ему на первый взгляд, не представляли для следствия ни малейшего интереса.
Тем не менее ему удалось найти некую Полину, числившуюся в друзьях Ямщиковой, но ни словом не упомянутую ее мамашей. И именно этот факт заставил Белкина сорваться и, пренебрегая правилами, дунуть по адресу, который он легко установил по базе СК.
Семенчук мало походила на представительниц круга, в котором вращалась Лида. Она была богата, ничем, кроме ухода за собственной персоной, не занималась и, что оказалось весьма на руку Белкину, обожала болтать.
– Да, жалко Лидку! – печально проговорила девушка, едва услышав, по какому поводу к ней заявился молодой опер. – А вы правда в Следственном комитете работаете? – тут же переключилась она, как будто кто-то невидимый нажал на кнопку внутри ее черепной коробки. – Просто вы такой молодой и симпатичный…
Польщенный Белкин подтвердил этот факт, продемонстрировав удостоверение. Он нечасто встречал девушек, подобных Семенчук: наверное, они ходили по другим улицам, сидели в других заведениях общепита и посещали магазины, в которые Сане даже в голову не пришло бы заглянуть в силу заоблачных цен и товаров, найти применение которым в собственной жизни парень определенно затруднился бы.
Полина обладала безупречной кожей, покрытой легким, явно искусственным загаром, огромными голубыми глазами и копной тщательно уложенных дорогим парикмахером волос – и это уже в середине рабочего дня! Весь ее облик прямо-таки вопил о том, что Полина – редкая экзотическая птица, охотится на которую позволено лишь очень состоятельным или как минимум знаменитым молодым людям, к каковым Белкин уж точно себя не относил. И все же ему приятно было получить от нее неожиданный комплимент.
– Вы с Лидой были школьными подругами? – задал он вопрос, стараясь вернуть беседу в нужное ему русло.
– Школьными? – удивилась девушка. – Да бог с вами, Лидка училась в общеобразовательной школе, а я – в английской гимназии!
– А как же вы тогда познакомились?
– Да у нас не было никаких шансов, если бы не мой братец.
– А-а, так… простите, ваш брат ухаживал за Лидой?
– Ну, можно и так сказать! – печально улыбнулась Полина. – Пошли, покажу!
Пройдя по невероятно длинному, как показалось Белкину, коридору, они оказались у двери. Девушка толкнула ее и вошла, опер – за ней. На стене, в которую сразу же уперся его взгляд, висел гигантский портрет молодого человека на мотоцикле.
Даже будучи мужчиной, Александр не мог не признать, что брат Полины отличался редкой привлекательностью. Общего у них с сестрой было мало – разве что светло-русые волосы. В то время как красота Полины создавала впечатление хрупкости и женственности, парень выглядел брутально, чему немало способствовал байкерский прикид.
– Отличный снимок, – пробормотал Белкин, просто чтобы что-то сказать. – А где я могу найти вашего брата?
– На кладбище.
Белкин решил, что Полина неудачно пошутила, но, взглянув на ее внезапно потемневшее лицо, сообразил, что она имела в виду именно то, что сказала.
– Простите… то есть примите мои соболезнования. Девушка молча кивнула.
– А когда это произошло?
– Полгода назад. Примерно. Ну, хоть умер он счастливым…
– В смысле?
– Разбился на своем дурацком мотоцикле!
Что ж, следовало ожидать…
Вспоминая лицо Лиды Ямщиковой, Саня задавался вопросом: что привлекло к ней такого парня, как Слава Семенчук? Умопомрачительной красоткой она вовсе не была, хотя, безусловно, Белкин находил ее привлекательной – как и практически любую юную особу. Кроме того, молодые люди вращались в абсолютно разных кругах: ну что общего могло быть у выпускницы педагогического вуза, выращенной матерью-одиночкой, и красавца-мажора, сына богатых родителей?
Это не имело отношения к делу, но Белкин все же решил задать интересующий его вопрос:
– Скажите, Полина, а как они вообще…
– Как они вообще встретились? – перебила Полина, вновь обретая оптимизм: Саня заметил, что девушке, видимо, свойственна частая смена настроения – такова уж ее натура. – Вот уж точно, ничто не предвещало! Да и где бы они могли познакомиться, верно? Дело в том, что Лидка сбила Славку на мотоцикле.
– У Лиды… был мотоцикл?
– Да не у нее, а у Славки! Ну вот, она перебегала дорогу в неположенном месте, а Славка, как обычно, гнал на своем байке на бешеной скорости… Поздно было, дороги пустые, вот он и летел как сумасшедший. Заметил Лидку и буквально «уложил» мотоцикл на асфальт. Она, к счастью, не испугалась, вызвала «Скорую», даже с ним поехала в больницу. Славка серьезно не пострадал, только вывихнул запястье да ноги сбил в кровь… Вот так все и завязалось. Что вы, такая любовь-морковь началась – просто ужас!
– Почему же ужас? По-моему, любовь – это прекрасно!
– Да потому что мамаша Лидкина была против того, чтобы они с братом встречались.
– Что ее не устраивало?
– То, что он ничем не занимается, не работает, хотя и окончил Сорбонну…
– Что, простите, окончил?
– Ну, университет в Париже, Сорбонна называется. Славку папа в Париж отправил, а меня – в Кембридж… Папка все надеялся, что брат подрастет мозгами и станет в бизнесе его правой рукой, а потом уж и вовсе займет его место. Не срослось.