После нескольких неудачных попыток мы свернули за угол и там, под индийской сиренью, обнаружили старенький голубой «При-ус». Вмятины на капоте однозначно указывали на то, что их оставили копыта пегаса. (Почему я был так уверен? Да потому, что знаю следы копыт. К тому же обычные лошади не носятся галопом по «Тойотам», а вот пегасы проделывают это частенько.)
– Ага, приближаемся, – сказал я Мэг.
Еще через полквартала мой взгляд наткнулся на знакомое здание: кирпичную пятиэтажку с провисшими в окнах ржавыми кондиционерами.
– Вуаля!
У ступенек Мэг вдруг остановилась, как будто наткнувшись на невидимое препятствие, и посмотрела в сторону Второй авеню. В ее темных глазах разыгралась буря.
– Что случилось? – спросил я.
– Показалось, что снова их увидела.
– Их? – Я проследил за ее взглядом, но не обнаружил ничего необычного. – Тех дуболомов из переулка?
– Нет. Пару… – Она пошевелила пальцами. – Сияющие кляксы. Заметила еще на Парк-авеню.
Мой пульс перескочил с анданте на бодренькое аллегретто.
– Сияющие кляксы? Почему мне не сказала?
Она постучала по дужкам очков.
– Я же говорила, что много чего странного вижу. Обычно меня такие штуки не беспокоят, но…
– Но если они следуют за нами, то дело плохо.
Я еще раз внимательно оглядел улицу. Ничего особенного. Но в том, что Мэг заметила сияющие кляксы, сомнений не было. Обычно так выглядят духи. Мой отец, Зевс, однажды обратился в луч света, чтобы добиться расположения смертной женщины. (Почему смертные женщины находят это привлекательным? Спросите кого-нибудь другого.)
– Надо войти. Перси Джексон нам поможет.
Мэг, однако, медлила. Сражаясь с грабителями в переулке, она не выказала страха, но здесь, похоже, никак не решалась нажать кнопку звонка. Возможно, ей уже случалось встречаться с полубогами? И, возможно, эти встречи прошли не слишком хорошо.
– Послушай, я понимаю, что полубоги бывают разные. Я мог бы рассказать тебе кое-что о тех, кого мне пришлось убить или превратить в травы…
– В травы?
– Но Перси Джексон никогда не подводил. Бояться нечего. К тому же я ему нравлюсь, потому что научил всему, что он знает.
Она нахмурилась.
– Правда?
Ее невинность показалась мне даже очаровательной. Не знать вещей столь банальных – как это трогательно.
– Конечно. А теперь давай поднимемся.
Я позвонил и через несколько мгновений услышал искаженный до неузнаваемости женский голос.
– Да?
– Привет. Это Аполлон.
Ничего. Только потрескивание.
– Бог Аполлон, – добавил я, решив, что уточнение не помешает. – Перси дома?
Снова потрескивание… приглушенные голоса…
В двери загудело. Я толкнул ее, но в самый последний миг, перед тем как переступить порог, краем глаза уловил какое-то быстрое движение и оглянулся. На улице никого.
Отражение? Или снежинка мелькнула? А может, и сияющая клякса. В кожу на голове словно вонзились тысячи иголочек – сигнал тревоги.
– Что? – спросила Мэг.
– Может, и ничего, – нарочито бодро ответил я. Не хотелось бы, чтобы Мэг сбежала, когда мы оказались уже почти в безопасности. Теперь нас связывали обязательства. Прикажи она, и мне пришлось бы следовать за ней, а о том, чтобы жить у нее в грязном переулке, я и думать не хотел.
– Идем. Не будем заставлять хозяев ждать.
После всего, что я сделал для Перси Джексона, хотелось бы увидеть, что моему появлению здесь рады. Встреча со слезами, жертвенные подношения, маленький праздник в мою честь – все было бы кстати.
Вместо этого открывший дверь квартиры молодой человек коротко спросил:
– Чего надо?
Как бывало всегда, меня вновь поразило его сходство с отцом, Посейдоном. Те же глаза цвета морской волны, те же взлохмаченные темные волосы, то же симпатичное лицо, черты которого легко отображали смену настроения, с веселости на гнев. Однако привычному одеянию своего отца – пляжным шортам и гавайским рубашкам – Перси предпочитал рваные джинсы и синюю толстовку с вышитыми на груди словами AHS SWIM TEAM.
Мэг попятилась, отступила в коридор и спряталась за моей спиной.
Я попытался улыбнуться.
– Перси Джексон, мои тебе благословения. Мне нужна помощь.
Взгляд Перси метнулся от меня к Мэг.
– Кто твоя подруга?
– Мэг Маккаффри, полубогиня, которую нужно отвести в Лагерь полукровок. Она спасла меня от уличных разбойников.
– Спасла… – Перси осмотрел мое пострадавшее лицо. – То есть вот это не маскировка? Чувак, да что с тобой случилось?
– Я уже упомянул уличных разбойников…
– Но ты же бог.
– Как сказать… Был богом.
Перси недоуменно моргнул.
– Был?
– А еще я почти уверен, что за нами следили зловредные духи.
Если бы я не знал, как обожает меня Перси Джексон, наверняка бы подумал, что ему так и хочется дать мне в уже разбитый нос.
– Ладно, – вздохнул он. – Чего уж там – входите.
4
Джексона дом
И без трона златого для гостя
Шутишь, чувак?
И еще одно, чего я тоже никогда не мог понять: как вы, смертные, живете в такой тесноте? Где ваша гордость? Чувство стиля?
В апартаментах Джексона не оказалось ни тронного зала, ни колоннад, ни террас, ни банкетного зала, ни даже термальной купальни. Одна крохотная общая комната с прилепленной к ней кухней и коридорчик, ведущий, по-видимому, в спальни. Помещалась квартира на пятом этаже, и, хотя я не стал придираться к отсутствию лифта, мне все же показалось странным, что в доме нет посадочной площадки для летающих колесниц. Интересно, что они будут делать, когда с визитом пожалуют гости с небес?
За кухонным столом готовила смузи необыкновенно привлекательная смертная женщина лет сорока. В длинных каштановых волосах мелькали редкие седые нити, но выглядела она моложе благодаря ясным глазам, легкой улыбке и летнему платью из «варенки».
При нашем появлении женщина выключила блендер и вышла из-за стола.
– Святая Сивилла! – воскликнул я. – Мадам, что такое с вашим животом!
Женщина остановилась и недоуменно посмотрела на свой невероятно распухший живот.
– Вообще-то я на седьмом месяце беременности.
Я чуть не расплакался от жалости к ней. Носить такой вес противоестественно. Моя сестра, Артемида, имела некоторое отношение к родовспоможению, но сам я всегда предпочитал, чтобы этой областью целительных искусств занимались другие.
– И как только вы это переносите? Моя мать, Лето, перенесла долгую беременность, но потому лишь, что ее прокляла Гера. Вы прокляты?
– Э, Аполлон… – вмешался Перси. – Она не проклята. И… Ты можешь не упоминать Геру?
– Бедная женщина. – Я покачал головой. – Богиня никогда бы не позволила себе такого обременения. Родила бы сразу, как только пожелала.
– Да, должно быть, чудно, – согласилась женщина.
Перси откашлялся.
– Ладно. Мам, это Аполлон и его подруга, Мэг. Ребята, это моя мама.
Мать Джексона улыбнулась и пожала нам руки:
– Зовите меня Салли.
Она прищурилась, рассматривая мой изуродованный нос.
– Господи, это же, наверно, так больно. Что случилось?
Я попытался объяснить, но поперхнулся собственными словами. Я, сладкоречивый бог поэзии, не мог заставить себя описать свой позор этой доброй женщине.
Чем именно она сразила Посейдона, понять было нетрудно. В Салли идеально сочетались участливость, сила и красота. С богами, что редкость среди смертных, она общалась на равных, не боясь нас, не ожидая наших даров, но предлагая истинную дружбу.
Будь я бессмертным, возможно, и сам бы пофлиртовал с ней. Но мое нынешнее состояние шестнадцатилетнего мальчишки сказывалось и на образе мыслей. Салли Джексон виделась мне мамочкой, и такое восприятие пугало меня и смущало. Я подумал, что уже давно не бывал у своей матери и что по возвращении на Олимп надо будет сводить ее куда-нибудь, угостить обедом.
– Вот что я скажу. – Салли похлопала меня по плечу. – Перси поможет тебе и почиститься, и с перевязкой.
– Да? – поморщился Перси.
Салли укоризненно подняла бровь.
– Аптечка в ванной, дорогой. Пусть Аполлон примет душ, а ты подыщи ему что-нибудь из своей одежды. Вы примерно одного размера.
– Вот же тоска, – проворчал Перси.
Салли потрепала Мэг по щеке. К счастью, девчонка ее не укусила. В глазах женщины затаилось беспокойство, и я понимал, о чем она думает: кто вырядил бедняжку в светофор?
– У меня есть кое-какая одежда, которая вполне может тебе подойти, – сказала Салли. – Та, что я носила до беременности. Давай приведем тебя в порядок, а потом приготовим что-нибудь поесть.
– Поесть бы хорошо, – пробормотала Мэг.
– Ну, это у нас с тобой общее, – рассмеялась Салли. – Перси, забирай Аполлона. Мы будем ждать вас здесь.
В самое короткое время меня сопроводили в душ, перевязали и переодели в джексоновские обноски. В ванной Перси оставил меня одного, за что я был ему благодарен. Он также предложил амброзию и нектар – обычную для богов пищу – для заживления ран, но тут у меня возникли некоторые сомнения: безопасны ли они в моем нынешнем состоянии? Решив избежать риска самовоспламенения, я удовольствовался содержимым обычной аптечки.
Закончив, я посмотрел на себя в зеркале. Возможно, из-за того, что одежда пропиталась какими-то подростковыми страхами, я в еще большей степени ощущал себя обиженным жизнью школьником. Мысли вертелись вокруг несправедливого наказания и проблем, подобных которым никто в истории до меня не испытывал.
С эмпирической точки зрения, так оно и было. Никакое преувеличение здесь и не требовалось.
Хорошо, что хотя бы мои раны залечивались быстрее, чем у обычного смертного. Опухоль заметно спала. Ребра еще побаливали, но, по крайней мере, исчезло малоприятное ощущение, что кто-то в груди вяжет свитер раскаленными спицами.
Ускоренное исцеление было меньшим, что мог сделать для своего сына Зевс. В конце концов, я и сам был богом врачевания. Возможно, он хотел, чтобы я поправился побыстрее, чтобы испытать потом еще больше боли, но в любом случае я был ему признателен.
Наверно, стоило бы разложить в ванной Перси Джексона небольшой костерок и спалить в знак благодарности парочку бинтов, но такая вольность с моей стороны могла нанести удар по гостеприимству Джексонов.
Я повнимательней рассмотрел полученную от Перси футболку. Спереди ее украшал логотип звукозаписывающей фирмы рок-группы «Лед Зеппелин»: падающий с неба крылатый Икар. С «Лед Зеппелин» у меня проблем никогда не возникало – именно я вдохновил ребят на создание их лучших песен. Но мне никак не удавалось избавиться от заползшего в душу подозрения, что Перси дал эту футболку не просто так, а с шутливым намеком – низвержение с небес. Да, ха-ха. Такую метафору не пропустишь, тут и богом поэзии быть необязательно. Поразмыслив, я решил оставить выпад без комментариев и не дать Перси повода позловредничать.
Глубокий вдох. И, как обычно, мотивационная речь перед зеркалом:
– Ты прекрасен, и люди любят тебя!
С этим я и отправился в свет.
Перси сидел на кровати, разглядывая оставленную мною на ковре цепочку капелек крови.
– Извини, – сказал я.
Он развел руками.
– Вообще-то я вспоминал, когда у меня самого шла носом кровь.
– О…
Неясный, с темными пятнами, эпизод всплыл из памяти. Афины. Акрополь. Мы, боги, сражались бок о бок с Перси Джексоном и его товарищами. Армия гигантов была разбита, но капля крови Перси упала на землю и пробудила Гею, проснувшуюся не в самом лучшем настроении.
Потом на меня взъелся Зевс. Мол, все началось из-за меня, только потому, что Гея одурачила одного из моих потомков, парнишку по имени Октавиан, вызвав гражданскую войну между греческим и римским лагерями. Войну, которая едва не уничтожила человеческую цивилизацию. Вот я вас и спрашиваю: в чем тут моя вина?
Тем не менее ответственность за манию величия Октавиана Зевс возложил на меня, посчитав, что эгоизм мальчишка унаследовал от родителя. Что нелепо и смехотворно. Я слишком самокритичен, чтобы быть эгоистичным.
– Так что с тобой случилось? – вторгся в мои размышления голос Перси. – Война закончилась в августе, сейчас январь.
– Вот как? – Ветреная погода должна была бы послужить подсказкой, но я об этом особенно не задумывался.
– В последний раз мы виделись на Акрополе, – продолжал Перси. – Зевс устроил тебе взбучку, а потом – БАМ! – испарил. Шесть месяцев о тебе ни слуху ни духу не было.
Я попытался напрячь память, но все, относившееся к моему божественному существованию, не только не прояснилось, но и, наоборот, затуманилось.
Что случилось в последние шесть месяцев? Пребывал ли я в некоем стазисе? Неужели Зевсу понадобилось полгода, чтобы решить, что со мной делать? Возможно, он не так просто ожидал именно этого момента, чтобы бросить меня на землю. Возможно, была какая-то причина…
В ушах все еще грохотал отцовский голос: ТЫ ПРОВИНИЛСЯ. ТВОЕ НАКАЗАНЬЕ. Я все еще сгорал от стыда, словно разговор произошел только что, но сомнения оставались.
Когда живешь несколько тысяч лет, то даже в лучших обстоятельствах бывает трудно вспомнить, что и когда случилось. Бывает, услышишь песню на «Спотифай» и думаешь, о, что-то новенькое. Потом понимаешь, что это фортепьянный концерт номер 20 Ре минор Моцарта и ему двести с лишком лет. Или просматриваешь список контактов и удивляешься, почему там нет историка Геродота. А у него, оказывается, и смартфона-то нет, потому как он умер еще в Железном веке.
Смертные так быстро умирают, что порой это даже раздражает.
– Я не знаю, где был, – признался я. – У меня случаются провалы в памяти.
– Неприятная штука, – поморщился Перси. – В прошлом году я целый семестр потерял из-за Геи.
– А, да. – Я так и не смог вспомнить, о чем именно говорит Перси. Во время войны с Геей меня больше занимали собственные подвиги. Но ему и его друзьям, наверно, выпала некоторая доля испытаний и лишений.
– Не бойся. Возможности покрыть себя славой еще представятся! Поэтому я и обратился к тебе за помощью!
Он опять посмотрел на меня как-то странно, как будто хотел дать пинка, но я-то знал, что парень просто старается не рассыпаться в благодарностях.
– Послушай, чувак…
– Пожалуйста, перестань называть меня чуваком. Меня это злит, напоминает, что я человек.
– О’кей… Аполлон… Если хочешь, я отвезу вас с Мэг в лагерь. Никогда не отказываю полубогу, который нуждается в помощи…
– Вот и замечательно! У тебя есть что-нибудь кроме «Приуса»? Может, «Мазерати»? Хотя устроит и «Ламборгини».
– Но, – продолжал Перси, – я не могу впутаться в еще одно Великое пророчество или что-то там еще. Я дал обещания.
Я уставился на него непонимающе.
– Обещания?
Перси сплел пальцы. Длинные и ловкие. Из него получился бы прекрасный музыкант.
– Из-за войны с Геей я потерял едва ли не весь учебный год. Этой осенью пришлось догонять, наверстывать упущенное. Если я хочу следующей осенью пойти в колледж вместе с Аннабет, мне нужно держаться подальше от неприятностей и получить диплом.
– Аннабет. – Имя было смутно знакомо. – Такая жуткая блондинка?
– Точно. И я обещал ей лично, что меня не убьют, пока ее нет.
– Нет?
Перси махнул рукой в общем направлении на север.
– Уехала в Бостон на несколько недель. Какие-то срочные семейные дела. Дело в том…
– Хочешь сказать, что не можешь предложить мне свои исключительные услуги по восстановлению меня на троне?
– Э… да. – Он указал на дверь спальни. – К тому же и мама беременна. Придется послужить нянькой. Хочу побыть рядом с малышкой, узнать ее получше.
– М-да, понимаю. Помню, когда родилась Артемида…
– Вы разве не близнецы?
– Ну, я всегда относился к ней как к младшей сестренке.
– А еще… – Перси едва заметно усмехнулся. – Весной у мамы выходит ее первый роман, и мне хотелось бы его прочитать.
– Замечательно! – сказал я. – Напомни про жертвоприношение – чтобы все по правилам. Каллиопа – особа обидчивая и легко раздражается, когда писатели забывают выразить ей благодарность.