– Я подумаю, – почесываю затылок и срочно ищу тему для перевода разговора. – Что тебе подарить на День рождения? Я просто немного замотался и трудно сообразить…
– Заедь ко мне. А не присылай подарок, как в том году. Твой офис же рядом.
– Да, я постараюсь. Я надеюсь, получится.
– Заедь. Просто скажи «да» и заедь. Больше ничего не надо.
Я нервно сглатываю, и в живот проваливается камень. Гигантский булыжник, который прижимает меня к стулу.
– Я очень постараюсь.
– Ты редко бываешь. А так я буду просто одна сидеть.
– А подруги? Они-то приедут поздравить, точно.
– Я уже устала от них. От всей их болтовни. Устала от всех. От тебя не устаю.
– Может, потому что видишь редко? – улыбаюсь, пытаясь хоть как-то уйти от столь болезненной для матери темы.
– Не шути так.
Мы почти одновременно вздыхаем.
– Так что у тебя случилось?
Я даже не пытаюсь сделать вид, что удивлен этим вопросом. Мать всегда знает, что у меня что-то случилось. Возможно, когда-то я также буду знать все про Настю. Возможно, это не передается по наследству. Но в моей маме это точно есть.
– На позапрошлой неделе мне написал один человек. Из прошлой жизни…
– Юля?
– Просто один знакомый. Мам!
Она улыбается и смотрит мне в глаза, и я готов заплакать от собственной слабости перед этой престарелой женщиной, потом что она видит меня и все мои глупости, мои ошибки, сомнения – все видит насквозь. Но она не может указывать мне, как делать, чтобы не ошибиться снова. Или не хочет.
– Передавай ей привет. Вы наверняка увидитесь.
– Я не хочу.
– Хочешь. И я бы с ней переговорила.
– У тебя все хороши, кто уже стали моими бывшими.
– Не все.
– Ну, конечно, мам. Ты, как всегда, права.
Кто-то написал краской из распылителя во всю стену автобусной остановки недалеко от моего дома «ПРОСТО ЛЮБИ», и прямо под этой надписью ранним утром на лавке внутри остановки сидит молодая парочка. Я даю по газам и тихо матерюсь на чертовых вандалов, которые изуродовали весь город своими бессмысленными фразами.
Этим вечером у нас с моими хорошими знакомыми встреча в баре на Ленинском, и мне повезло попасть в типичную пробку в сторону Народного Ополчения.
Иллюминация на здании «Лидер-Тауэр» в виде гипнотизирующего калейдоскопа сменяется отвратительной рекламой какого-то фитнес-клуба, на что я огорченно вздыхаю и возвращаюсь в реальность и вижу, что пробка тронулась и проезжаю еще несколько метров, чтобы снова остановиться. Но на здание с иллюминацией уже не смотрю. Все теряется и блекнет когда-то. Что-то быстрее, что-то медленнее. Все выцветает и перестает привлекать интерес. Люди надоедают. Наркотики не приносят былого кайфа. Машина кажется медленнее. Жизнь прекращается. Все когда-то теряет свою сущность. Этим нужно бы восхищаться – движением значений вещей во вселенной, их перетеканием друг в друга. Но я не хочу. Я боюсь этого. Вот только вам этого знать не нужно. Это актуально только в моем мире. Вас это не касается. Кстати, вас и не существует – помните? Вот то-то и оно.
Причина моей встречи с этими людьми – двоим из них я должен по жизни, хотя они это не напоминают, а двое других – просто мои старые друзья. О чем мы говорим – вас точно не касается. Но вам стоит зайти попозже, когда дядя Юра – мой старший приятель, – примет побольше и начнет учить всех жизни. А вы пока погуляйте, возьмите себе немного пива – здесь отличное темное, вот которое в нижней части винной карты.
Да, вот сейчас можно и вам присоединиться. Как раз есть свободный стул – пока Серега – мой старый друг по институту, – отчалил на долгие объяснения жене по телефону, как так получилось, что он ее не предупредил об этой пьянке.
– Не завидую Серому, – ухмыляюсь я и отпиваю сразу полстакана пива.
– И не завидуй, – хихикает еще один наш товарищ – Антон Сергеич – нынешний заместитель коммерческого директора одной наверняка известной вам фирмы. – Я его жену хорошо знаю. На любые яйца опасную бритву найдет.
– Ну, пустой базар, пацаны, – включается дядя Юра, и я боюсь, что тема его зацепила, а, значит, переключатель сработал. – У человека есть жена. Есть дети. Конечно, она переживает. Но главное – что он не переживает за себя.
– Ну, да, – качает головой Антон Сергеич. – Убеди ты ее, что ты сейчас не в баре со шлюхами кокс нюхаешь, а с уважаемыми людьми сидишь в приличном заведении.
– Ну, а если в баре со шлюхами в чулках, так сказать, – дядя Юра всем на потеху почему-то показывает на себе груди размера так шестого. – Даже если так – что тут такого? Измена – это же когда ты своей бабе цветов подарить не можешь, только по праздникам если, а какой-нибудь мокрощелке даришь подарки за то, чтобы она для тебя ноги раздвинула. А перепих с какой-то шлюшкой, о котором никто, кроме тебя и шлюшки, не узнает – это ни разу не измена.
– Может быть, кстати, – неуверенно машет пальцем Игорь – еще один мой приятель с хипстерскими замашками, длинной бородой и весьма успешным интернет-магазином в кармане.
– Если ты нормальный мужик – точно, – категорично заявляет дядя Юра.
– Только вот нормальных баб это не касается, – Антон Сергеич делает драматическую паузу, медленно выпивает виски из своего стакана и трясет лед внутри. – Потому что они изменяют не мандой, а сердцем.
– За настоящих женщин! – провозглашает дядя Юра и вскидывает стакан с пивом.
– Ты погоди, мне бы наполнить, – возмущается Антон Сергеич.
Легкое опьянение заставляет меня зацепиться за тему измены. Говорят, если часто поднимать какую-то тему и показывать, как ты далек от нее и какие ее апологеты ничтожества, можно совершенно внезапно самому оказаться ее апологетом. И сейчас тема измены меня начинает выдавать. Кстати, вам дальше придется слушать стоя, потому что Серега вернулся. Ну-ка брысь с законного места человека, который в свое время меня от ментов спасал. Ну, была ситуация. Брысь, говорю.
– Ну, как? – интересуется у Сереги дядя Юра.
– Ой, вообще жопа, – вздыхает Серега, протирает лицо и выпивает оставшийся коньяк из своего бокала. – После того случая, когда она меня застала с секретаршей в офисе…
– Сережка спалился, – хохочет обычно крайне спокойный Игорь.
– Да мы даже ниче не делали, вот вам крест!
Серега крестится и продолжает свой рассказ, а я обнаруживаю, что беда не приходит одна, и мне тоже поступает звонок от недовольной жены.
– Ребят, я на минутку, – отмечаюсь, хотя все уже так увлечены рассказом Сереги, что мое отсутствие никто не заметит.
Пачка «парламента» оказалась в моем кармане неслучайно, хотя я бросил довольно давно. Старые привычки все равно берут свое, а в соответствующем окружении – особенно. Чтобы не сдать себя щелчком зажигалки, я прикуриваю и только потом перезваниваю Соне. Отойдите на минутку, мне надо с женой переговорить.
Все, все, договорил. Без обид. Просто я сам-то был не рад слушать эту болтовню, а вас утомлять точно не хотел бы. Разумеется, я был неправ, что забыл ее предупредить. Совершенно вылетело из головы, что я – условно-осужденный на испытательном сроке, и мне без отметок в Полиции Сониных Нравов никуда. Не докурив, я возвращаюсь к столу, надеясь, что тема с секретаршей не завершена, но там уже вовсю царствует дядя Юра. Уж не знаю, как так вышло, но тема сместилась на малолеток.
– Фишка в том, Серега, что эта глупая молоденькая девочка будет тебе благодарна за то, что ты отвел ее в дорогой ресторан, за букет цветов, за то, что ты ее трахнешь, как следует, удовлетворишь по итогу этого всего. Она чище, она может себе позволить эти простые радости и не задумываться – используешь ты ее или нет.
Серега кивает, остальные воздерживаются даже от молчаливых комментариев. Антон Сергеич молча запрокидывает очередной стакан. Я в замешательстве.
– И тогда все будут счастливы – и ты, и она. Для нее это экспириенс, для тебя – отлично проведенный вечер. А эта матерая, опытная дамочка с понтами и дорогой бледной косметикой – совсем другая кадриль. Если ты вложишь в нее столько же, сколько в девочку – она от силы с презрением посмотрит на тебя и будет делать вид, что ущемлена, давить тебе на голову, намекать и молчать, чтобы ты был как можно сильнее угнетен. В итоге, ты, в лучшем случае, получишь ту же самую манду. Но она никогда не будет тебе благодарна за твои знаки внимания, не будет видеть в тебе благодетеля. Ей плевать на твою душу. Она всегда будет механистично измерять тебя теми средствами, которые ты вложил в подарки для нее, и для нее это даже не будет меркантильным – ведь это подарки, которые ты сам делаешь, это твой осознанный выбор, и все. А опыт… – дядя Юра размашисто машет рукой. – Знаешь, сосать любая научится.
Мне вся эта тирада не очень нравится, но что дядя Юра на каждого, кто с ним спорит по пьяни, бросается, как бык на красную тряпку, я отлично знаю. Уважаемые люди часто превращаются в свиней с непозволительно широкими возможностями по пьяни – и только широта возможностей отличает их в эти моменты от людей неуважаемых, делает еще опаснее. Я принимаю решение вернуться на свежий воздух, прикурить еще разок и кое-кому позвонить.
Найдя номер Димы Белова, я запускаю набор, прижимаю мобильник к уху и прикуриваю, наслаждаясь первой затяжкой сигареты. Чем дальше к окурку – тем скучнее. Одни и те же правила везде.
– Дим, здорово.
– Привет, Санек. Как сам?
– Да вроде ничего. Вот хотел узнать, как ты. Мы че-то давно не общались. Примерно с той твоей поездки сплошь тупняки и молчание. А уже год прошел.
– Да, знаешь… – слышу, как щелкает его зажигалка, – …почти ничего и не поменялось. Все как-то на редкость ровно. День ото дня. Стабильность.
– Дим.
Тишина. Он слышит мой следующий вопрос, хотя я еще его не задал.
– Ну, я же вижу, что с тобой че-то не так. В последний разговор ты вообще был сам не свой. Это не твой стиль.
– Многое не мой стиль, – нервный смешок. – Например, поцарапанный багажник.
– Романтика периферии.
– Воистину. Это типа инсталляция такая у наших гопников. Жаль, я забыл сфоткать, уже отполировал. Небольшая царапина, но мата было много. А как твоя романтичная натура?
– Живем. Вроде.
– Дай угадаю – «все как-то ровно», да?
Он поймал меня на нежелании делиться. Хитрый ход.
– Пять баллов.
– Без обид. Ты не переживай. Я просто… – снова странная пауза – то ли на затяжку, то ли на попытку найти слова, – … почувствовал себя уставшим. Сильно. И это не в моем стиле.
– Всем нужен отдых.
– То-то и оно. У всех свои проблемы. Мало ли.
– Ну, да.
– Знаешь, иногда видишь некоторые вещи – вещи, которых не ждал, в которые не сразу веришь, и тебя осеняет. Понимаешь, что не все было так, как тебе казалось. Что ты кинул последние бабки мимо кассы, так сказать.
– А, может, их кинули за тебя? – пытаюсь провести ответный маневр.
В точку. Новая пауза подсказывает, что я прав. И с высокой вероятностью – дело также в женщинах. Точнее – в женщине. Только вот какой? Его горластом молокозаводе Лене или какой-то новенькой?
– Да, и так бывает. Так и выходит чаще всего. Люди не верят в тебя, в себя, ни во что не верят. А потом говорят, что хотели, как лучше, а вышло, как всегда. И ты просто продолжаешь жить с этим.
– Может, дело просто в России? – усмехаюсь достаточно громко, чтобы разрядить разговор.
– Вот это точно. Не будем о грустном. Слушай, мне тут ехать надо, с одной дамочкой договорить, чтоб отстала. На созвоне?
– Давай.
– Удачи.
– Взаимно.
Я медленно листаю список бесед в сообщениях и снова открываю ветку с юлиным номером. Мне хочется нажать на совершение вызова прямо сейчас, но я понимаю, что за меня пытается решить инерция пьяного телефониста.
– Че-то ты опечаленный, – бурчит рядом со мной дядя Юра.
– Угу, – киваю и убираю телефон подальше.
– Есть сигарета?
Стандартный регламент по прикуриванию выполнен. Все в соответствии с этикетом.
– У тебя все устаканится, – утверждает дядя Юра, даже не спрашивая, о чем речь.
– Наверное.
– Не веришь мне?
Я молчу. Может, нужно соврать или недоговорить – с людьми часто так. Но сейчас я молчу.
– А кто тебе давал советы, благодаря которым ты теперь тот, кто ты есть? Да, Саня, я это был. Или нет?
– Да, ты, дядь Юр. Базара нет.
– А теперь ты меня прямым текстом в жопу посылаешь то есть, ага?
– Нет. Не так. Никак. Не гони, дядь Юр.
– Знаю, что не посылаешь, – он кладет мне мощную пятерню с толстыми пальцами на плечо, едва не ломая по пути ключицу своей богатырской не под рост хваткой. – Так вот – все у тебя будет нормально. Ты же всего добиваешься сам. Ты хороший человек. Поэтому у тебя все будет. Это так просто не уходит, поверь мне. Сейчас многие жалуются, что у них все хреново. Кризисы, говно всякое. Но просто сами они говна другим подкладывают и на чужом херу хотят в рай въехать. А это не работает так просто, как они хотят. А ты красавчик, Саня. Ты настоящий, а не как эти пидеркантропы.
Знал бы он, как мне хочется сейчас рассказать о том, каким красавчиком я был года три с половиной назад по отношению к женщине, которую любил и которую практически вышвырнул на улицу. Но в одном он прав – в этой жизни мы все чего-то добиваемся. Кто-то двух загородных домов и «инфинити», кто-то места в «Газпроме», а кто-то – чтоб хватило мелочи на «доширак» и батон. Но не все касается бабок. Ты можешь зарабатывать миллионы чистыми ежемесячно, но пока твоя жена пилит тебе мозги и мечется между крайней нежностью и истерическими припадками, и ты приходишь домой, как в пыточную камеру – ты голодранец, неудачник и мудак. И все твои заработки, если судить по-человечески – дерьмо собачье. Пакет халявных услуг для того, кто получит твое наследство. И все. Прожить несчастным, чтобы обеспечить взросление мажоров с менталитетом пролетариев. Великолепная задача.
Дядя Юра еще что-то рассказывает, а я ему поддакиваю. Я раздражен, и идея напиться с приятелями мне кажется не столь уж удачной. Меня прессингует обстановка. Я пытаюсь найти выход из ситуации, а получаю только стены со всех сторон. Может, просто дождаться заморозков и анабиоза новогодних праздников, когда всем лень думать и действовать. А что вы делаете на Новый Год? Может, съездим вместе куда-нибудь? Я отправлю Соню с Настей на Кипр, а мы поедем пить водку и кататься на лыжах, привязанных к чьему-нибудь «паджеро»? Нет? Точно? Да не очень-то и хотелось. Я все равно вам не доверяю особо. А после случая, когда я вместе с…
Юля
…какие-то странные знаки, которых я не помню, потому что давно сдавала на права. Поэтому надо ехать в другую сторону, чтобы меня еще и прав не лишили.
Пока погода позволяет, а боли отступили, я прихорашиваюсь, крашу губы и еду в торговый центр присмотреть что-нибудь из свежих шмоток. Это гораздо лучше, чем сидеть дома и плакаться подружкам на то, что с каждым днем мне все хуже, и от восстановительной терапии меня уже тошнит.
I hate you, but I…
Опять включается эта чертова песня, и я быстро переключаю на следующую. Странно, что я не удалила ее с флешки еще в тот день. Впрочем, вечер был томным, и мне было не до того. Звуки синтезатора и этот вокал опять разбередили воспоминания, и я пытаюсь настроиться на лад другой песни и даже начинаю подпевать, но разговор, на котором когда-то поменялось многое, на котором мы с Сашей, наконец, констатировали факт разлуки, всплывает передо мной, и я отмахиваюсь от него, ору другую песню, но куда там…
– Ты не хочешь со мной общаться?
– Я не хотел бы говорить на эту тему
– Почему?
– Потому что мы расстались. Мы совершенно чужие люди.
– Как так вышло?
– Что именно?
– С чего все началось?
– Я часто задавал вопросы, на которые не получал ответа. Я не могу придумывать твои ответы сам.
– А я не знала, как на них отвечать. Я не знала, чего ты хочешь. Ты закрывался. И это ты уехал, а не я.
– Возможно. И что теперь?
– Я просто не знала.
– Я все понимаю. Но теперь-то что? Все уже было.
– Знаешь…
Молчит.
– Наверное, лучше тогда действительно больше не общаться. Никогда. Прости.
– Послушай…
И я бросаю трубку. Мне уже неважно, что он там хотел добавить и чем подсластить пилюлю. Пошел он в задницу. Жалкий недоносок. После всего, что я из-за него вытерпела…
Как оказалось, я многого тогда еще не знала, но быстро делала выводы. Впрочем, так ли много изменилось с тех пор?
Да плевать. На ближайшем светофоре я вытаскиваю мобильник, нахожу нужный номер и пишу снова.
«Нам нужно поговорить. Это ненадолго. Привет Соне»
Помирать – так с музыкой. Уж я-то знаю в этом деле толк, поверьте мне. Я швыряю мобильник на заднее сиденье, потому что знаю, что он не ответит сразу, а будет искать обходные пути, потому что он стал лживым трусом, и из-за этого мы расстались. Поэтому я врубаю музыку погромче и давлю на газ на светофоре и ору песню, не слыша своего голоса, и да здравствует наркотическое обезболивающее, и чтоб ваш этот сорок шестой закон засунулся…