Человек шесть ожидали режиссера, который ушел в Областной театр договариваться о съемках. Как народ творческий, вчера группа допоздна «обсуждала» нюансы будущего телевизионного фильма, и сейчас все страдали от зноя и вчерашнего «обсуждения». Некоторые сидели на краю арыка, закатав штаны по колено, и опустив ноги в прохладные струи воды, другие дремали в «Рафике» с настежь открытыми дверьми, чтобы образовать хоть какой-то сквознячок.
Неожиданно водитель Ирий – толстый, добродушный мужчина, толкнул сидевшего рядом с ним около арыка осветителя Юрку:
– Юрка, смотри, вон твоя судьба идет!
– Да иди ты! – беззлобно отмахнулся от него Юрка.
На Телестудии он слыл малым добрым, но непутевым. Любил и выпить, и погулять, а уж девчонок менял, как перчатки.
– Да я тебе правду говорю, иди, а то будешь потом всю жизнь локти себе кусать, что упустил журавля в небе, – настойчиво толкал его Ирий.
– Ты чего, серьезно, что ли? – задумался Юрка. – Где?
– Вон видишь, маленькая такая в магазин заходит, – пальцем тыкал в сторону Гастронома Ирий. – Поверь моему жизненному опыту. Беги… – уже вслед сорвавшемуся Юрке внушал Ирий.
– А если не судьба? – засмеялся, оглянувшись Юрка.
– Вот заодно и проверишь…
Юрка увидел выходившую из Гастронома девушку, и неожиданно для себя самого, оробел, не зная, как начать знакомство, и буркнул первое, что пришло на ум:
– А сколько время, девочка?
Девушка, худенькая, миниатюрная, как Дюймовочка, напоминала подростка и страшно комплексовала, когда ее – 23летнюю, называли девочкой.
– Без четверти два, мальчик! – довольно грубо ответила она, с усмешкой оглядывая его рубашку, завязанную узлом на животе, закатанные по колено штаны и пляжные шлепанцы.
Юрка, сообразил, что чем-то обидел девушку, и, чтобы как-то исправить положение, понес:
– А вы не видели, цыплят еще не привезли?
Это было время, когда у всего населения великой державы было две проблемы: где найти поесть и как похудеть.
– А должны были?
– Ну да. Я за ними и пришел. А Вы, разве не за цыплятами?
– Нет, я за сметаной. – Немного оттаяла девушка, и с живостью подхватила животрепещую тему. – Сметану тоже после обеда обещали завезти, а ничего нет. Сказали, зайти попозже. Но я думаю, что сегодня уже не привезут. Обычно, если что и завозят, то до часу дня.
– Так вы не будете ждать?
– Нет, я же на работе. Добежала узнать.
– А хотите, я Вам позвоню, если привезут? – невинно предложил свои услуги Юрка. – Мы все равно здесь рядом работаем, увидим. Вон, видите, Телевизионная машина стоит? Только Вы мне телефон свой оставьте.
– Так Вы из Душанбе?
– Ну да.
– А я там училась…
И оказалось, что у них масса общих знакомых. Что однажды на Новый год они совершенно случайно не встретились, потому что Ольга – так звали девушку, решила полететь домой на праздник, а ее однокурсницы встречали его в компании с ребятами на курс старше, на котором учился Юркин двоюродный брат. И Юрка тогда тоже был в этой компании…
Они проговорили, пока Юрке не начали сигналить, призывая на съемку. Он наспех записал Ольгин рабочий телефон на пачке от сигарет, послюнявив спичку, и заверил:
– Я Вам обязательно позвоню. Даже если ничего не привезут.
«Ну конечно, – с иронией подумала Ольга, – позвонишь! Сигареты кончатся, и пачку выкинешь». Ей понравился этот веселый и необидчивый парень. Так бывает в жизни: один только раз взглянешь на человека, и понимаешь, что это твое – близкое по духу и почти родное. А на другого глядишь годами, но ничего не видишь и не чувствуешь…
Юрка позвонил через два дня. На первое свидание он пригласил Ольгу в недавно открытое новое кафе.
– Тебе, наверное, руки помыть надо? – первым делом спросил он.
– Ну конечно, я же после работы.
– Тогда тебе сюда, а мне – сюда, я здесь уже был.
На дверях туалетных комнат еще не было обозначений, и Ольга спокойно отправилась туда, куда указал Юрка.
Она открыла дверь в одну из кабинок, и обомлела: к ней спиной стоял здоровенный мужик, занятый своими интимными делами…
«Он специально это сделал?» – первое, что пришло на ум Ольге. Она настолько растерялась, что не сразу сообразила, что надо как можно быстрее уносить отсюда ноги.
По фойе уже метался перепуганный насмерть Юрка:
– Ты извини меня, я все перепутал! – кинулся он к Ольге.
– А что же не зашел? – недоверчиво спросила Ольга.
– А вдруг ты… – засмущался Юрка.
– Ну ладно проехали…
Юрка удивлялся самому себе: «Что это со мной?». У него, пробивного, веселого, с легкостью решающего все проблемы парня, сейчас все не клеилось, получалось как-то смешно и нелепо.
Они просидели в кафе до самого закрытия. Им многим надо было поделиться друг с другом. Когда вышли, оказалось, что Ольге уже некуда идти ночевать. Она была лишняя в доме отчима, и старалась, как можно реже появляться там. Лишней она была и в бывшей когда-то родной квартире, где теперь жил брат с семьей. И потому жила у одинокой троюродной сестры – Нели, которая была старше ее на десять лет. Но в микрорайон, где жила сестра, уже не ходил транспорт. И пока они пешком дошли до ее дома, было 2 часа ночи. И хоть у Ольги были свои ключи, но будить Нелю в такой час было неловко.
– Пойдем, погуляем еще! – понимая ситуацию, предложил Юрка, и Ольга с легкостью согласилась.
Они, уставшие и счастливые, бродили по спящему, остывающему от дневного зноя, городу до рассвета. Забрели на пустынный городской пляж. Юрка, скинув одежду, радостно полез в холодную воду. Ольга наотрез отказалась – не было купальника. Потом, пока Юрка обсыхал, валялись на деревянных лежаках, целуясь до самозабвения. От первых сладко пугающих объятий им было весело. Шутили, что сошлись «лед и пламень». Юрка – мокрый и холодный приятно остужал, а Ольга отдавала ему свое тепло. И когда по городу поехали поливальные машины и первые троллейбусы, им уже казалось, что они знают друг друга всю жизнь. Так легко и уютно им было вместе.
– Пошли ко мне в гостиницу, поспишь хоть два часа до работы, – предложил Юрка, видя, что Ольга валится с ног от усталости.
– Неудобно. Я лучше к Неле поеду.
– А какой смысл? – принялся уговаривать ее Юрка. – Только доедешь, и надо обратно ехать. А так хоть часа два поспишь.
Им повезло: администраторша сладко дремала за стойкой, и даже не подняла головы на их шаги. И сосед по комнате – осветитель Васька, услышав скрип двери, только перевернулся на другой бок.
Юрка, показывая на кровать, едва слышно прошептал:
– Ты ложись.
– А ты?
– Я на полу.
Ольга прилегла, в чем была – не раздеваясь, и минут через пять, сморенная бессонной ночью, уже спала. Юрка, помучившись на полу, решил, что ничего страшного не будет, если он приляжет на краешке кровати. И осторожно, боясь разбудить Ольгу, он прилег рядом, боясь коснуться ее, чтобы не потревожить сон…
Проснулась Ольга от грохота.
– Землетрясение? – испуганно вскинулся Васька.
С пола поднимался сконфуженный до цвета свеклы Юрка.
– Да сон дурацкий приснился, – смущенно бормотал он. – Сестра племянника укладывала спать, и говорит: «А ты чего тут развалился? Подвинься». Ну, я и подвинулся…
Васька ржал совершенно непотребно. И только немного успокоившись, заметил Ольгу:
– А это что за явление? – вытаращил он глаза.
– Потом объясню, – махнул на него рукой Юрка, злясь на его хохот.
Ольга взглянула на часы:
– Вовремя тебя сестра разбудила! – едва успокоившись от смеха, заторопилась она. – Я побежала.
– Я провожу тебя…
В этот же день после обеда они сидели в тенистой аллее. Юрка принес пакет урюка, и, выбирая лучший для Ольги, вдруг грустно вздохнул:
– Тридцать восемь…
– Ты что, считаешь, сколько я съела? – опешила Ольга.
– Нет, я считаю, сколько дней осталось до конца командировки…
Вечером Неля охладила Ольгины восторги по поводу ее нового знакомого:
– Не обольщайся, у командировочных, как правило, любовь закрывается вместе с командировочным листом!
Ольга всегда считалась с мнением Нели, потому что та была старше, да к тому же еще работала врачом психиатром. И сейчас она не стала ей возражать, хоть и подумала упрямо, что в Неле говорит обиженное самолюбие. Когда-то давно, ей изменил муж с ее лучшей подругой. И с тех пор у Нели было довольно предвзятое отношение к мужскому полу.
«Как будто из правил не бывает исключений! Просто она не знает Юрку. Он не такой», – успокаивала себя Ольга.
За тридцать восемь дней Ольга с Юркой сблизились настолько, что уже не мыслили жизни друг без друга. Говорили о свадьбе, о дальнейшем совместном проживании. О любви почти не говорили. Все было понятно без слов. Юрка только просил дать ему время, чтобы решить, где они будут жить в Душанбе.
Расставание, как его не ждали, легло свинцовой тяжестью на сердце. И хоть Юрка звонил чуть не каждый день, но Ольге не хватало его. Она обрадовалась, когда неожиданно в начале осени ей предложили командировку в Душанбе. Казалось, летела туда не на трясущемся АН-24, а на крыльях любви. Юрка встречал в аэропорту, и с первых же минут огорошил:
– А у меня завтра командировка в Шартуз.
– Как командировка? А ты не можешь отказаться? – расстроилась Ольга. – Ведь я только на неделю…
– Это всего два дня. Мы еще увидимся.
Когда через три дня Юрка не пришел, Ольга решила сама позвонить ему на работу.
– Откуда вернулся? – удивились на другом конце провода. – Да он и не уезжал никуда…
И Ольга тихо повесила трубку. Это был не удар – нокаут! До конца ее командировки Юрка так и не появился. И Ольга больше не звонила – и так все понятно…
Родной город стал ненавистным для Ольги. Куда бы она ни шла, все напоминало о Юрке, о прошедшем лете. На работе было невыносимо стыдно от понимающих взглядов коллег, когда она бросалась к телефону на каждый звонок. Дома – от молчаливого сочувствия Нели. Даже деревья в аллее, где они совсем недавно встречались, плакали, роняя пожухлые листья, по ее несбывшимся мечтам, по лету, уходящему в небытие. «Крокодиловы слезы!» – зло думала Ольга. Надо было что-то делать, чтобы уйти из этого замкнутого круга воспоминаний. И она решилась: дядя, живший в Ленинграде, давно звал ее переехать к ним.
Ольга уезжала с надеждой, что новая жизнь, новые люди помогут вычеркнуть из памяти жаркое лето, не понимая, что от памяти, как от самой себя, не убежать. И вот уже сквозь пелену холодных и тоскливых Питерских дождей она искала знакомую фигуру и походку, надеясь на чудо: у Юрки в Ленинграде жила старшая сестра. А суровый город, подыгрывал, насмехаясь над ней. Новая жизнь и новые знакомства не спасали от воспоминаний. В каждом новом знакомом Ольга искала Юрку… И не находила. Оказалось, что он был один-единственный на этом свете. Говорят, что время – самый лучший лекарь. Ольга поняла, что все это неправда. Оно не лечит, а лишь стирает память, но то счастливое лето не отпускало…
Спустя три года Ольга получила письмо. Подчерк на конверте был похож на Нелин – по медицински размашистый и неразборчивый. От первых же строк письма ноги у Ольги подкосились…
«Здравствуй, солнышко! – писал Юрка. – Адрес твой выпросил у твоей подруги Нины. Ты не ругай ее. Чувство вины меня измучило, и как преступника на место преступления, так и меня тянет покаяться, чтобы ты не думала, что я – последняя тварь. Когда мы с тобой расстались в Ленинабаде, я очень много думал о нас. Ты умная, серьезная, у тебя образование, профессия. Ты достойна лучшего в этой жизни. А что я? Я ничего не добился. Что я мог тебе дать? Я понимал, что не смогу сделать тебя счастливой, и потому решил, что не имею права портить тебе жизнь. Поверь, я с кровью вырывал тебя из сердца, и думал, что пройдет время и все забудется. Но ничего не забывается. Наверное, Ирий был прав. Я упустил своего журавля. Будь счастлива за нас двоих».
Ольга никак не могла унять нервную дрожь. Она без конца перечитывала короткое Юркино письмо. А слезы, помимо воли, текли и текли из глаз. И это были слезы, освобождающие от боли и обиды. Счастливые слезы прощения и радости, что все ожидания позади. Ведь для любящего сердца не важно, кто ты в этой жизни, главное, что ты есть.
ЛЕТО В ГРУЗИИ
В один из отпусков мы с мужем поехали в Грузию. Муж мой – наполовину грузин, родни на его исторической родине много, и все давно звали в гости.
Сначала мы остановились у тети Норы в Тбилиси. Я была очарована этим городом. Мы побывали на знаменитом базаре, побродили по узким улочкам старого Тифлиса, перепробовали весь ассортимент воды Логидзе, покатались на фуникулере, любуясь красотами города с птичьего полета. Позагорали на берегу Тбилисского моря, походили по музеям и выставкам…
Когда с культурной программой было закончено, мы, наконец, отправились в главный пункт нашей поездки – в деревню к тете Соне. Туда, где, шумно перекатываясь на камнях, торопится к теплому морю своенравная и гордая Риони. Там, на берегу древней реки в горной деревне недалеко от Мамисонского перевала стоял наш старый родовой дом, оберегаемый второй теткой – Соней. Это была уникальная тетка! Поэтому немного расскажу о ней.
Тетя Соня до пенсии проработала учителем математики в деревенской школе. Высокая, худая, слегка мужиковатая, с гладко зачесанными и собранными в пучок седыми волосами, в старомодных тяжелых очках, всегда в строгом темном костюме она одним своим видом внушала трепет и уважение. Под стать ее наружности, был и характер: своенравный и гордый. Так, повздорив когда-то с сестрой Норой, она запретила переступать порог дома не только ей, но и ее детям. И когда те приехали в деревню навестить нас, то не посмели даже войти в дом. Так и стояли на улице за калиткой, пока Гошка не пригрозил тете Соне, что мы завтра же уедем домой. Только после этого она смилостивилась, и разрешила им войти. Но за стол с нами так и не села.
В деревне тетя Соня, как человек грамотный, почиталась консультантом по всем вопросам, и заниматься хозяйством ей было недосуг. Потому хозяйство ее пребывало в самом плачевном состоянии. День ее обычно начинался с обхода односельчан. Там же она чаще всего завтракала, обедала и ужинала.
Односельчане уважали тетю Соню, и она была неизменным гостем на бесконечных свадьбах, крестинах и панихидах, вместо свадебного генерала. И, надо сказать, не только в нашей деревне и даже районе. Ей слали приглашения со всех концов Грузии.
Тетя Соня знала всех близких и дальних родственников не только в Грузии, но, кажется, и по всему Советскому Союзу. Она могла часами рассказывать, какая семья и от какого пра-пра-пра-… вела свою генеалогическую ветку. Казалось, она отследила всех наших предков еще со времен Адама и Евы. Любимая ее шутка была про Колумба, когда тот сошел на берег Америки, а там его встретил грузин! Я думаю, что она имела в виду, что и он был из нашего рода.
Тетя Соня была настоящим архивариусом нашего рода! У нее хранилось несметное количество фотографий всех родных, о которых мы и понятия не имели! Фотографий было столько, что кроме пяти больших альбомов, предназначенных для самой близкой родни, они едва умещались в двух чемоданах. В особой коробке хранились несколько самых ценных фотографий из ее коллекции. Старинные, пожелтевшие от времени, еще дореволюционной работы. Все на толстых картонных подложках, с витиеватыми надписями на обратной стороне «Санктъ-Петербург, фотография Д.С.Здобнова, Н. Елецкого на Моховой» или «фот. Б. Мищенко г. Тифлис». С них со строгой надменностью взирали далекие предки моего мужа, одетые в черкески с газырями, при кинжалах. На стульях сидели женщины в грузинских национальных одеждах и головных уборах, украшенных кружевами, с маленькими детьми на руках, в которых тетя Соня без труда угадывала двоюродных и троюродных тетей, дядей, чьих-то дедушек… Хранилась у нее непонятно, как попавшая в ее архив и фотография губернатора Тифлиса дореволюционных времен.
Особой ценностью была царская гербовая бумага 1836 года за подписью наместника Грузии, в которой извещалось, что прапрадед моего мужа является свободным крестьянином.