Как только голова освободилась от решения рабочих вопросов, в неё полезли мысли о преступлении в Сен-Тропе, мо́роке и Даниэле. Эле… Теперь я так мысленно его называла.
В последние дни я стала ловить себя на том, что мечтаю о нём. Это странное, неизвестное мне ранее чувство…
Иногда я почти ощущала вкус его губ и его запах. Мне хотелось его снова увидеть, хотелось, чтобы он был рядом. А ещё – это самое невыносимое и раздражающее – при мысли о нём в низу живота у меня всё сжималось от сладкой боли. Я чувствовала к нему влечение и постоянно представляла эротические картинки с его участием.
Чтобы отвлечься от мыслей об Эле, заставила себя думать о мо́роке. Интересно, как он делает себя невидимым?
Тут же перед мысленным взором предстал мальчишка со светлыми вихрами и рассказал считалочку:
«Один-один, я не види́м,
А кто увидит – не обидит,
Мимо пройдёт – ничего не поймёт!»
Повторила шёпотом, переделывая под себя:
– Один-одна, я не видна,
А кто увидит – не обидит,
Мимо пройдёт – ничего не поймёт!
С изумлением посмотрела на своё изображение в зеркале, к которому как раз повернулась. Изображение покрылось дымкой, как будто зеркало состарилось.
Пока я осознавала увиденное, в квартиру стремительно вбежала Малин, закричав с порога:
– Бет! Бет! – заглянула в спальню, окинула её взглядом, задержала взгляд в моём направлении, но выбежала из спальни, продолжая звать меня.
Неужели не увидела?! Обалдеть! А как теперь стать видимой?
Снова перед глазами вихратый мальчишка:
«Один-один, снова види́м!»
Повторила:
– Один-одна, снова видна!
Услышала возвращающиеся шаги Малин и скатилась под стол.
– Бет! Бе-ет!
Я медленно выползла из-под стола.
– О! Вот ты где! Я заглядывала, но тебя не увидела! Ты где пряталась?
– Я не пряталась, я пилот поправляла под столом. Что-то монитор моргает…
– А-а, – протянула Малин, но ей было некогда переваривать мою информацию – она спешила излить на меня свою: – Я прибежала с тобой посоветоваться! Представляешь, мне предлагают принять участие в конкурсе визажистов! Что скажешь? Принять или не принять?
– Конечно, прими!
– Да? – переспросила как-то неуверенно. – Мне казалось, что ты против всякой публичности. Конкурсов, показов…
– Для меня это неприемлемо, потому что мне нельзя светиться. Первый и последний раз, когда я засветилась, – победа на международном чемпионате по киберспорту. Наша институтская команда заняла первое место. О нас написали во всех газетах и интернетах!
– Да ты что! Я не читала… Давно?
– Неважно. После этого меня нашёл старик… А я поняла, что публичность – это не для меня. В твоём случае это будет во благо. Ты засветишься – сделаешь себе имя, соответственно, появятся новые более богатые клиенты и так далее. Ну а если ты победишь!.. Тогда сможешь даже свой салон открыть!
– Точно! Спасибо! Я побегу, скажу, что согласна!
– Подожди, а почему ты прибегала? Ты что, не могла мне это по телефону спросить?
Малин пожала плечиками.
– Наверное, хотела увидеть твою реакцию. По телефону ты всегда так безэмоционально говоришь…
Малин, цокая каблучками, убежала.
– Только помни: я твоим манекеном не буду! – крикнула я ей вслед.
– Хорошо, там наверняка будут желающие! – ответила она уже с лестницы.
Итак, мо́рок… Малин меня не увидела, хотя смотрела на моё кресло. Нет, всё же Малин – ненадёжный свидетель.
Быстро оделась и вышла на улицу. В ближайшей подворотне, чтобы не попасть на уличные камеры, произнесла заветную считалочку. Когда снова оказалась на улице, для меня в окружающем мире ничего не изменилось. Я даже видела себя в витринах, но отражение казалось полуразмытым.
Интересно было смотреть на прохожих, которые натыкались на меня, но видели пустое пространство, обходили и шли дальше. Точно сказано: «Мимо пройдёт – ничего не поймёт».
Продолжая эксперимент, зашла в булочную. На прилавке были выложены свежайшие багеты. Взяла один, и он тут же покрылся дымкой. Продавщица даже не обратила внимания. Я несколько раз помахала багетом у неё перед лицом – реакции никакой! Работает! Возвратила багет на место. Зашла в дальний угол и произнесла обратную считалочку. Вернулась к прилавку.
– Добрый день! Надо же, я так задумалась, что не заметила, как вы вошли, – сказала мне удивлённая продавщица.
– Я возьму вот этот багет, – забрала багет, которым только что махала, расплатилась и вышла.
Вообще морок открывал очень интересные перспективы. В пятнадцать лет я бы сконцентрировалась на воровстве кошельков – самое простое с таким умением.
Неудивительно, что Эль шагнул дальше – раз в год чистит казино и тотализаторы. Снимает суммы, которых мне бы хватило лет на пятьдесят безбедной жизни. Видимо, парень живёт на широкую ногу.
Задумавшись, не заметила, как съела багет целиком и вошла в квартиру.
Интересно, считалка-заклинание предусматривает случаи, когда невидимку могут заметить, но тут же отводит глаза, устанавливая, что увидевший всё равно ничего не поймёт.
А вот бабка в Сен-Тропе поняла. Или всё же кроссовки без содержимого порвали силу заговора? Мне захотелось пообщаться со старушкой. Почему бы не слетать в Сен-Тропе?!
Снова вру. Причём сама себе. Плевать мне на эту старую каргу.
Истинная причина сводила низ живота и вызывала любовное томление: я надеялась встретить там Эля…
Я не знала, что там буду делать, но мне вдруг показалось, что поездка в Сен-Тропе поможет отыскать его след.
Поэтому я немедленно купила билет на ближайший самолёт, собрала вещи для беззаботной туристки, скинула Малин сообщение, что уехала по работе, и отправилась на Лазурный берег.
13
Где и как я найду «глазастую» бабку, я не представляла. Ещё меньше я представляла, где мне искать в этом городе Эля. Решила начать с задворок отеля, за стенами которого толпа пыталась разорвать неудачливого невидимку.
Короткие шортики, босоножки, легкомысленная канареечная маечка, волосы, заплетённые в две косички, на лице очки в розовой оправе – в таком виде я пошла по улице, на которую выходили задворки «моего» отеля.
Улица долго тянулась вдоль оград каких-то отелей. Вот и ограда «моего». Ещё пара сотен метров – и я у стены «моего» флигеля, а вот и дерево, по которому я несколько раз спускалась и поднималась. Вот угол, в который загнали Эля. Дальше метров сто пришлось пройти вдоль глухого забора, наверное, тоже отель. Стена резко оборвалась, переходя в живую изгородь, которая, в свою очередь, закончилась поворотом на соседнюю улицу. Этот поворот я знала, если пойти по улице направо, то можно дойти до рынка, на котором я покупала одежду. После этого небольшого перекрёстка улица продолжилась жилыми домиками в два-три этажа. Вполне живописный жилой квартал. Теперь понятно, откуда обыватели гнали Эля.
Пошла по улице дальше, рассматривая домики, нарядно украшенные цветами в горшках разной формы и размеров, и вглядываясь в нумерацию домов.
– Потерялась? – раздался скрипучий старческий голос за спиной.
Я резко обернулась, не забывая подслеповато щуриться, несмотря на очки.
Передо мной стояла старушка, которую я не чаяла найти. Сдерживая удивление, обратилась к ней на плохом французском:
– Я ищу отель «Магнолия». На сайте была указана эта улица, но здесь нет такого номера дома.
– Ты ж его уже прошла, судя по тому, что идёшь с того конца. – Старушка махнула рукой в сторону, откуда я пришла. Вот ведь внимательная бабка!
– Так ведь там глухие заборы! И номеров домов нет.
– Правильно, нет, потому что все отели выходят фасадом на набережную. Тебе нужно возвратиться к перекрестку и повернуть налево, дойдёшь до набережной, там по названию и ищи свой отель. Да иди быстрее, а то у нас по улице маньяки днём ходят. На набережной хотя бы людно, а у нас, – старуха махнула рукой, – кричи – не докричишься. Тебе повезло, что я выглянула и тебя увидела. Ты иди, не бойся, я подожду, пока ты повернёшь на перекрёстке.
– Спасибо, – медленно процедила я, делая вид, что испугалась, – какие же в Сен-Тропе могут быть маньяки?
– А вот какие! – Старая женщина упёрла кулаки в бока. – С месяц назад я одного чуть не поймала. Позвала народ, но у него оказался сообщник. Спрыгнул со стены как раз возле твоего отеля. Потом они оба через забор перепрыгнули и смылись! Таких разве поймаешь?!
– Так, может, это просто воры, а не маньяки?
– Да какая разница, воры или маньяки на тебя нападут?! А он точно был маньяк, потому что шёл и пропадал.
– Это как?
– Идёт, идёт – и вдруг его не видно. Потом опят видно. А когда его мужики стали ловить, он уже не пропадал. Я его разглядела. Он наш, местный. Я его бабку помню – старая ящерица. Живут в том конце набережной. – Старушка махнула рукой в сторону, противоположную той, откуда я пришла. – Там старые дома. Их дом такой старинный, красивый с кованой оградой, а на воротах фонари в виде драконов. Бабка-то у него богатая была. А его я давно не видела, как бабка умерла, так и не видела.
– Уф, – я деланно облегчённо вздохнула, – ну, тогда он точно не маньяк, раз здесь живёт.
– Если не маньяк, то зачем ему исчезать? – Старушка не сдавалась. – Зачем через забор убегать?
Я пожала плечами.
– А почему вы его бабушку назвали старой ящерицей?
– Так если она на ящерицу была похожа, как же её называть? – бабка удивилась.
– Я, пожалуй, пойду, – выдавила из себя робость и неуверенность, – спасибо, что показали дорогу. – Развернулась и на деревянных ногах пошагала к маленькому перекрёстку в сторону набережной. Нужно было выдержать сверлящий спину взгляд старушенции и уйти в направлении отеля «Магнолия», иначе и меня зачислят в маньяки.
На самом деле мне хотелось бежать в сторону, куда старушка махнула рукой, и искать дом с фонарями в виде драконов.
Предполагая в бабке шпионские наклонности, я всё же завернула в холл «Магнолии», но, убедившись, что бабка за мной до отеля не пошла, я покинула его и, изображая прогулку, направилась по набережной в поисках дома с необычными фонарями.
Примечания
1
Читается как «Бюро расследований Эй-Эй».
2
Я стараюсь отделаться от того, что внутри меня.
Монстр, монстр,
Я превратился в монстра,
Монстр, монстр,
И он становится всё сильнее.
(Imagine dragons. Monster. Альбом Smoke + Mirrors, 2015)
3
Kraft (нем.) – сила, мощь.
4
У девушки пистолет, у девушки пистолет, пистолет, пистолет.
У девушки пистолет, у девушки пистолет. Пиф! Паф!
Парень, лучше беги! Парень, беги, беги, беги!
У девчонки пистолет! У девчонки пистолет! Пиф! Паф!