– Прекратите.
Он игнорирует мою просьбу.
– Вы можете пошевелить ногой?
– Немного. Но я приказываю вам перестать трогать меня.
– Приказываете мне? – Его голос определенно звучит резко.
Я выпрямляюсь, насколько мне позволяют ноющие мышцы.
– Я защитница Атратиса, и вы находитесь на моей земле.
– Вы защитница? – Он садится на корточки, медленно оглядывая меня с ног до головы. – Защитница без сопровождения? Которая носит домашние перчатки и одежду, словно какой-то слуга? – Он смеется и качает головой, на мгновение его лицо смягчается. – Если вы защитница Атратиса, то я принцесса. Может, вы просто лгунья, а, может, ударились головой. В любом случае вам нужно отсюда уходить: прилив приближается. Постарайтесь не прикасаться ко мне.
Не замечая моих протестов, он хватает меня на руки, держа подальше от своей груди, словно я вешу не больше пучка перьев, и несет на валуны у края пляжа. Отсюда видны красные стены замка, залитые послеполуденным солнцем. Какая-то часть меня все еще желает протестовать, но мне становится хуже. В моих волосах песок, в одежде тоже, и где-то по дороге я умудрилась потерять ботинок. Мне действительно нужно, чтобы он ушел, а я смогла спокойно поплакать.
Молодой человек продолжает наблюдать за мной.
– Я пришлю кого-нибудь из замка, чтобы убедиться, что вы доберетесь до дома. Кстати, всегда пожалуйста, – он указывает на тушу каменного дракона.
Я не могу сдержать дрожь.
– Благодарю, господин… Ворона.
– Я не ворона, я ворон, – усмехается он и убирает волосы с глаз. – Хотелось бы знать, кому удалось заковать в цепи каменного дракона. И зачем. И откуда он взялся, они здесь даже не водятся. – Возможно, он воспринял мое молчание за страх и потому добавил: – Не волнуйтесь: вас это не коснется. Никто не обвинит ребенка.
«Ребенка?» Я открываю рот, чтобы ответить, но он уже далеко впереди взбирается по тропинке к вершине утеса.
Мои слезы высыхают к тому моменту, когда Летия возвращается по той же тропинке со слугами и доктором, но при виде меня она резко останавливается, уперев руки в бока.
– Тебе было велено оставаться на месте! Посмотри на свое состояние и на кровь, – она указывает в сторону моей головы, а потом замечает мертвого дракона. Ее глаза округляются. – Что, во имя Жар-птицы, здесь?..
– Я объясню позже. – Я подношу кончики пальцев к голове. Мочка моего уха – липкая от застывшей крови. – Просто помни, ты моя подруга, не нянька. И не телохранительница.
Летия бросает на меня долгий взгляд.
– Я твоя наемная компаньонка. Лорд-дворецкий платит мне за то, чтобы я составляла тебе компанию и обслуживала тебя. У меня есть определенные… обязанности.
– Значит, ты не… Ой!
Доктор перестает ощупывать мою ногу.
– Вы растянули лодыжку, Ваша Светлость. И я боюсь, что достаточно серьезно. – Он жестом указывает на двух слуг, которые ждут неподалеку от носилок.
Устроившись, я снова поворачиваюсь к Летии:
– Как думаешь, я похожа на ребенка?
– Что? – Она растерянно хмурится. – Конечно, нет. Хотя…
Я приподнимаю брови в ожидании ответа.
– Полагаю, ты выглядишь довольно юно в этой одежде. Да еще и в грязи. Почему, кстати, ты в грязи?
– Не важно. Ты бы действительно не согласилась кататься со мной на лошадях, если бы лорд Ланселин не платил тебе?
Моя наемная компаньонка скрещивает руки на груди и наклоняет голову.
– Возможно, я согласилась бы. Я очень привязалась к тебе за эти пять лет. Кроме того, есть некое удовольствие в том, чтобы наблюдать, как ты рискуешь своей шеей чуть ли не каждую неделю.
Я никогда не обсуждаю с Летией, почему мне приходится идти на риски, но я подозреваю, что она понимает суть.
– Я тоже тебя люблю, Летия. Я буду любить тебя еще сильнее, если мы сохраним это все в секрете от лорда Ланселина.
Та неохотно посмеивается.
– От меня он ничего не услышит, – но ее взгляд возвращается к туше дракона. – Ты убила его? Или кто-то другой?
– Дракон умер сам. Мне кажется, он был очень стар.
От приступа тошноты у меня закружилась голова; я откинулась на подушки, радуясь отговорке, которой завершила беседу. Я не хочу рассказывать о вороне. Не хочу думать ни о его личности, ни о том, увижу ли его когда-нибудь снова.
«Пожалуйста, пусть он не будет тем, кого я в нем подозреваю. Пожалуйста…»
Глава вторая
Следующие три дня я не выходила из своей комнаты, следуя указаниям доктора, ухаживая за ушибленными ребрами и распухшей лодыжкой. Лорду Ланселину о произошедшем я ничего не рассказала, как и он, в свою очередь, ни о чем меня не спрашивал. Мне интересно, будет ли он и дальше настаивать на своем: в Серебряной Цитадели у меня не будет права свободно разгуливать, где мне захочется, и носить, что я люблю. Оставшись в покоях одна, я тратила свое время на работу с различными письмами и прошениями, которые мне давал Ланселин. Но каждый раз, когда мое внимание рассеивалось, я возвращалась вновь на пляж, наблюдая за каменным драконом, гадая, откуда он взялся и кому понадобилось заковать его в железный ошейник. Как, собственно, такое вообще было возможно сделать? Я возвращаюсь в мыслях к этому вопросу снова и снова, пока не начинает болеть голова.
Темноволосый ворон тревожит меня в снах.
На четвертый день от мысли, что я останусь в своих покоях хотя бы еще на одно мгновение, хочется кричать. После завтрака я одеваюсь, уговариваю своего врача дать мне костыль и хромаю в сторону библиотеки. Не для того, чтобы читать – эта холодная комната с жесткими стенами была обставлена скорее ради соблюдения приличий, чем ради комфорта – и я иду туда, только чтобы посоветоваться с летописцем. Я хочу выяснить, не было ли в нашем доминионе каких-либо докладов о каменных драконах. Я нуждаюсь в более надежных источниках, чем подруга кузины моей горничной. Но, дойдя до двери библиотеки, слышу голоса через приоткрытую дверь. Это не летописец: лорд Ланселин и кто-то еще. Некто очень сердитый.
– Ты не имел права. Даже не посоветовавшись со мной, даже не считаясь с моими желаниями, дать такое обещание от моего имени.
– А почему нет? – Тон лорда Ланселина, напротив, был спокоен и размерен. – Разве ты не обязан Ее Светлости своей верностью? Не говоря уже о твоем долге передо мной?
– Но это несправедливо! Может, ты и счастлив, что растратил свою жизнь в тени крыла покойного защитника, но у меня в отличие от тебя другие планы. Я хочу увидеть мир – пространство за пределами Соланума. Мы могли бы внести столько улучшений в нашем собственном поместье, если бы ты хоть изредка проводил там время.
Мое сердце замирает – я знаю этот голос. Даже отсюда я могу поклясться, что человек скрипит зубами. И расхаживает: его шаги звоном отдаются по мраморному полу. Я наклоняюсь вперед, чтобы заглянуть в щель между дверью и косяком, и мне приходится прикусить губу, чтобы не выругаться.
Это он. Юноша с пляжа. Ворон. Теперь, конечно, он одет должным образом, в красную бархатную тунику, темные кожаные брюки и сапоги до колен. Его волосы растрепаны, как будто он провел по ним пальцами. Он хмурится.
– И что мне сказать матери? После того, как ты пренебрегал ею столько лет? Что меня снова отсылают служить? Служить защитнице, которая едва ли достойна этого звания? А теперь ты еще и говоришь, что эта идиотка не хочет путешествовать в облике лебедя, что мы должны ехать в карете, как парочка бескрылых простолюдинов.
– Тем не менее… – начинает Ланселин.
Но я слишком зла, чтобы ждать его ответа. Я толкаю дверь и ковыляю внутрь.
– Тем не менее вы окажете мне любезность и сопроводите меня к королевскому двору и останетесь там до тех пор, пока я не освобожу вас от службы. Я не думаю, что нам предстоит столь дальний путь.
У него отвисает челюсть, а черные глаза округляются от недоверия. На его лице такие шок и смятение, что мое желание рассмеяться пробивается сквозь ярость.
Мой дворецкий делает шаг вперед и кланяется.
– Ваша Светлость, позвольте мне представить своего сына: Люсьен, лорд Руквуд.
Я коротко киваю, выпрямляясь настолько, насколько могу:
– Лорд Руквуд.
Люсьен закрывает рот и сгибается в поклоне.
– Ваша Светлость, конечно, я… я постараюсь быть вам полезен.
Больше он ничего не может сказать. Но я хотела, чтобы он помучился чуть дольше, и потому медленно захромала вокруг него, раздумывая о том, не рассказать ли его отцу, как мы встретились на днях. О том, как он не поверил мне, а затем оставил на берегу одну. Идея была заманчивая. Но лучше, пожалуй, если он останется у меня в долгу. Я оглядываю его с ног до головы еще раз, наслаждаясь своей властью.
– Замечательно. Вы можете оставить нас наедине, лорд Руквуд.
Люсьен снова сгибается в поклоне, кивает отцу и уходит. Мои плечи опускаются.
– Отличная работа, Ваша Светлость, – улыбка Ланселина сменяется вздохом. – Служба моего сына за границей, по-видимому, научила его многому, но только не держать язык за зубами.
– Но все же он прав, верно? – Я смотрю своему дворецкому в глаза. – Если бы люди могли выбрать защитника, это была бы не я. Несмотря на все прочитанные мной книги и все изученные бумаги, я все еще… не готова. И это мягко сказано.
– Вы молоды, моя дорогая. Но вы дочь своей матери. Люди будут держаться за вас из любви к ней, если больше не за что. Кроме того, у вас впереди еще много времени, чтобы всему научиться.
Я надеюсь, он прав.
Позже, уже в своей комнате, оставшись одна, я раздеваюсь и смотрю на себя в зеркало в полный рост. Своей миниатюрной фигурой и черными волосами я напоминаю мать. Хотя она могла принимать облик черного лебедя, тогда как мне удавалось превращаться в белого, как мой отец. У меня такие же голубые глаза и та же прямая линия челюсти. Повернувшись, я осматриваю шрамы на спине и провожу пальцами, где достаю. Прошло пять лет, нет, почти шесть, с момента нападения, которое так обезобразило мою кожу. И уже минуло четыре года, как я в последний раз пыталась перевоплотиться. Учитывая опасность, которой я подвергла себя на пляже, возможно, пришло время попробовать еще раз. Делаю глубокий вдох, не обращая внимания на ощущение паники в районе солнечного сплетения, и закрываю глаза, вспоминая, чему учила меня мама. Я сосредотачиваюсь на потоке силы, текущей под моей кожей, на силе обращения, которой обладает только дворянство, которая отличает нас от бескрылого большинства. Я представляю свое тело, обведенное сияющим контуром, если отбросить плоть и кости; концентрируюсь на его гибкости, думаю о состоянии чистой энергии, которая протекает между каждой физической конфигурацией. В итоге чувствую, как это срабатывает, как мое тело начинает меняться, одна форма тает, перетекая в другую, кости светятся, удлиняются, кожа превращается в перья…
Боль вспыхивает от рваных нервных окончаний на моей покрытой шрамами коже. Затем приходит ужас, такой же горький и жестокий, каким я его запомнила. Такой же быстрый, как и те два ястреба, два обращенных дворянина, которые выглянули из облаков и напали на маму и меня, убив ее и разорвав мою спину на части.
«Два ястреба. В небе, прямо над нами. Я знаю, что я видела».
Я говорила со своей няней, потому что горе лишило отца дара речи.
«Вы ошибаетесь, миледи. Это не могли быть ястребы, потому что ястребиных семей больше не осталось. Вы видели в небе кого-то другого, моя бедная запутавшаяся птичка…»
«Но я не запуталась. Я знаю, что видела».
Моя грудь сжимается, и пока я пытаюсь дышать, светящийся контур в моей голове исчезает. Мое человеческое тело вновь заявляет о себе и возвращается к жизни, твердое и неоспоримое, оставляющее меня задыхаться голышом на полу.
Слова лорда Ланселина не дают мне покоя: «Вы по практическим соображениям теперь бескрылая…» Лежа на грубом ковре, я впервые задаюсь вопросом, не совершаю ли я ошибку. Много лет я боролась с ограничениями своего отца, с обстановкой замка и со стеной молчания, за которой он спрятался. Я мечтала покинуть Мерл и уйти на поиски справедливости для своей матери. Но рисковать доминионом, своей жизнью ради того, что может оказаться не более чем мечтой…
Смогу ли я выжить в мире, в который собираюсь войти, если даже не могу доказать, что я действительно одна из них?
Уже поздно, и я устала. Моя раненая лодыжка все еще пульсирует. Я забираюсь в постель, так и не получив ответов на вопросы.
Спустя еще две недели бурной активности, наконец наступает день моего отъезда. Люсьен и я стоим в большом зале Мерла, не обращая внимания друг на друга; мы не были наедине друг с другом с того самого дня на пляже.
Приближается слуга.
– Мы готовы, Ваша Светлость, – он сгибается в поклоне и спускается по лестнице в сторону замка, где ждут кареты. Три кареты для нашего багажа и четвертая для слуги Люсьена, Тюрика. Несмотря на мои уговоры, Летия настаивает на поездке в этой же карете. Нас будут сопровождать вооруженные всадники, хотя им придется повернуть назад на границе с Собственностью Короны: защитникам не разрешается проводить свою собственную охрану в личные владения монарха. Мы с Люсьеном едем вместе в пятой карете, чтобы он мог начать мои уроки придворного этикета и так далее. Поездка могла занять, по меньшей мере, две недели или максимум три, в зависимости от погоды и состояния дорог, поэтому мне приходится разрываться между всем этим. Сейчас, когда дело дошло до главного, я не особо горю желанием прибыть к королевскому двору раньше, чем необходимо. Но мысль о лишних семи днях, проведенных в тесном пространстве с Люсьеном, оставляет горький привкус во рту. Облегчение наступает, когда появляется лорд Ланселин.
– Ваша трость, Ваша Светлость, – он протягивает мне совершенно ненужную трость. – Не стоит перенапрягаться, пока ваши силы полностью не восстановятся после атаки каменного дракона.
Идея Ланселина: преувеличить серьезность моей травмы, чтобы найти повод для моей поездки в Цитадель на карете. В его темных глазах мелькает веселье.
– Дайте мне знать, если вам что-то понадобится, и постарайтесь не волноваться, у королевского двора есть свои радости и опасности. Я уверен, вы будете готовы в течение времени, проведенного в пути, – он приподнимает бровь, оглядываясь на сына. – Люсьен, я верю, что ты будешь вести себя подобающим образом. Будьте осторожны. Позаботься о Ее Светлости и помни, что представляешь наш дом.
– Конечно, – Люсьен опускается на мгновение на колени и получает благословение отца, прежде чем встать и обнять его. – Я подожду вас снаружи, Ваша Светлость.
Оставшись со своим дворецким наедине, я оглядываюсь на главный зал замка, оттягивая момент прощания, стараясь не обращать внимания на голос в голове, который подсказывает мне, что, возможно, я больше никогда не вернусь. В ярком утреннем свете солнца витражи отбрасывают неровные радуги на стены, ковры, мебель – каждый предмет мне знаком, как собственные черты лица.
– Позаботьтесь обо всем, пока меня не будет.
– Конечно, защитница. Мое единственное желание – служить, – это лишь слова, но я действительно знаю, что имеет в виду Ланселин.
– Вот, у меня есть кое-что для вас, – он достает из кармана маленький кожаный сверток. – Наверное, мне следовало отдать его вам еще вчера, но…
– Я понимаю. – Значение празднования моего дня рождения было сильно преуменьшено, омрачено сборами и отъездом. Я разворачиваю сверток. Внутри лежит тонкая прямоугольная коробочка размером примерно с мою ладонь, сделанная из какого-то полированного дерева, с маленькой серебряной защелкой. Я открываю.
– Ох…
То, что я приняла за коробку, на самом деле представляло собой две соединенные вместе рамы. Диптих. С одной стороны картинка с изображением замка Мерл. А с другой…