По ее мнению, такие слова могла произнести лишь очень несдержанная женщина, сходившая с ума по мужчинам. Она запнулась и опустила глаза. Она ждала, положив голову на грудь мужу, обнимавшему ее. Сеит думал о том, что у его жены, должно быть, случилась какая-то проблема с матерью или сестрами.
– Выпьешь кофе? – тихо спросила Мюрвет.
Сеит, направляясь в комнату дочери, ответил:
– Нет, спасибо. Я приехал забрать вас. Мы все вместе возвращаемся в Джаддебостан. Я хочу, чтобы вы остались там со мной. Искупаетесь в море, позагораете. Я нашел вам номер в отеле. На несколько дней сбежите от этой городской жары. Давай, собирайся!
– Сеит, это утомительно для ребенка! Если она там заболеет, что тогда?
– Мурка, есть жизнь и за пределами этого района. Там живут люди. И доктора есть в том районе. Не беспокойся, я не отправляю вас в Сибирь. Оставь здесь свои капризы. Поверь, это будет хорошо и для тебя, и для Леман.
Мюрвет, конечно же, знала, что в Джаддебостане они смогут найти доктора. Через час она вышла из дома, сопровождая мужа, который нес спящую Леман на руках.
Когда они добрались до Джаддебостана, Мюрвет хотела тут же пойти в отель и закрыться в своем номере, но Сеит отправил жену и дочь прямиком в кафе. Леман, спавшая на протяжении всего пути, открыла глаза. Проснувшись, она с удивлением посмотрела на отца, обнаружив себя в его руках, затем, дотронувшись до его щеки, рассмеялась. Сеит вдохнул ароматный свежий запах малышки.
– Леманушка… Леманушка… Как тут моя Леманушка?
Сеит очень хорошо ощущал связь со своей маленькой дочерью. Совсем необязательно, чтобы ребенок был мальчиком. Он научит Леманочку всему, чему бы мог научить своего сына. Послышался возражающий голос Мюрвет:
– Сеит, Леман устала. Ей уже пора спать. Мы пойдем и ляжем.
Леман, в розовом шифоновом платье, радостно гулила, мотая головой и размахивая ручками.
– Этот ребенок-то устал? Мурка, ты, наверное, сама не веришь в то, о чем говоришь. Девочка полна энергии. Посмотри на нее, она с трудом сидит на месте.
Затем он повернулся к дочери и, погладив ее волосы, спросил:
– Не так ли, дочка моя? Жизнь сейчас только начинается, правда?
Уже на следующий день за обедом Мюрвет начала наслаждаться отдыхом и предвкушать приятные вещи, которые ей предстоит испытать.
Служащая в отеле взрослая женщина вызвалась укачать ребенка. Мюрвет села на берегу на полотенце и наслаждалась. Она отхлебнула холодного лимонада. Маленькие волны отражали солнце. Она погрузила ступни в горячий песок. Она с восторгом любовалась собой – на ней был подарок Сеита: черный купальник с розовыми атласными полосками. У нее перехватило дыхание, когда она подумала о том, что сказала бы ее мать, увидев ее в таком виде. Конечно, Эмине была бы страшно недовольна. Интересно, настанет ли день, когда ее мать и муж привыкнут друг к другу? После того как она годами воспитывалась с понятиями «стыд» и «грех», свобода жизни, проживаемой с Сеитом, вынуждала ее делать выбор между двумя разными мирами. И она знала, что это означало, в сущности, выбор между матерью и мужем. Ее мать была последним человеком, которого она бы хотела обидеть, но она любила мужчину, который учил ее и знакомил с прежде неведомым миром. С ритмами вальса, который доносился из граммофона на террасе, она удалялась от прошлого. Как бы то ни было, она была довольна. Еще раз отхлебнув лимонада, она вытянулась на спине. Лучи света падали на ее лицо. Напрягая глаза, она принялась наблюдать белые облака, которые беззаботно бродили на небе. Горячий песок и прикосновения сладкого теплого ветра ее хорошенько разморили. Она словно проживала волшебный момент. Должно быть, это было то, что называется «наслаждаться жизнью».
Услышав звук шагов, Мюрвет очнулась. Когда она поняла, кому принадлежит тень, то успокоилась. Ее сердце билось так, будто собиралось выскочить. В темно-синих ярко блестевших глазах Сеита, который присел рядом с ней, она видела любовь. Его льняной костюм и загорелая кожа оттеняли цвет его глаз. С волнением и счастьем, которое Мюрвет ощущала, потому что мужчина, стоявший перед ней, был ее мужем, она чувствовала себя так, будто сейчас улетит. Сеит, присев на краешек ее полотенца, спросил:
– Почему ты не заходишь в море?
– Песок горячий, он меня очень греет. Совсем не хочу вставать.
– Когда выходишь из моря, горячий песок приносит куда больше удовольствия. Давай, не ленись.
– Ладно, ну а ты не пойдешь?
– Почему бы и нет? Подожди немного, я переоденусь и приду.
Подмигнув жене, он погладил ее волосы, легко вскочил и удалился.
Мюрвет подтянула колени к груди. Она смотрела на море. Она не могла сдержать улыбки. Мой Аллах! Как же она была счастлива! Вот бы она могла обнять и счастье своими руками так же крепко, между руками, как она обхватывала ими лодыжки. Она дала себе слово, что сделает все, что от нее зависит, для их счастья. Она приложит еще больше усилий. Она не хотела делить Сеита ни с кем.
Через час они вернулись в свою комнату. Маленькая девочка встретила родителей улыбкой. Мюрвет с удивлением застыла, глядя на свое отражение в зеркале. Ее плечи были сильно покрасневшими. Даже грудь загорела. Она не привыкла видеть таким свое тело и невольно рассмеялась. Сеит, который выходил из ванной, полюбопытствовал, почему жена смеется. Он подошел к ней.
– Что такое, Мурка, ты видишь в зеркале что-то смешное?
Мюрвет смутилась, что муж застал ее разглядывавшей саму себя. Она попыталась ускользнуть в ванную. Сеит преградил ей путь и взял ее лицо в свои ладони.
– До сегодняшнего дня я ни разу не сгорала на солнце, – призналась она.
Глядя жене в глаза, Сеит тоже признался:
– Я соскучился по твоему смеху…
Он поцеловал Мюрвет так крепко, что голова ее закружилась от счастья.
Конец лета
Лето было прекрасным. Мюрвет бо́льшую часть времени проводила вместе с Леман в Джаддебостане, рядом с мужем. Они проживали дни и ночи, полные солнца, моря, музыки, танцев, роскоши и воодушевления.
В середине сентября заканчивалось время шелковых, шифоновых, с черешнями и цветами соломенных шляпок. Хохот, наполнявший побережье, начал затихать вместе с последней жарой, которую оставляло солнце песку.
В конце сентября Сеит отправил жену и дочь в город. Наличие клиентов, которые в настоящий момент оставались в своих летних домах, все еще держало его в Джаддебостане. Но вскоре должен был прийти день, когда он сядет со своим партнером и произведет расчет. Денежные расчеты были частью дела, которую Сеит ненавидел больше всего. Когда он касался расчетных дел, его охватывала тоска.
В одно хмурое утро Сеит раскурил сигару и, глядя из окна на улицу, думал о том, что приближается его возвращение в Бейоглу. Дождевые облака нависали так, будто были готовы опуститься на землю. Белые барашки волн доходили до берега, а затем разбивались о скалы. Между небом и морем была определенная граница. На песке не было ничего, кроме мокрых кусков бумаги. Сеит открыл дверь балкона. Облокотившись на железные решетки, он продолжал наблюдать панораму осени. «Как странно, – подумал он, – места, как и люди. В один момент остаются одинокими».
Он с любовью смотрел на море и на береговую полосу. С грустной улыбкой он выпустил очередной клуб сигарного дыма. И хоть Мраморное море не было таким бурным, как Черное, но в этом сезоне и оно заметно волновалось. Алушта, Алушта… Чего бы он только не дал, чтобы вернуться обратно! Он с тоской думал о Родине и семье. Вращая потухшую и намокшую сигару в руках, он смотрел на желто-коричневые частички табака и почувствовал, что так же потух огонь в нем самом.
Внезапно Сеит подумал о том, насколько бессмысленны его работа, его зарабатывание денег, его сладкая жизнь – короче, все. Ничто не могло дать ему ту целостность, которую он на самом деле искал. Он, в сущности, давно потерял половину и своей жизни, и своей души. Он думал о Шуре. Интересно, что она сейчас делает? Где? С кем? Он внезапно понял, насколько соскучился по ней. Вспомнил последние любовные часы, которые они провели вместе. Эта сцена была свежа в памяти Сеита, словно он прожил ее сейчас.
Тот последний день в маленькой квартире номер 32 на улице Алтынбаккал они провели то занимаясь любовью, то плача друг у друга на плече.
Наконец Шура оделась и была готова к отъезду. Сеит сказал:
– Как же тебе идет голубой цвет! Ты сейчас словно та маленькая девочка зимы шестнадцатого.
Шура, стараясь улыбнуться, спросила:
– Ты помнишь, Сеит, что сказал мне в день нашей первой встречи?
– Я помню, любимая.
– Сейчас можешь сказать то же самое?
– Конечно.
– Скажи. Я знаю, что это ничего не изменит, но хочу услышать.
Сеит крепко обнял ее.
– Я бы хотел вот так вот застыть с тобой, как застыли купидоны в том петербургском саду, и никогда не выпускать из своих объятий.
Он помнил, как Шура, освободившись от его рук, взяла сумку и перчатки и окинула взглядом комнату в последний раз. Какими решительными шагами она шла в новую жизнь! Сеит все еще не мог понять, как он смог расстаться с Шурой и как мог ее отпустить. Он не просто распрощался с большой любовью, когда она уехала, Шура была частью его прошлого, которое никогда не повторится. Интересно, что она делала сейчас? Была ли счастлива? Увидятся ли они однажды?
* * *
Дожди, которые повторялись почти каждый день, холодный ветер и волнующееся море предупреждали – настало время переезжать в зимние дома.
Тот день был печальным для всех, кто работал в кафе. Сеит сидел в своей конторе и раздавал всем последние зарплаты. Русские балерины договорились с новым кафе в Пера. Члены оркестра, взяв скрипки и балалайки, разъехались, готовясь искать работу в различных уголках Бейоглу. Девушки-официантки прощались с Сеитом, запечатлев в своей памяти прекрасные летние воспоминания.
Ближе к обеду все погрузилось в безмолвие. Вокруг не было никого, кроме трех помощников, собиравших столы и стулья. Пианино все еще стояло в углу. Сеит, закрыв тетрадь с рабочими записями, в последний раз прогулялся по кафе. Наблюдая пустую площадку, он сказал себе: «Вот и закончилось лето».
За спиной он услышал голос Йорго:
– Я смотрю, ты загружаешь наши вещи, словно спасаешь имущество от пожара.
Сеит улыбнулся, подумав, что грек шутит. Но компаньон не шутил.
– Сеит-бей, мы с вами были партнерами все лето, не так ли?
– Да, и я думаю, мы это оба знаем.
– Почему вы тогда начали грузить вещи до того, как я пришел, Сеит-бей?
Сеит удивился.
– Я увожу собственное имущество. Все это я привез сюда из ресторана «Крым» на улице Тимьйони.
– Привезли-то привезли, и разве все это уже не общий товар?
– Ты с ума сошел, Йорго! В нашем договоре ничего подобного не было. Ты дал место, я привез оборудование, нанял людей. Сейчас партнерство закончилось. Каждому заплачено по праву. Оставшиеся деньги мы разделим. По-партнерски.
Йорго остановил носильщиков-хамалов, вытаскивающих наружу пианино. Встав у двери, он распахнул руки.
– Вы неправильно меня поняли. Говоря о партнерстве, я говорил, что все поровну.
– Это так ты понимаешь партнерство? Ты понимаешь, что ты несешь?
– Я понимаю. И вновь повторяю то, о чем говорил вначале, – половина этих вещей принадлежит мне.
Терпение Сеита подходило к концу. Тем не менее он старался говорить спокойно.
– Смотри, Йорго, не упускай суть дела. Наш договор был очень определенным. Ты нашел площадку. Я привез оборудование и возглавил управление. Я оплатил все: танцоров, музыкантов, даже официантов. Оставшиеся деньги – наша общая прибыль. Но кроме них нас ничто не связывает. Ты остаешься со своим имуществом, я со своим. Все понятно?..
– Половина имущества принадлежит мне, – перебил его Йорго, – и слушать ничего не хочу!
Из-за нахальных слов своего ненасытного партнера Сеит превратился в безумного. Он схватил Йорго за руку и потащил в контору. Испугавшись, грек следовал за ним. Сеит усадил его на стул за столом. Затем, разрывая страницы бухгалтерской тетради, начал разбрасывать их.
– Ну, смотри, вот твои счета! Раз уж мы во всем партнеры, теперь и с этим попробуй разберись. Я сделал, что должен был сделать, теперь твоя очередь. Возьми! Возьми! Смотри, это наша общая прибыль, вся в этих бумагах. Возьми! Пусть все будет твоим!
Йорго остался пригвожденным к стулу. Он впервые видел Сеита таким. Он ждал помощи от официантов и носильщиков, которые с удивлением наблюдали за ними. Но никто с места не сдвинулся. Йорго старался что-то произнести.
– Помилуйте, Сеит-бей, вы меня неправильно поняли. Давайте еще раз поговорим.
– Йорго – ты грязный аферист! Подожди немного. Я сделаю тебя еще богаче. Сам удивишься. Значит, ты хочешь и мои вещи, и деньги? Все будет твоим, не беспокойся.
Сжав деньги, которые он достал из кассы, в ладони, Сеит наклонился к лицу компаньона. Тот от страха широко открыл глаза и старался понять, что будет дальше.
– Хочешь быть очень богатым, Йорго, не так ли?
Сеит зло приговаривал:
– Сейчас ты станешь очень богатым, господин Йорго, очень. Все это теперь твое. Все это я оставляю тебе. Чтобы ты меня не забыл.
Комкая деньги в ладони, Сеит начал запихивать их в раскрытый рот грека. Йорго схватился за края стула, его глаза вылезли из орбит, он не мог издать ни звука.
– Жуй, несчастный, жуй! Жуй, и пусть твой желудок переваривает твои деньги, посмотрим, каким ты богатым тогда себя почувствуешь. Возьми, и это возьми!
Йорго не смел и дышать.
– Смотри, каким богатым ты сейчас стал! – прорычал Сеит. – Да, ты стал самым богатым человеком в мире.
Схватив бывшего партнера за волосы, Сеит приблизил к нему свое разгневанное лицо.
– Молись, чтобы я не заставил тебя проглотить пианино!
Сплюнув, он отвернулся от перепуганного грека и направился к двери. В кафе стояла мертвая тишина. Сеит взял пиджак с вешалки. Затем вернулся, чтобы сказать следующее:
– Знаешь, Йорго, когда-то давно я выкинул в море деньги. Я накормил рыб царскими ассигнациями, которые выбросил с Галатского моста. И знаешь почему? Потому что они уже никуда не годились. И вот сейчас я выкидываю эти деньги по той же причине. Но лучше бы они упали в море, потому что там, где они сейчас, очень грязно.
Проходя мимо своего пианино, Сеит дотронулся до клавиш. Затем, закрыв крышку, погладил инструмент, прощаясь с ним. Вот так и прошло лето. В одно дыхание оно протекло от «до» к «си». У него не было ни гроша, остались только долгие летние воспоминания. Самым странным было то, что он был абсолютно спокоен. Ему не терпелось как можно скорее вернуться домой. Он соскучился по своей Мурке и дочери.
* * *
Мюрвет никак не могла понять, почему Сеит вернулся домой, оставив нечистоплотному партнеру все свое имущество и заработанные деньги. Ее ум не мог постичь этого, но она не задавала мужу лишних вопросов. Она была рада, что лето закончилось. Больше они не расстанутся.
В первый вечер своего возвращения Сеит взял дочь на руки и сел за стол с ракы, который накрыла жена. Леман уже могла произносить некоторые слова, по-своему их коверкая и сокращая. Сеита развлекали ее усилия, которые она предпринимала, когда старалась говорить. В какой-то момент Сеит усадил ее на свободный стул рядом с собой.
– Ну-ка, посиди, Леманушка. Пусть твой папа раскурит сигару.
Малышка наблюдала за тем, как огонь охватывал спичку, и хлопала в ладоши. Ей это ужасно понравилось. Сеит спросил:
– Хочешь подуть?
Леман, снова затрепетав руками, надула губки.
– Уфф! Уфф! Уфф!
Она была безмерно счастлива. Сеит смеялся, глядя на выражение лица дочери. Мюрвет вошла с едой.
– Я буду укладывать Леман. Уже поздно.
Он кивнул.
Когда Мюрвет понесла Леман в кроватку, дочка успела помахать отцу:
– Уфф! Уфф! Уфф!
Сеит сделал большой глоток из стакана и затянулся сигарой. Пришло время принять решение. Стоило ли продолжать испытывать удачу в этой стране? Или все-таки нужно отправиться в путь за новой жизнью? В обоих случаях необходимы деньги. Следовательно, их надо заработать.