– Это же Машка-промокашка, мы с ней пели здорово! – он ударил пальцами по струнам. – Маша – два рубля и наша?
Леня, ее одногруппник, наоборот обрадовался:
– Я и не думал никогда Котовас, что ты на такое способна. Долго Игорек уговаривал?
– Ребят, можно я уйду?
Маша сделала несколько шагов к выходу.
– Да ладно, пусть идет. – Сказал Руслан, убирая гитару и поднимаясь с низкого топчана. – Я же говорил тебе Игорь, девчонок с медучилища веди, они безотказные. И вообще, давайте еще выпьем?
– Ага, за пиво всегда согласны. – Заржал Леня.
– А меня и Котовас устраивает. – Мелкий Матвей подошел к Маше и с размаху шлепнул ее по попе.
Маша успела ударить его по руке, но Игорь, стоявший рядом, схватил ее сзади и прижал к себе.
Маша вскрикнула.
– Да заткнись ты! – Матвей, пошатываясь, подошел к ней, протянул руки, но она пнула его ногой. Парень взвизгнул и наотмашь ударил ее по лицу.
Боль обожгла губы, все повязло в жутком тумане, голову наполнил шум. В глазах потемнело. Маша, что есть сил, закричала, но ее крик потонул в пьяном смехе присутствующих. Игорь продолжал держать ее, пока противный Матвей беспрепятственно просовывал свои руки ей под кофту.
Звонкий стон оборванной гитарной струны вернул её в реальность.
– Да ладно, ребята, хватит! – Руслан отпихнул Матвея от Маши, положил свою руку на плечо Игорю. – Отпусти ее, пусть идет.
– До нее все равно никому нет дела. Она же специально выламывается.
– Иди, Котовас. – Сказал Руслан, разжимая руки Игоря. – Они немного не в себе, завтра никто из них ничего не вспомнит.
Он подтолкнул Машу к выходу и она, не веря своему счастью, опрометью бросилась вверх по лестнице. На улице сильный порыв ветра растрепал ее выбившиеся из-под резинки волосы, охладил горящее лицо, осушил влажные от слез глаза. Она несколько раз глубоко вдохнула, попыталась унять дрожь в теле и успокоиться. Шутка. Это была просто дурацкая шутка! Не стоит воспринимать всерьез. Руслан прав, они просто перебрали с алкоголем.
Маша посмотрела на окна квартиры – ее ждут дома. Она еще раз выдохнула и бегом бросилась к подъезду.
В доме пахло жареной картошкой и сигаретами. Отца не видно, зато приехавшая к ним баба Лида сидела на кухне.
– Здравствуйте. – Маша вошла на кухню, вытерла ладонью лицо.
Родственница окинула ее колким взглядом, протянула задумчиво:
– На мать похожа.
– Наверное. – Маша пожала плечами, взволнованно вздохнула. – Вы надолго к нам?
Маша переминулась с ноги на ногу, подумав, что в их доме, снова зажегся огонек уюта.
– Только ты выше матери.
Баба Лида вынула из футляра очки, надела на нос, снова окинула ее взглядом.
– Почему дома такой бардак? Ленишься? – она, как показалось Маше, недобро закачала головой.
– Я убираюсь. В моей комнате всегда чисто, а здесь не уследишь. – Маша хмыкнула. – Слишком много гостей, которые ходят в обуви, не разуваясь, и тащат всю грязь к нам в дом. Надоели они мне.
Она прошла к плите, заглянула в сковородку, взяла тарелку с полки. От запаха еды свело желудок.
– А руки мыть? – строго спросила пожилая родственница.
– Да они чистые! И потом, зараза к заразе не пристает. – Отшутилась она.
Бабка недовольно закачала головой.
– Я сегодня еще ничего не ела, – перестала улыбаться Маша, поняв, что ее шуток никто не оценит. Минута молчания и внимательных обоюдных взглядов. Маша выдохнула и под тяжелым взглядом сиплой старухи с хвостом седых волос на голове, все же сполоснула руки в кухонной мойке.
И что она сидит, злится? И кто ее только звал? Без нее тошно…
Маша вернулась к столу, быстро съела картошку, стараясь не смотреть на родственницу, затем ополоснула тарелку и молча удалилась в свою комнату, как бы давая понять – тебя здесь такую злую и недовольную – не ждали. Но не прошло и пяти минут, как дверь в комнату Маши распахнулась, и баба Лида без приглашения вошла. Маша грустно посмотрела на шпингалет – надо было им воспользоваться, одарила взглядом бабулю, продолжая невозмутимо курить, сидя на подоконнике.
– Так ты еще и смолишь? – баба Лида вновь недовольно закачала головой, села на Машину кровать, старые пружины скрипнули.
– Курю. – Маша безразлично кивнула.
– Зачем?
Маша усмехнулась, прильнула к окну – через двор, пошатываясь, шел отец. Выпил, все-таки…
– Что значит, зачем? – Маша обернулась к ней, спросила с вызовом: – А зачем пьет отец? А зачем умерла мама? А зачем мне такая жизнь? Одни расстройства вокруг.
– У тебя вся жизнь впереди.
– Все так говорят, только что-то чем дальше, тем хуже. Сегодня, вот, например…
В дверь позвонили, Маша замолчала, затушила окурок:
– Это отец.
– Неужели, явился!
Родственница нехотя поднялась и пошла открывать, а Маша поджала губы, посмотрела в окно – все тот же двор за окном, все тот же вид: вот только та береза у песочницы, совсем стала большой, а когда то Маша видела ее совсем маленькой веточкой.
– Мишка, ты совсем запился? И девку свою забросил!
Услышала она, доносившиеся из коридора наставления бабы Лиды. Отец что-то в ответ невнятно бубнил, и Маша, спрыгнув с подоконника, закрыла дверь на шпингалет. Видеть отца, который вновь не сдержал своего обещания – не хотелось, как не хотелось и вести разговоры о своем воспитании с приехавшей родственницей.
Только оставшись одна, она, наконец, расслабилась и смогла подумать о произошедшем. Было противно и мерзко, казалось, она до сих пор ощущает на себе их похотливые взгляды и слышит издевательский смех. Ненависть и отвращение – вот что, она почувствовала вспоминая об этом, а потому она быстро сняла вещи и, схватив полотенце, отправилась в душ. Хотелось смыть весь позор и страх, но как она ни старалась, избавиться от чувства отвращения не получалось, тогда она обессилено села на дно ванны и заплакала, подставляя лицо под потоки воды, еще не зная, что самое жуткое ее ждет впереди.
Глава 8. Вечеринка в аду
В училище, как и ожидала Маша, Игорь и Леня, никак не комментировали свое поведение по отношению к ней. Может, прав был Руслан, когда говорил, что они ничего не вспомнят, а может, это просто для них норма. Но все же, она периодически ощущала на себе взгляды то одного, то другого. Если Леня особо не напрягал, то Игорь смотрел с ухмылкой, словно что-то замышляя, но вовремя появившиеся на горизонте Надька и ее подруги, быстро переключили его внимание на себя. Вот и отлично.
Отсидев, как и положено все пять пар, Маша собралась забежать к Гале, которая отсутствовала на занятиях по причине простуды. Сдав реферат по истории, она спустилась на первый этаж, зашла в туалет, в котором всегда кто-то крутился у зеркала, собрала на голове хвост, окинула себя взглядом: глаза коричневые, точно кофе, ресницы длиннющие из-за туши, которой когда-то красила ресницы мать, губы алые, но не от помады, а просто от осеннего ветра. Наряд оставлял желать лучшего: серая растянутая на локтях кофта и черные свободные брюки – наследство от матери.
Холодный ветер кричал о наступлении осени, не добро хлестал по лицу, лез за шиворот, хватал за длинные худые ноги. Маша в очередной раз поежилась и, подняв воротник тонкой куртки, ускорила шаг. Уже на углу здания, где на красном кирпиче красовалось неприличное слово, она вспомнила, что забыла в аудитории учебники. Но возвращаться не стала, что и сыграло, возможно, с ней роковую шутку.
Жизнь – череда случайностей и комок мелочей и знаков. Не заметив один, упускаем шансы, дарующие самой судьбой. Вот и сейчас, Маша не повернула обратно, а свернула в сквер и уже спустя несколько минут таймер был запущен. До переломного момента жизни оставалось два часа.
Маша нахмурилась. Показалось, что сзади ее кто-то окликнул. Но ветер завывал с такой силой, что она дернула головой, решив, что ей показалось. Секунда и боль пронзает руку.
Она вскрикнула и резко обернулась – ее одногруппник Лёня довольно ухмылялся.
– Больно, чего щиплешься? – Маша инстинктивно попятилась.
Леня оскалил белоснежные зубы, ухмыльнулся и нагло кивнул:
– Сегодня вечеринка на нашем месте. Ты приглашена.
Маша вспомнила сырой подвал, сморщила нос:
– Дуру нашел? Отстань!
– Машка, я серьезно. – Он резко сделал шаг вперед и схватил ее за рукав куртки. – Лучше сама иди. Да-да, не смотри так. Иди, давай, я провожу.
– А то что? – с вызовом спросила она и с силой ударила его в грудь, отталкивая.
– Я вижу, ты совсем ничего не понимаешь? – он вдруг схватил ее за волосы, дернул в сторону теплицы.
Маша отчаянно вскрикнула, напуганная таким поворотом:
– Леня, ты псих? Отпусти, мне больно!
– Замолчи, Котовас!
Она дернулась, но живот обожгло болью, дыхание перехватило – ни вдохнуть, ни выдохнуть. И сама не поняла, как упала на колени, жадно хватая ртом воздух.
– Ты что? – изо рта не голос, а хрип.
– Я же тебя предупреждал. – Прошептал он на ухо. Но даже при таких порывах ветра она услышала его зловещее предостережение. Она посмотрела на него в изумлении, все еще отказываясь верить в происходящее. Дыхание помаленьку восстанавливалось, боль в животе отпустила. Его глаза лихорадочно блестели от низкого чувства превосходности и безнаказанности. Он знал, что ему не ответят тем же, и это чувство приносило ему удовлетворение.
– А ты не слушаешь меня, Маша. Нельзя так. Вставай, пора идти.
Он потянул ее за капюшон серой куртки. Она хоть и была выше его почти на голову, от страха послушно сникла и подчинилась.
– Зачем я вам?
Она плелась следом, уже не чувствуя от боли руку, которую он крепко сжимал. Он весело хмыкнул, покосился на нее насмешливым взглядом.
– Ты серьезно? Еще не поняла? – он остановился и ухмыльнулся ей в лицо. – Сегодня наш рыцарь Руслан тебя не спасет, потому что его там нет.
Он засмеялся, а глаза блестящие от безнаказанности расширились от предвкушения.
– Лень, это не смешно.
– Да ладно тебе! – он снова дернул ее на себя. – Не строй из себя недотрогу.
Внутри рассыпалась дрожь непонимания – неужели он говорит серьезно? Она вспомнила ухмылки на их лицах и блеск от похоти в глазах. А что? С них станется. Они и не на такое способны.
– Я не буду ни с кем спать.
– А спать не надо. – Он громко засмеялся и на мгновение ослабил хватку.
Маша резко дернулась и истошно закричала, привлекая внимание немногочисленных прохожих.
– Помогите, он пристает ко мне!
Женщина с огромной клетчатой сумкой остановилась неподалеку от них:
– А ну, отпусти ее! – прокричала прохожая, но Леня, спокойно и громко ответил:
– Женщина, идите куда шли. У нас все нормально.
– Отпусти ее, мерзавец!
– Да это моя сестра! – Леня сильнее сжал её руку, выкручивая. – Домой веду. Постоянно пропускает школу и гуляет не понять где! Видите, какая грязная? Мать места не находит, а этой лишь бы погулять.
Женщина окинула внимательным взглядом испуганную Машу, посмотрела на хорошо одетого и опрятного Леню, снова на Машу – на большую не по размеру куртку, на грязные от недавнего падения брюки, на старые истоптанные кроссовки, укорительно покачала головой и потеряла к ним всякий интерес.
Она хотела закричать – куда же вы?! – но в горле предательски пересохло.
– А ты, сейчас, за это ответишь!
И снова удар в живот исподтишка, и снова нечем дышать, и темнеет в глазах, подкашиваются ноги. И вот она уже не чувствует земли под ногами, ее закидывают на плечо, словно мешок с картошкой и несут в сущий ад…
… Сколько раз Лёня ударил ее, Маша уже не считала. Боль в очередной раз обожгла лицо, она упала на пол, почувствовав во рту солоноватый вкус крови. Лампочка с желтым светом раскачивалась под потолком, трубы шипели и сквозь горячий пар, она снова увидела взмах руки. Снова боль и металлический привкус во рту. А потом пришли еще двое, и захотелось умереть. Она думала только об этом, пока лица над ней сменяли друг друга. Истошный запах алкоголя, табака, чужие слюни на ее лице и теле. А потом снова боль и она летит в темноту – вот и отлично! Лишь бы не чувствовать и не слышать. Противно и больно.
Все вокруг кружилось в туманном мареве. Маша с трудом открыла слипшиеся от слез глаза, но тут же зажмурилась от тусклого света. Рядом – сопение и храп, тихая музыка, шипение старых труб и шум воды.
Она повернула голову – Игорь и Лёня спали, растянувшись на замасленном высоком топчане, точно на таком же лежала и она. В углу на табуретки стоял недопитый портвейн, шумел сбившийся радиоприемник – кажется, еще несколько часов назад, когда на ее лице кровь смешивалась со слюнями Игоря, из этого приемника лился веселый мотивчик модной попсовой группы.
Машу замутило. От головокружения она вновь упала на спину и застонала от боли, что взрывной волной разлилась по телу. Он втолкнул ее в этот подвал и словно озверел – тащил за волосы вниз по крутым ступенькам, завалил на спину, набросился, точно зверь, и все шептал на ухо – да брось ты, мы просто поиграем…
Маша выдохнула, облизнула пересохшие губы. Не без усилия села, стараясь не шуметь поднялась. Ноги не слушались, ссадины на коленях от бетонного пола кровоточили. Она закусила губы и сделала несколько шагов к выходу, подхватила с пола свои вещи, зажмурилась от вновь накатившихся слез. Осторожно, стараясь не задевать разбитые коленки, натянула брюки, куртку прямо на голое тело. Свитер был разорван на лоскутки.
Шаг. Второй. Третий. Сердце стучит в висках. Спасительная дверь подвала открыта! Выдох облегчения.
Холодный ветер ударил в лицо, заставил прийти в себя. На улице непроглядная ночь. Одинокий фонарь тускло освещает угол дома, моргает, словно насмехаясь. До её дома сто метров, но путь кажется невыносимо долгим – полчаса медленных шагов.
Дверь в квартиру заперта изнутри, пришлось стучать в дверь – звонок давно уже не работал.
– Кто там? – Голос родственницы чужеродно вторгся в сознание. Маша поморщилась – еще один лишний элемент в ее жизни.
– Это я, Маша. Откройте.
– И где тебя носит?
Щелкнул замок, дверь со скрипом распахнулась. Тетка сдвинула к переносице седые брови, сморщив и без того морщинистый лоб.
– Где ты была? Это, по-твоему, нормально, не появляться ночами дома? Как можно себя так вести, в твои-то годы?
– Можно я пройду? – устало спросила Маша, опираясь о стену.
Родственница отступила, давая войти в квартиру, засеменила следом, когда та направилась в ванную.
– Откуда ты явилась такая грязная?
– Из преисподней.
– Что?
Маша попыталась закрыть за собой дверь ванной команты, одновременно скидывая с себя пропахшие подвалом вещи, но баба Лида предусмотрительно подставила под дверь ногу в коричневом отцовском тапке.
– Что это у тебя на спине? – вновь нахмурилась родственница, ахнула, разглядев синяки.
Маша поспешно прикрыла грудь руками.
– Ничего.
– Да как же? – всплеснула руками баба Лида. – Тебя кто это так? Милицию надо вызвать!
– Меня никто не трогал! Можно я спокойно приму душ? – Маша нервно дернула дверь на себя.
– Но…
– Отойдите!
– Бесстыжая!
Маша захлопнула дверь, задвинула шпингалет, включила горячую воду. Любое движение приносило боль и дискомфорт. Стоя, босыми ногами, на ледяной плитке пола, провела ладонью по уже слегка запотевшему зеркалу – зрелище дикое. Тонкие и длинные, словно спички, ноги, с заметными ссадинами и синяками, узкие бедра, тонкая талия, слегка округлившаяся грудь, лицо с острыми скулами, дрожащие губы и испуганные карие глаза. Они, на бледном худом лице, казались огромными, словно озера темной воды.
Противно. С отчаянием провела рукой по своему отражению, откинула с лица волосы, встала под горячую воду. Вода бьет по спине, и Маша жмурит глаза от боли. Видит себя, словно со стороны и не может в это поверить – за что ей столько боли и унижения. Перед глазами моменты жуткой ночи – Игорь хватает ее за волосы, толкает и она ползет по мокрому грязному полу – все вокруг в воде, разлитом пиве, слюнях и брошенных окурках, как же противно! Вот он уже толкает ее на грязный топчан, Маша падает, словно тряпичная кукла, безвольно, не сопротивляясь, больно ударяется коленками об пол.