Интересно, не случись революция, я на свет бы не появился – это особая история. Мать за отца бы в жизни замуж не вышла – слишком разные материальные положения семей у них состоялись. Дед по материнской линии казачий офицер, зажиточный или кулак, как говорили тогда; отец из простых казаков, жил небогато.
Батя он давно мамку любил, с детства, пытался ухаживать неумело, всюду встречи искал, в ответ она его высмеивала и обидно обзывала – «Голодранец».
– «Э-э-х».
Однажды отец подвыпил, смелости набрался и свататься пошёл к любимой. Дед его тогда с лестницы спустил и собак стравил!..
Грянула революция: батя подался к большевикам, воевал за красных, стал коммунистом, а отец мамы, тот дрался за белоказаков, он же в есаулах ходил! Дед не вернулся с гражданской, пропал без вести… может успел эмигрировать, хотя, скорее всего – погиб на поле брани.
У мамы выхода другого не оставалось, кроме одного – за отца замуж выйти, иначе её с бабушкой могли сослать, как семью офицера и кулака. А так, стала супругой коммуниста, большевика и вдобавок – чекиста. Не любила она его никогда по-настоящему… такая мелодрама…
Во мне, правда, мать души не чаяла! Очень баловала, никогда руки не поднимала, хотя тогда это широко практиковалось, в воспитательных целях. Я долгое время единственным ребёнком в семье оставался – времена тяжёлые настали. Отец хоть и служил командиром, человеком являлся фанатично честным, преданным своему делу, партии.
Знаете, случалось, когда в начале тридцатых голодно стало, он ни разу, подчёркиваю, – НИ РАЗУ – в дом не принёс ни единой крохи свыше пайка! Нас с матушкой его подчинённые подкармливали. Принесут батона, хлеба или булочек, по-тихому дадут нам, палец ко рту приложат и просят:
– «Лидия Михайловна, только мужу не гутарьте! Он нас накажет шибко за это!»
Таким вот, Скакунов Григорий Яковлевич человеком был – до последнего вздоха (дожил до старости) оставался честным коммунистом и сталинистом. Ох и материл он Хрущёва, когда тот «Культ личности» разоблачал…
Из-за вышеупомянутого я получил необычное воспитание: пролетарий, мечтающий стать настоящим коммунистом, но имеющий «буржуйские» повадки и привычки, знающий правила поведения в «высоком обществе» и общающийся на «Ты» с этикетом. С одной стороны – это играло мне на руку при ухаживании за девушками; с другой – раздражало командиров, особенно до войны.
О детстве рассказывать, думаю, нечего: примерно всё проходило, как у ваших бабушек, да дедушек; хулиганил случалось, но и работал много, и учился жадно. Хоть сложно частенько выпадало, вспоминаю детские годы с теплотой – лучшая пора!
Когда подрос, очень популярной стала авиация, все в неё рвались. Вы что: Чкалов, Громов, Водопьянов! Эти имена гремели на всю страну и знал их любой мальчишка, да и девчата тоже. Да матушка меня переубедила, мол, – «На шо тебе сдались энти полёты? Вдаришься об землю, станешь плоским шо лепёшка кизяка! Осваивай лучше трактор, никогда без работы не засидишься. Случись война, не приведи Христос, в танкисты пойдёшь. Под железом куды надёжнее». – Знала бы, Лидия Михайловна, каково оно, когда броню пробьют. Тем не менее своего она добилась, я подумал, – «Действительно, освою трактор, профессия авторитетная, всегда в почёте буду! В армию призовут, там на танк пересяду!»
Учился в школе «на отлично» (спасибо матери), закончив её, хотел поступать в техникум (гражданский), чтобы трактор лучше освоить. Оно же молодость играла в голове, рассуждал, – «Отучусь, познаю технику в совершенстве, все станут ко мне бегать за советами по ремонту, за помощью!» – этого не случилось, судьба внесла свои корректировки в планы на предстоящую жизнь.
Вызвали в районный военкомат, служить-то мне идти рановато по годам было, но там предложили… хм, тогда, как предложения делались? – «Партия сказала надо – комсомолец ответил – есть!» Майор пригласил в кабинет, угостил чаем и ласково рассказал, что от меня требуется. Состоялся примерно такой разговор:
– Сынок, ты мечтаешь в совершенстве трактор освоить?
– Да!
– Вот и пойдёшь в танко-тракторный техникум.
В те годы считалось, что танк и трактор идут рука об руку.
– Я после этого техникума стану танкистом?
– Не совсем, сынок. Понимаешь, стране нужны специалисты разных областей. Родина нуждается в большом количестве бронетехники, а за ней требуется грамотный уход. Знаешь, сколько врагов и вредителей в стране выявили и обезвредили?
– Конечно.
– Сколько их осталось?! Если сам Халепский предателем оказался? Требуются благонадёжные люди! Нужны обученные, подготовленные кадры. Читал выступления товарища Сталина на эту тему?
– Неоднократно.
– Не станем тогда гусей в лапти обувать, говорю прямо: на тебя пришёл запрос, отправишься в военный техникум, хорошо отучишься и пойдёшь в ГАБТУ (Главное автобронетанковое управление).
– Запрос? На меня?!
– Да. У тебя блистательные характеристики: учишься прекрасно, работаешь, трактором управлять немного научился в колхозе, отец у тебя служит в НКВД, человек проверенный, преданный Родине коммунист; активно участвовал в победе Красной Армии над белой контрой. Такие люди, как ты, нужны партии. Согласен?! – Хитрым прищуром уставился он на меня.
– Так точно!
– Вот и хорошо. Теперь ступай домой, – взялся военком за перо (железное, не гусиное), обмакнув его в чернила, принялся писать что-то в документах, – через неделю жду тебя с вещами, список необходимого возьмёшь у секретаря.
Чувства остались смешанными: не мог не радоваться высокому доверию, которое мне оказала Родина, и не огорчаться, что личные планы сильно изменились и я скоро покину дом, мать, семилетнюю сестрёнку, друзей и подружек из села. Ощущал, грядут колоссальные перемены и как прежде, не станется никогда.
Мать, разумеется, не сильно обрадовалось новостям, ударилась в слёзы, – «Шибко быстро вырос!» – сестричка Люся тоже плакала, словно я на войну собирался.
В день отправки приехал батя, отпросился со службы из Киева по такому случаю на денёк, дал мне отеческие наставления, крепко обнял и подарил наручные часы (редкость в те годы); затем я отбыл в военкомат, откуда отправился к месту учёбы.
В техникуме мне очень понравилось!
Готовили нас превосходно, тщательно и строго. Помимо технических дисциплин осваивались: строевая, огневая, тактическая, политические подготовки; усиленно занимались спортом. Гоняли так, что первое время к вечеру еле доходили до кроватей: только приляжешь, глаза закроешь, снова – подъём! Так изо дня в день.
Учился я усердно, на «отлично», был очень жадным до знаний. А молодой совсем, кровь играет! Парни бегали в самоволку к девчатам, приходили потом, от них духами так веет – ух! Терпел, на первом месте занятия, думаю, – «Отучусь грамотно, техникум окончу, тогда уж держитесь красавицы!» – Так оно и случилось бы, наверное, если не та страшная война…
Кормили плотно, следили, чтобы мы доедали до маленькой крошки. Нельзя было оставлять пищу в тарелках, – «Голодный боец – слабый защитник!» Поскольку учился я отлично, всё свободное время тратил на дополнительные занятия и нареканий не имел, стипендию платили щедрую. Ощущал себя богачом! Порой подарки домой отправлял, матери и сестрёнке (навещать редко приходилось, не отпускали, да и далеко), на что она бранила меня в письмах, – «Лучше на себя трать, на подружек, мы хорошо живём, ни в чём не нуждаемся, бог посылает». Стоит сказать, матушка хоть являлась настоящей казачкой и была нравов дореволюционных, она всегда убеждала меня, что с девочками надо ладить: пока молодой их много должно водиться вокруг, чтобы, когда повзрослею, от супруги гулять желания не возникало. Очень мудрая женщина – Лидия Михайловна.
Согласно планам, после техникума попал в инспекцию ГАБТУ, в танко-тракторный отдел, естественно, в низшие звенья, для испытания и выявления недостатков новых образцов военной техники.
Из больших плюсов там, которые мне очень помогут в предстоящей битве с фашистами, является то, как здорово я научился водить гусеничные машины различных типов, в том числе и новейших образцов. Превосходно разбирался в моторах: к войне мог на слух определять, что именно барахлит в двигателе. Признаюсь, «носы позадирали» мы с ребятами, считали себя асами.
В конце 1939 – го, как «благонадёжный», попал на Советско-Финский фронт – это «Зимняя война».
Нас пригнали вместе с танками «КВ», «СМК», «Т-100». В боях непосредственного участия я не принимал, ходил «на подхвате» у старших товарищей, но определённый опыт от той командировки получил.
Там же, в Финляндии, нашим военным стало понятно: многобашенные конструкции танков – тупиковая ветвь «эволюции» боевых машин. Лучшим показал себя тяжёлый «КВ», не лишённый недоработок, зато с очень мощной бронёй: пушкам финнов она оказалась не под силу. Это внушало огромную гордость за нашу Родину! Именно после тех проверок «КВ» боями и создали новый «танк-монстр» – «КВ-2», со 152-мм гаубицей, по тем временам – нечто невообразимое! Только с ним я личного дела не имел.
Другим важным фактором пребывания в Финляндии оказалось следующее: я твёрдо решил стать танкистом. Не техником, коим являлся, а именно членом экипажа – лично вести грозную машину в бой. Позавидовал товарищам, когда те рассказывали о тщетных попытках врага пробить броню их «КВ», и как в целом протекает бой, если ты внутри столь грозного танка.
Однако – это оказалось задачей не из лёгких!
Мои рапорта с просьбами о переводе сразу летели с командирского стола в мусорное ведро, под грозные наставления, – «Куда партия поставила, там и служи! Иначе, для чего на тебя, оболтуса, потрачены государственные средства? Тебе Родина доверила изучать новейшую, секретную технику, а ты, этакий негодяй, ещё недоволен?!» – Парень я всегда был упрямый, надежды не терял.
Когда же близко познакомился с легендарной «Тридцатьчетвёркой» – сразу в неё влюбился!
Мне казалось – это чудо инженерной мысли, оружие будущего! Да, машиной достаточно тяжело управлять, инспекция ГАБТУ выявила уйму недоработок, были внесены рекомендации и требования для конструкторского бюро по их устранению, но своевременному исполнению того поручения помешала война.
Тем не менее «Т-34» оказался танком революционным, новаторским!
Понятно, «детских болезней» избежать конструкторам не удалось… да те же фрицы, со своей «Пантерой» сколько потом возиться станут, пока до ума её доведут (относительно)? То-то и оно! Но свой выбор я сделал окончательно: во что бы то ни стало – обязательно пойду в бой на «Т-34». Ах, что грядёт война, никто не сомневался, нападение было не «внезапным», а вероломным: все знали, новых сражений не избежать. Единственное, мы не могли предположить, насколько война получится трагической…
Весной сорок первого года, в день рождения Ленина, мне присвоили звание младшего воентехника – это равнялось общевойсковому младшему лейтенанту. Ближе к лету нас отправили с новыми танками в Ровенскую область, помогать осваивать «Тридцатьчетвёрки» в мехкорпусах. До тех пор танки старались держать в секрете: перевозили ночью, надёжно спрятав под брезентом. Когда приезжали в часть, лишний раз солдатам технику не показывали, ставили отдельно от других бронемашин в ангары, плотно накрывали чем-то и закрепляли часового.
Возле нас постоянно околачивались бойцы и командиры, очень всем хотелось хоть «одним глазком» взглянуть на новое оружие, прикоснуться к нему, в конце концов – скорее освоить!
К нам, техникам из комиссии ГАБТУ, относились с огромной завистью и уважением, даже чины от майора и далее, обращались по-особому, с почтением: не смели повышать голоса или делать замечания. Бытовало мнение, что мы относимся не только к техническому составу, но и к НКВД, оно понятно, абы кому новейшую технику не доверят.
Обстановка в приграничной зоне сложилась очень напряжённой: ни для кого секретом не являлось, что война с немцами не за горами. Эти стервятники скапливали бронетехнику на границе, их разведчики безнаказанно кружились над нашими головами – высота у фрицев оставалась недосягаемой для советских истребителей. Хотя если и смогли бы достать их, всё равно сбивать категорически запрещалось – сразу под суд.
К середине июня гитлеровцы взялись устраивать провокации, не то чтобы сильно, но наше самолюбие задевали.
Люди, что менее политически подкованы, злились, ругались, мол, – «Почему мы не отвечаем немцам огнём?! Они, понимаешь, стреляют по нашей территории, летают над головой, а мы молчим?! Дать Гитлеру ответ нужно немедленно, чтобы неповадно было впредь!» – Кто поумнее, те понимали: на провокации реагировать нельзя, сколь больно и тяжело бы не становилось. Приказ поступил от правительства: не поддаваться на уловки Германии.
Здесь нужно понимать: ответь СССР им хоть раз огнём – всё! Мы тем самым могли развязать руки врагу: Гитлер завопил бы моментально на весь мир, – «Советы совершил нападение первым!» – тогда-а-а… совсем другая картина войны вышла. Глядишь, Великобритания и США стали помогать фашистам, а не нам. Особенно если учитывать опыт «Зимней войны», ведь финнам Англия активно поставляла оружие, деньги, добровольцев и т. д. для борьбы против Красной Армии.
Что могу сказать по поводу вины Сталина в катастрофических потерях на начало войны? Просто он не мог подумать, что Гитлер осмелится воевать на два фронта: с Англией и нами. А фюрер оказался именно сумасшедшим и напал! – Это большой просчёт Отца Народов…
В целом же, а что он мог сделать?! Повторюсь: нельзя было вестись на провокации и давать хоть малейшего повода Германии обвинить нас в развязывании войны. Если бы мы начали стягивать армию и технику ближе к границе, фюрер тогда заявил, – «Советы хотели напасть на „Рейх“, мне пришлось нанести превентивный удар», – и всё.
Сегодня легко рассуждать, – «Нужно так было поступать, да этак!» – тогда многое складывалось по-другому, будущего никто не знал. И вышло так, как мы имеем. Если вы хотите услышать от меня упрёки или плохое мнение в адрес Сталина – не дождётесь. Да, ошибок сделано нашим правительством немало тогда, но история не имеет сослагательного наклонения.
Теперь, пожалуй, попробуем меньше касаться политики? Вы же хотели услышать о войне из из-под брони танка, а не про правительственные кабинеты, верно?
Итак, с огромной болью в сердце и душе мы терпели провокации фашистов. Кто-то храбрился, говорил, – «Коли немец нападёт – мы его быстро побьём! Воевать станем малой кровью и на чужой территории!» – кто-то тихо шептал, – «Война предстоит серьёзная, затяжная и кровопролитная, фашист враг сильный!» – а находились и такие, – «Ничего не случится! Мы же пакт подписали. Гитлер тем более с Англией воюет. Нечего переживать! Всё это бабьи слухи!»
Хоть конфликта и ожидали многие со дня на день – директива ведь пришла в войска о приведении частей в полную боеготовность, всё равно, началась война для меня, как гром средь ясного неба! Отчасти так и есть – бомбы рвались повсюду. Рядом с нами располагался аэродром, на него столько «Юнкерсов» свой смертоносный груз высыпало, уму непостижимо. Нас, кто оставался в расположении (выходной был, многих отпустили) буквально выкидывало из кроватей! Несколько часов земля дрожала под ногами, сирена не смолкала.
В целом, начало войны (утро) я запомнил смутно – такая суматоха и неразбериха!
Все бегают, кричат, – «Война! Война!» – самолёты над головами кружат, рёв «Ю-87» с установленными на шасси устройствами для панической атаки… куда бежать, что делать?! Связи с центром нет, внятных приказов тоже, оружие не выдают! Танки, к счастью, наши не подверглись бомбардировкам, сумели сохранить от противника втайне своё месторасположение, но заводить машины нет команды.