Солдаты из телефонного взвода завидовали радиотелеграфистам, взвод считался интеллигентным, мороз градусов пятнадцать – солдаты в классе долбят, как дятлы, ключом. В классе грохот, все в наушниках, распаренные от обилия передаваемых и принимаемых учебных телеграмм. Вдруг в казарму с морозным паром вваливается взвод полуобмороженных телефонистов с телефонными катушками. Все посмотрели с жалостью на них, особенно тяжело было Хрусталеву, он еще не втянулся тащить кабель в мороз, под дождем, снегом и ветром. Звучит команда старшины:
– Построиться, шагом марш!
Старшина ведет роту в столовую. Солдаты по отделениям сидят за обеденными столами. Телефонисты с загорелыми лицами, раскрасневшиеся, просят по второй порции. Солдаты радиороты, бледнолицые, оставляют после себя остатки пищи.
Старшина:
– Солдаты, кто будет оставлять пищу на обеденном столе после обеда, завтра перед обедом три километра кросс.
После обеда один час личного времени, можно подшить воротничок. Если старшина увидит несвежий воротничок, можно схлопотать наряд вне очереди. Письмо на родину можно написать, если выпадали выходные. Но их, как правило, не было. Дел много: повторение пройденного по матчасти, Ленинские чтения, надо запомнить все съезды партии, когда и какие были приняты великие решения.
Уходя в армию, многие расставались с подругами или невестами, но что им делать, если солдат не пишет. Девушкам не понять все тяготы армейской службы, солдаты тоже не могли понять, почему каждый день собирается солдат написать письмо, но прошел уже месяц, а письмо так и не написано. Часто слышались всхлипывания солдат: «Замуж собирается выходить моя любимая. А обещала три года ждать». На что старшина говорил: «Бойцы, что вы нюни распустили, вернетесь домой, подрастут новые невесты».
Во время войны солдаты находили время послать весточку домой. А в мирное время у солдат расписана каждая минута, не будешь же на коленке писать письмо во время Ленинского чтения. А скоро принимать присягу, почти месяц прошел напряженной учебы, строевой подготовки и занятий по стрельбе на полигоне.
На плацу взвод солдат занимается строевой подготовкой, лейтенант на короткое время вызван к командиру батальона для доклада. Солдаты, получив задание, самостоятельно занимаются. Вдруг откуда ни возьмись подходит к рядовому Василию девочка лет восьми и спрашивает:
– Дядя солдат, а почему вы без винтовки?
Рядовой Василий опешил, он был потрясен ее словами… Что он уже солдат, да еще дядя? Он-то считал себя еще ребенком. Только сейчас он осознал себя повзрослевшим, не после всех команд, построений, окриков, где он постоянно слышал от командиров: «солдаты», «рядовые», «радисты», «бойцы», а только услышав слова ребенка «дядя солдат».
Вот такой была летняя форма солдат в гвардейской Таманской дивизии.
А в его представлении были дядьки-солдаты такие, которых из Октябрьских казарм отправляли на Дальний Восток. Таким образом служба в армии постепенно формирует из мальчишек мужчин и настоящих бойцов. Крестьянским парням непривычно брать в руки автомат, руки привыкли к молотку, топору, вилам, косе.
Другое дело – сибирские парни, дети охотников, с малых лет охотившиеся за зверем, умеющие метко стрелять. В роту были призваны ребята из Сибири. Рядовой Попов, крепкий, накачанный парень, был уравновешен и настолько спокоен, что его не могли смутить никакие обстоятельства, происходящие в маленьком подразделении и вообще в жизни. При передаче телеграмм он с улыбкой, ухватившись за ключ, выдавал такую скорость, что все курсанты восхищенно смотрели на него и шептались, как быстро он научился работать на ключе, вот нам бы так. Не случайно рядовой Попов первым получил разряд и знак радиста третьего класса.
На полигоне проходила стрельба из автомата по мишеням, на пятьдесят и двести метров, отделение изготовилось к стрельбе. Все солдаты выбирают удобное положение, выцеливают. Первым звучит громкий голос: «Рядовой Попов к стрельбе готов». После его доклада командиру разве можно точно попасть в мишень. Прозвучала команда: «Закончить стрельбу, осмотреть мишени». Пошли смотреть мишени, у рядового Попова три десятки, у остальных пятерки, шестерки. У рядового Попова автомат так ладно держался на груди, что командир постоянно приводил его солдатам в пример. Редко кто держал так автомат на груди или на плече, как рядовой Попов.
Через месяц после призыва уже все новобранцы достаточно владели оружием, средствами химической и бактериологической защиты. Вот и наступил день присяги, ровно через месяц со дня призыва. Можно сказать, что все стояли на ушах. На такой торжественный день должно было приехать начальство из штаба дивизии, а может быть, и из Министерства обороны, ведь отдельный гвардейский батальон связи гвардейской Таманской дивизии также участвовал в парадах на Красной площади, обеспечивая связью весь парад. Солдаты в Таманскую дивизию призывались не ниже 180 сантиметров роста, а у Василия было 185, поэтому он всегда при построениях и на марше был правофланговым. Если солдаты ростом пониже могли и опоздать, замешкавшись при построении, то правофланговому надо было быть всегда первым. Старшина говорил: «Шеренга, она как рыба – живая, а какая же рыба без головы».
Глава 3. Присяга
За неделю перед назначенным днем присяги солдаты все чистили, гладили, подшивали. Убирали в казарме, вокруг нее и на плацу. Каждый день шел снег, утром и вечером убирали огромные массы снега. Святое место, плац был вылизан и чистотой асфальта непривычно поражал приезжающих из других подразделений офицеров. Каждый день учили текст присяги, никто не контролировал, как солдаты его выучат. Сами понимали, если запнешься перед строем солдат, сержантов и офицеров, будет так стыдно, ведь перед Родиной даешь клятву: «Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных сил, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином, строго хранить военную и государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников. До последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской родине и советскому правительству».
Когда учили присягу, было все понятно, солдат клянется быть честным воином, защищать Родину, эти же слова говорили ребята и своим родителям. Когда же на плацу выстроились 73-й гвардейский полк и отдельный гвардейский батальон связи, ноги слушались с трудом. Мороз пробирал солдат, колючий снежный ветер смыкал глаза. Когда заиграл полковой оркестр – солдаты стали подходить по очереди к столу, где читали и подписывали присягу, страшное волнение охватило Василия. Первым шел рядовой Попов, бравым строевым шагом подошел к столу, представился, прочел и поставил подпись под присягой и уверенно встал в строй. Его пример вдохновил всех молодых солдат, и принятие присяги прошло без ошибок. За это командир взвода капитан Уфимцев поблагодарил: «Спасибо, братцы». Вот такой был офицер, слово «братцы» так сплотило взвод, что солдаты потом за него готовы были идти в огонь и в воду.
В конце января была очередная боевая тревога, за прошедшие со дня призыва четыре месяца их было уже больше пяти. Но эта была очень серьезная, построились с оружием и во всей амуниции, выезд на релейных и машинах с KB- и УКВ-радиостанциями ночью через всю Москву в южном направлении. В каждом «ГАЗ» с водителем две радиостанции, сержант и молодой радист. Радиорелейные станции – в хвосте колонны. Покатили довольно быстро по шоссе, мимо выстроившихся вдоль трассы БМП, танков, БРДМ, в голове колонны. Командир взвода малых радиостанций доложил начальнику штаба дивизии, и, получив задание, солдаты на пяти «уазиках» быстро помчались вперед. Дорогу переметал снег, сильный ветер завывал в брезентовом кузове автомашины. Проехав километров тридцать, командир остановил колонну. Весь личный состав построился у обочины дороги, на планшете командир взвода поставил задачу:
– С этого момента вы «кукушки». Не удивляйтесь, радисты – «кукушки». Через каждые тридцать километров вы должны добиться устойчивой УКВ-связи с предыдущей «кукушкой» и следующей, через тридцать километров после вас. Перед нами стоит важная задача обеспечить прохождение Таманской дивизии, ее маршрут вам неизвестен, но связь между вами должна быть устойчивой.
– Товарищ лейтенант, это не война? – робко спросил рядовой Василий.
– Нет, – ответил лейтенант, – это крупные штабные учения. Ответственность очень и очень высокая, покажите себя, на что вы способны, – продолжал лейтенант, – и никаких обморожений или травм.
Лейтенант указал на карте, где искать тригонометрические вышки, с них должна быть налажена хорошая связь.
– Поставите на вышку станцию, установите связь с соседними «кукушками», поставьте станцию на ретранслятор, периодически проверяйте связь, используя наушники. Сегодня ночью обещают мороз до двадцати градусов, в поле трудно найти дрова для костра, если будете замерзать, попроситесь погреться в ближайшую деревню. Но если связь не будет устойчивой, устанавливайте станции раньше, многое зависит от местности.
Колонна быстро продвигалась по трассе. Через двадцать километров связь стала неустойчивой, остановились.
– Вот смотрите на холме тригонометрическая вышка и деревня недалеко. Товарищи бойцы, здесь будет моя точка, – твердо сказал рядовой Попов.
– Эх, Попов, нахальство – второе счастье, – сказали ребята хором.
По глубокому снегу через поле пошел Попов к тригонометрической вышке, а машины покатили дальше. Через двадцать километров въехали в город Бронницы, и в это время сигнал с передатчика рядового Попова стал очень неустойчивым. Впереди показалась церковь с высокой колокольней.
– Вот на колокольне и установлю рацию, – сказал сержанту Василий.
А машины с остальными «кукушками» покатили дальше.
Зима, темнеет рано. Идет Василий с радиостанцией к церкви и думает: «А вдруг она закрыта?» Подошел к двери церкви. А она открыта. В церкви темно, хоть глаз выколи, понемножку освоился и увидел деревянную лестницу. Лестница полуразрушенная. С большим трудом поднялся он на второй этаж, вдруг лестница обломилась, и повис посреди этой полусгнившей лестницы Василий с рацией за спиной, телефонным аппаратом, автоматом на боку, вещмешком с трехдневным запасом консервов и сухарей. С большим трудом сумел он нащупать ногами точку опоры, руками ухватился за кусок доски от вышестоящей ступени, подтянутся и вскарабкаться на площадку, где и установил радиостанцию. Связь с рядовым Поповым была устойчивая. Минут через двадцать услышал голос рядового Хомякова. Валентин Хомяков был родом из Белоруссии. У него были смешной говор, некоторые слова он говорил неправильно, и никак не мог от него избавиться, слово «тряпка» он произносил как «трапка». Даже когда он стал сержантом, все равно говорил молодым солдатам: «Берите трапку, наводите порадок». Он был самый преданный друг и хороший спортсмен.
Установив двустороннюю связь, Василий включил ретранслятор и начал осматриваться при тусклом освещении утреннего рассвета. Он увидел черные, закопченные стены и следы пожара. Из окна колокольни перед ним раскинулся город с избами, укрытыми белым снегом. Время тянулось медленно, солдат ходил вокруг рации, слушая звучащие из наушников команды, иногда присаживался на вещевом мешке или начинал приседать, чтобы не замерзнуть. В семь утра услышал, что его вызывают, из наушников сообщили, что некоторых «кукушек» снимают. Через тридцать минут за ним заедет машина. Свернув радиостанцию, Василий подумал, что трудно будет спуститься по такой полусгнившей лестнице. Решил, сбросит вещмешок вниз, а он так загремел консервами да сухарями, что казалось, весь город разбудил, даже собаки залаяли в этом тихом городке. Прицепив радиостанцию за спину, осторожно, рискуя сорваться, стал спускаться вниз. Поднял вещмешок, вышел из церкви, вдруг навстречу ему идет мужик с направленными на Василия вилами. Вася опешил. А мужик испуганно прошептал:
– Думал нечистая сила, а это солдат. Ты правда наш солдат, не шпион? – решился спросить мужик.
– Да не шпион, не шпион, положите вилы, – сказал Василий. Нельзя было ему говорить первому встречному, с какой миссией он здесь. – Вот отстал от части, чуть не замерз, в церкви спасался от холода.
– Да ты весь синий, пойдем скорей в дом, мы рядом живем, – и мужик потащил Василия в дом.
Дома улыбчивая хозяйка захлопотала:
– Ой, солдатик, совсем ребенок, куда же вас в мороз посылают.
– Да от части отстал он, – объяснил хозяин. – Я вначале подумал, что он шпион, а он, оказывается, в церкви нашей спасался от мороза.
– Вот видишь, дед, церковь спасает, хоть и закрыли ее в тридцать шестом году и поджигали ее, а она всех согревает. А ведь был когда-то Успенский храм, построенный в середине девятнадцатого века.
– Какой, бабка, согревает, парень чуть не замерз. Ну-ка налей нам самогонки для сугреву.
– Нет-нет, за мной сейчас машина приедет, да я и не пью. – Василий вытащил из вещмешка консервы, хлеб, положил все это на стол и направился к выходу.
– Да куда же ты? – остановила его хозяйка.
– Спасибо большое, через пять минут за мной машина подъедет, – сказал Василий.
И правда, через окно он увидел подъехавший к церкви «ГАЗ» со стойкой для антенны. Распрощавшись с гостеприимными хозяевами, солдат пошел к машине. Лейтенант сидел рядом с водителем и говорил по телефону. Забравшись в хорошо натопленный автомобиль, Василий сел рядом с рядовым Хомяковым. Хомяков, как всегда, с улыбкой спросил:
– Наверное, замерз в этой полуразрушенной церкви, но связь с тобой была очень хорошая.
– Бог помогал, – полушутя-полусерьезно ответил Василий.
Лейтенант, закончив говорить по телефону, сказал:
– А знаете, рядовой Киселев, начальник штаба дивизии объявил вам благодарность. Проезжая мимо Бронниц, он сказал, объявите радисту, который обеспечил бесперебойную связь, благодарность.
– Да вы шутите, товарищ лейтенант, я сразу поставил ретранслятор и ничего выдающегося не совершил.
Продолжив дальше собирать «кукушек», лейтенант оставил Киселева с Хомяковым около тригонометрической вышки, где должен был располагаться рядовой Попов, и, уезжая, сказал, что вернется через час. Объяснив, что где-то в поле тяжелый танк застрял в болоте и нужно подогнать БТР-60п и вытащить его, поэтому там нужна постоянная связь.
– Чудеса, – сказал Хомяков и спросил: – Что, они танк вытащат бронетранспортером? Кстати, а где наш рядовой Попов?
На вышке нет станции, нет и самого рядового Попова. Пошли солдаты в деревню, видневшуюся метрах в пятистах от вышки. Постучали в окно крайнего дома. Вышла женщина.
– А, вы солдата ищете, да он у нас дома, чай с дочкой пьет, – улыбаясь, сообщила она, – заходите и вы, чайку попьете.
Зашли. Сидит за столом рядовой Попов, красный как рак от чая или от неожиданности, что товарищей увидел. А девушка, высокая, стройная блондинка, вытаскивая сковороду с пирогами из огромной русской печи, улыбаясь, говорит:
– Дорогие защитники нашей Родины, раздевайтесь и к столу.
– Да нам неудобно, мы в валенках и пришли за Поповым, чтобы сразу уйти.
Попов вскочил из-за стола и попытался пойти к ребятам навстречу, как Наташа, так звали девушку, его остановила:
– Ну что ты, Гена, сиди, и ребята присядут, отогреются, попьют чая вместе с нами.
Сняли ребята шинели и, не выпуская автоматы из рук, так и сели за стол. А автомат рядового Попова стоял у двери рядом с веником. Перемигнулись Василий с Валентином, но за стол присели. Хозяйка, Анна Михайловна, была очень говорливой. Но через десять минут солдаты поняли, что она искренне рассказывает все о жизни в деревне.