Неизвестно, что́ он считал – число шишек на голове, число писем, получаемых по электронной почте, или электоральные предпочтения, – но Ярдени умудрился выделить новый подвид в роде человеческом – «цифровиков» (digital man): «Первая группа состоит из цифровиков, которые верят, что вековые тренды Новой экономики вытесняют деловые циклы Старой экономики. Вторая группа состоит преимущественно из личностей аналогового типа, которые верят, что колебания изначально встроены в наши мозги и коллективное поведение»[8].
До этого Ярдени был известен главным образом как человек, сделавший респектабельной истерию по поводу «проблемы 2000 года». Он предсказал, что компьютерные сбои, вызванные 2000 годом, приведут к рецессии. Все его предсказания оказались неверны. Мало того, что появление «00» в обозначении года не имело выраженных экономических последствий, но к тому же и результатом всеобщих страхов оказался не рецессия, а бум. Огромные профилактические расходы на корректировку компьютерных программ (спасибо чародеям из Бюро статистики труда) обернулись гигантским ростом производительности. Вот, поди, Ярдени изумился: всего два нуля в григорианском календаре, и – БУ-У-УМ! Крупнейшая экономика мира рванула вперед.
Но комментаторы посчитали уместным позабыть о фиаско Ярдени с «проблемой 2000 года». «Новая экономика, – писал в New Yorker Дэвид Денби, – по-видимому, создает Нового человека, который, подобно самой экономике, переживает головокружительные изменения в том, как он живет, трудится, покупает и взаимодействует с другими людьми»[9].
Вот так они и жили – новая раса людей где-то среди нас. Мы знали о них только то, что они «поняли» и что они «цифровики». Мы знали кое-что о их местонахождении – таких было явно очень много на Уолл-стрит и очень мало в Японии! «Информация стремится к свободе», – говорили они. «Скорость меняет значение информации». «Мы стремимся к вездесущности». Впрочем, то, что они говорили, было не очень важно; они были молоды, исполнены воодушевления и популярны. И они «врубились», они «поняли».
Кто-то однажды сказал, что большие деньги можно заработать только на тех, кто тупее вас. Цифровики очень быстро это поняли… и им очень повезло – рынок для них был огромным. Подобно напористым пронырам, умудряющимся впаривать современное искусство крупным корпорациям, они умели себя подать. Все – от гендиректоров крупнейших корпораций до таксистов – были рады вкладывать деньги по их рекомендациям. Майкл Вольф описал в Forbes ASAP, как абсурдные претензии технологов Новой эры воспринимались безмозглыми ничтожествами корпоративной Америки: «Как бы я ни стыдился этого, мне хотелось бы дать почувствовать огромную радость, которую испытываешь на встрече с почтенными бизнесменами, представляющими многомиллиардные активы и многомиллионные потоки прибыли, и не только вызывать у них бурные аплодисменты – потому что я понял, а они – нет, но и иметь возможность унижать их, важничать перед ними, обращаться с ними, как со школьниками. С помощью таких приемов сотни миллиардов долларов переходили из рук в руки».
Но почему не могли «понять» этого люди с большими деньгами? Очень просто, здесь нечего было понимать. Цифровики не обладали настоящими знаниями. Ничего, кроме претензий на знание – выспренные, пустые идеи, которые в конечном счете не значили ничего. В самом деле, они владели технологией, но на что она способна или что может означать – об этом они знали не больше любого другого. А может, и меньше, потому что у них не было никакого практического опыта. И даже создаваемые ими технологии зачастую оказывались неэффективными либо быстро устаревали из-за появления еще более новых технологий, о потенциале и смысле которых все знали еще меньше.
Каждая революция требует Нового человека, который приходит… или уходит вместе с ней. Французская революция породила «гражданина» sans culotte (без штанов), горевшего желанием повесить священников, из рук которых он прежде принимал причастие, и отправить на эшафот аристократов, землю которых он прежде возделывал. Русская революция также породила Нового человека, – нового советского человека, который не только мог выполнять работу, для которой раньше требовалось 14 обычных людей, но при этом еще был выше любых эмоциональных и телесных потребностей. Троцкий пророчил, что он сможет «подчинить контролю разума даже полуосознаваемые и совершенно бессознательные функции своего организма: дыхание, кровообращение, пищеварение и размножение».
И теперь предполагалось, что «понимающие» получат глубокое, внутреннее знание еще только рождающейся невыразимой истины, совершенно недоступной для всех остальных. В результате предполагалось, что цифровики – раса мутантов, homo supersapiens (человек сверхразумный) – сможет не просто унаследовать этот мир, но и взять его вопреки протестам законных владельцев. Но ни одна из известных истории пород «новых людей» – ни во Франции, ни в России, ни где бы то ни было – не сумела избавиться от слабости и греховности, которые являются наследственным достоянием человечества. И даже если бы нашелся «новый человек» для «новой экономики», он, несомненно, был бы таким же, как «ветхий человек»: «алчным, одержимым и невежественным»[10] (именно эти слова использовал Дэвид Денби для характеристики окружавших его «новых людей»).
Из всех «понявших» мало кто понял это столь же хорошо, как Джордж Гилдер.
Роль Гилдера в Информационной революции 1990-х заключалась в том, что он обосновал мечты масс. Подобно Марксу, Энгельсу и Ленину, он помог убедить люмпенинвесториат в том, что можно разбогатеть не работая: нужно только поддерживать технологии, в которых не принадлежащие им деньги. Чем еще были разговоры о гигабитах фотонов, летящих по стеклянным волокнам, и пульсирующем мультиплексировании, как не ответом информационной революции на марксистскую болтовню о диалектическом материализме? Для среднего инвестора все это было сверхъестественным и непостижимым. Но к чему вопросы, если на этом можно разбогатеть?
А тем, кто задавал вопросы, – будь это реакционные буржуазные элементы в России в 1917 г. или реакционные консервативные инвесторы типа Уоррена Баффетта в 1999 г., – ответ был один: вы не понимаете. Ущербность, о которой идет речь, не была чисто интеллектуальной, потому что никто еще не обвинил Баффетта в тупости. Дело было серьезнее. Новая эра требовала инвесторов, которые понимали ее сердцем, спинным мозгом и нутром, которые не нуждались в вопросах или объяснениях. Нужны были инвесторы, понявшие что к чему.
Подобно советскому человеку, который мог работать задаром, Новый человек цифровой эпохи мог инвестировать без всякого запаха прибыли. Каким образом акции Global Crossing могли стоить по 60 долл. за штуку? Такой вопрос даже не приходил ему в голову. Он был в состоянии думать только о «новом звездном скоплении, излучающем неописуемое сияние». Как мог он тщательно исследовать обоснованность цены Amazon.com по 200 долл. за акцию, когда в его глазах горел «прометеев огонь»?
Безумцы богатеют
Информационная революция имела и свои маленькие ячейки, возбужденно трудившиеся над улучшением этого мира.
«Это все реально», – рассказывала нам в начале 2000 г. за ланчем одна дама. Прежде она была трейдером на товарных рынках. Но цены на биржевые товары падали уже так давно, что возникло ощущение, что нет смысла заниматься этим и дальше. Реальные активы вышли из моды, мир настоятельно требовал нематериального. «Никого больше не интересуют товары», – объясняла она. Поэтому наша знакомая бросила товарные рынки и последовала за деньгам: теперь она работала консультантом по публичному размещению акций, а ее клиентами были «доткомы». «Они работают по 24 часа в сутки семь дней в неделю, – говорила она. – Они думают, что строят совершенно новый мир».
Одним из ведущих предпринимателей Позолоченной эпохи был Майкл Сэйлор, основатель MicroStrategy. Сэйлор, несомненно, выделялся на фоне остальных безумных мессий этого времени как самый богатый и, пожалуй, самый безумный. Сэйлор устраивал спектакль для миллионов и помог бессчетному числу глупцов расстаться с деньгами.
«Мы очистим эту планету от невежества», – провозглашал Сейлор, намечая для себя отдаленную цель. Он заявлял, что ведет «крестовый поход во имя разума»[11]; он хотел сделать информацию свободной и подвижной как вода. Он собирался написать на эту тему большой труд под заглавием «Интеллект» (Intelligence).
Мы знаем, на кого ставить в соревновании между невежеством и тупостью, с одной стороны, и умом и информацией, с другой. В бизнесе и мире развлечений определенный уровень безумия зачастую является преимуществом, но здесь дело зашло слишком далеко. Очистить планету от невежества? Подобную чушь мог нести только фигляр или шарлатан. Сэйлор явно был либо тем, либо другим, а может, и тем и другим сразу.
Каждое свое публичное выступление он превращал в спектакль: «Полагаю, моя программа получит такое распространение, станет настолько незаменимой, что если она перестанет работать, возникнут уличные беспорядки»[12], – сообщил он в интервью для журнала New Yorker. А ведь его компания занималась всего лишь разработкой компьютерной программы, помогающей предпринимателям вести статистику продаж. Эта программа позволяла, например, компании MacDonald’s оценивать, насколько больше (или меньше) бигмаков продаст зимой в пятницу чикагское отделение по сравнению с нью-йоркским.
У Сэйлора были и другие, менее заметные пороки: финансовые отчеты его компании содержали множество неточностей.
Фондовый рынок сходил с ума по таким компаниям, как MicroStrategy. Первичное размещение ее акций состоялось 11 июня 1998 г. Два года спустя курс акций достиг 333 долл. В тот день Сэйлор заработал 1,3 млрд долл., а за предыдущую неделю – еще 4,5 млрд долл., так что его личное состояние выросло до 13,6 млрд долл. На тот момент MicroStrategy с объемом продаж всего 200 млн долл. и балансовой прибылью за 1999 г. 12,6 млн долл. стоила больше, чем корпорация DuPont. Сэйлор оказался самым богатым человеком в Вашингтоне, богаче даже основателя Oracle Ларри Эллисона. 333 долл. за акцию MicroStrategy – цена столь же безумная, как и сам гендиректор компании.
Пока мы в наших ежедневных заметках, публикуемых на сайте www.dailyreckoning.com, высмеивали MicroStrategy, курс ее акций и ее недалекого директора, вся остальная финансовая пресса всячески его превозносила. Едва ли можно найти хоть один обзор, авторы которого упустили возможность сказать что-нибудь лестное в адрес этой компании. В английском языке есть тысячи бранных слов, но до 20 марта 2000 г. всевозможные щелкоперы, аналитики и телевизионные дикторы не нашли ни одного для Майкла Сэйлора.
Потом настало 20 марта 2000 г. В этот день финансовые журналисты открыли свои словари, и Майкл Сэйлор оказался в центре внимания. Под давлением Комиссии по ценным бумагам и биржам он был вынужден признать, что MicroStrategy в предыдущие два года подтасовывала бухгалтерскую отчетность. Вместо прибыли в 12,6 млн долл. за 1999 г. компании пришлось показать убытки в размере от 34 млн до 40 млн долл. Объем продаж также оказался ниже отчетного. Никогда прежде человеку не случалось за столь короткий срок потерять столько денег: за шесть часов его состояние похудело на 6,1 млрд долл.
С этого дня жизнь Сэйлора переменилась. Прежде инвесторы и финансовые издания его превозносили, а теперь поносили последними словами. Инвесторы потеряли 11 млрд долл. Некоторые из них обозлились. Другие были близки к самоубийству. «Никогда не думал, что могу так погореть», – написал один инвестор на доске объявлений Yahoo/MicroStrategy… после чего сообщил, что намерен покончить с собой.
До 20 марта 2000 г. Майкл Сэйлор не мог ошибаться, после этой даты он стал одной сплошной ошибкой. Самый характерный факт: журнал Fortune присвоил ему номер один в «Клубе потерявших миллиарды» – общая сумма потерь составила 13 млрд долл.
Но для мужчины тяжелое поражение полезнее, чем легкий успех. Судя по всему, к концу 2001 г. Сэйлор стал лучше, чем за пару лет до того. По сообщению Washington Post, он начал топить свою досаду в вине[13]. В трезвом состоянии он занимался бизнесом. Курс его акций все еще был завышенным, но при цене 3,36 долл. они были куда ближе к реальной стоимости, чем прежде.
Остался ли он визионером? Он стал «старше и мудрее» – был ответ.
Эксцессы пузыря «доткомов» хорошо задокументированы в прессе тех лет. Даже в 2001 г. экономисты и аналитики признавали, что весь этот сектор вышел из-под контроля. Они, разумеется, не могли знать, что Сэйлор фальсифицировал отчетность. Нельзя ставить им в вину и то, что они не представляли, с какой скоростью будут исчезать со сцены компании этого сектора, и сколь значительным будет его сжатие. Кто мог предсказать все это? Но большинство тех, кто не видел причин не покупать акции MicroStrategy в декабре 1999 г. по 110 долл. за штуку, теперь заявляют, что всегда знали о пузыре на рынке технологических акций. Легко менять курс, когда ветер подул с другой стороны.
Мы припомнили эксцессы этой эпохи не только для того, чтобы поворчать или позлорадствовать, но чтобы показать, как этот мир работает. За миражом пузыря погнались далеко не худшие головы Америки. Это не было ни извращением природы человека, ни каким-то отклонением в человеческой истории. Такого рода вещи случаются время от времени. Люди начинают верить, что прежние правила и прежний опыт больше не действительны.
Мир «мыльных пузырей», мир иллюзорной экономики состоит из виртуальных компаний, имеющих мнимую выручку и мнимую прибыль. Компании, не заработавшие ни цента прибыли и не имевшие никаких перспектив на ее получение, оценивались в миллиарды долларов. К концу 2001 г. самые слабые из них уже рухнули, а лучшие – начали съеживаться и возвращаться к исходному состоянию. Многие из интернет-предпринимателей стали таксистами или официантами. Некоторые махинаторы и ловкачи этой эпохи стали объектом охоты со стороны амбициозных прокуроров и попали за решетку. Некоторые занялись недвижимостью. Многие интеллектуалы, направлявшие и обосновывавшие информационную революцию, восхвалявшие ее, а зачастую и получавшие от нее прибыль, по-прежнему остались на свободе, хотя стали беднее и скромнее.
Течет река…
Летом 2000 г. в книжные магазины поступил «Гарри Поттер и Кубок огня». Это был такой хит, что скоро во многих магазинах книга была раскуплена. Родители ринулись за ней в Интернет, и прежде всего на сайт самой знаменитой компании Amazon.com, которая выжала из этой ситуации максимум возможного – компания заполучила 63 550 новых клиентов.
Но даже самая популярная книга сезона принесла компании одни убытки. На продаже «Гарри Поттера» компания потеряла 5 млн долл., или 78,68 долл. на одну книгу (в три с лишним раза больше ее розничной цены). Представитель компании тут же заявил, что об убытках можно не беспокоиться, потому что все будет покрыто за счет доходов от новых клиентов. Но каким образом? Продав следующий том Гарри Потера вчетверо дороже, чем она стоит в Barnes&Nobles? И какой, спрашиваем мы, может быть цена несущих убытки интернет-компаний? Но лето 2000 г. все еще было не подходящим временем для вопросов. Это было по-прежнему время слепой веры.
В конечном итоге цена акций определяется величиной потока доходов, который обещает принести компания, даже если она ведет бизнес в Интернете. Но компания Amazon, великая река интернет-грез, не приносила никакого потока прибыли. Даже тоненькой струйки. Более того, в отчете McKinsey&Company отмечается, что лучший способ оценить стоимость интернет-компаний заключается в возврате к базовому методу оценки дисконтированного потока наличности. Однако несуществующий поток наличности трудно дисконтировать.