– Что здесь происходит? – поинтересовался офицер.
– Да мы вообще не при делах, начальник! – гнусаво затянул один из парней. – Сидели тихо, не отсвечивали. А тут этот с кирпичом начал на нас бросаться.
– Гражданин, – обратился старлей ко мне. – Ваши документы!
Я выпустил обломок кирпича из рук и достал свой паспорт из внутреннего кармана.
– Что произошло? – поинтересовался старший лейтенант, изучив мои документы.
– Хотели меня пощипать на предмет денег, – кивнул я на парней.
– Мы, в принципе, так и поняли. С нами поедете?
– Зачем?
– Заявление писать на этих.
– Нет. Вы у них в карманах покопайтесь. Точно травку найдёте. Этого им выше крыши хватит в нынешних условиях.
– Если найдём, точно мало не покажется. Ладно, идите. И по дворам больше не шарахайтесь.
Не теряя времени, я быстрым шагом направился между домами к улице, ругая себя на чём свет. Там, сейчас, точно, гораздо безопаснее. Уже выходя на асфальт тротуара, услышал в отдалении несколько сухих пистолетных выстрелов. Кажется, их было шесть. Стараясь не думать о плохом, добежал до супермаркета и остолбенел. Такое впечатление, что накануне тут произошла грандиозная битва. Разбитые витрины, выломанные раздвижные двери, труповозка, в которую грузили кого-то вперёд ногами, несколько скорых, в окнах которых мелькали пербинтованные головы, аж, четыре «Тигра» и оцепление из молчаливых военных в респираторах и защитных очках, с автоматами наизготовку. Похоже, на сегодня шопинг откладывается.
Стараясь не попасть на глаза оцеплению, я развернулся и потопал восвояси. День не задался, и сейчас я хотел только одного – побыстрее попасть домой. По дороге домой, мне пришло в голову, что ни один из патрулей мне лично ничего плохого не сделал. Даже, наоборот, страшно представить, что было бы, если не было их на улицах. Одно только моё сегодняшнее приключение тому пример. Откуда, тогда, такой страх, даже не страх а постоянное ожидание опасности, когда они рядом? И паника в голове, когда они подходят к тебе, чтобы просто проверить документы? Вот, что бы мне не подойти и не поинтересоваться, что же, всё-таки, случилось в супермаркете? А, ведь, побоялся. Наверное, в нас это подсознательное. Генетическая память родом из тридцатых годов прошлого века, когда заезжающая во двор чёрная машина не сулила ничего хорошего.
Опять пришли на ум недавние несостоявшиеся грабители и те выстрелы, что донеслись до меня. Хотя, почему я уверен, что это были выстрелы? Может, мне что-то показалось, а остальное я просто додумал? Ведь, так бывает? Но, почему, тогда, они не вызвали машину, чтобы доставить тех гопников в СИЗО? Точно! Машину они не вызывали, хотя у каждого из них на разгрузках исправно хрипели рации. Или они вызвали машину потом, после того, как я ушёл, а всё остальное, просто плод моей фантазии? Не знаю. Голова кругом идёт.
Жена с удивлением посмотрела на меня, когда я зашел в квартиру и бросил пустой рюкзак возле двери. Видя, что я в полном раздрае, Ирина мудро не стала ничего спрашивать и сразу ушла в комнату к компьютеру. Я благодарно проводил её взглядом, скинул ботинки и пошёл на балкон снимать горку. С некоторых пор это стало, чуть ли не традицией: снимать уличную одежду на балконе. Говорят, так безопаснее. Потом, мыть руки. Обязательно с мылом и, желательно, под горячей водой.
– Успокоился? – зашла жена в кухню, когда я сидя за столом, прихлёбывал временно запрещённый кофе.
– Да. Ты же знаешь, что кофе меня успокаивает.
– Знаю. Но, учти, что его у нас не так уж и много.
– Учту.
– Так, что же случилось?
– Супермаркет разграбили.
– Как?
– Ну, может, не совсем разграбили. Я особо не интересовался. Но оцепление было, труп на моих глазах грузили, и пострадавшие в скорых. Ещё витрины разбитые, двери раскуроченные… Жесть, короче.
– Ты из-за этого расстроился?
– Да, – про своё неудавшееся ограбление во дворах я предпочёл не рассказывать.
– Нашёл из-за чего!
– Ты не понимаешь! Разграбленный супермаркет, это только начало! Первый звоночек!
– Эк хватил! В городе патрулируют полиция и военные, у них оружие. Да они пресекут любые поползновения. Я уверена, что уже завтра супермаркет заработает снова.
Дальше спорить не хотелось, и я благоразумно промолчал. Хотелось бы мне иметь такую же уверенность. Странно, но сейчас мы поменялись с ней местами. Раньше я её успокаивал, что всё пройдёт, уладится, этот проклятый «Тай», наконец, загнётся, и мир вернётся в прежнюю колею. А сейчас она меня уверяет, что всё не так уж и страшно. Хотя, честно говоря, этот супермаркет меня точно выбил из себя.
Сегодня у нас в подъезде нашли заражённых. Аж в двух квартирах: на первом и на четвёртом этажах. Свершилось то, чего мы так боялись. Наш подъезд посадили на карантин. Теперь, связь с внешним миром только по телефону и интернету. Ну, ещё и новости по телевеизору. Такой подлянки от судьбы я точно не ожидал. Бесился до самого вечера и психовал, словно ребёнок.
– И чего ты своим психом добьёшься? – не выдержала, в конце концов жена.
– Теперь никуда не выйти! – я был вне себя от негодования.
– Можно подумать, что ты вот так побесишься, и всё изменится.
– Да, зла не хватает! – я, наконец, понял, что выгляжу глупо.
– А, типа, ты, обычно, с утра и до вечера по городу шарахаешься.
– Не в этом дело! Просто, теперь я не смогу выйти, когда захочу! А, если мне действительно надо на улицу?
– Придётся потерпеть. Вот, флаеры принесли.
– Что за флаеры?
– Телефоны, по которым можно заказать продукты и товары первой необходимости. А ещё, график дезинфекции и уборки подъездов.
– И зачем нам этот график, если даже из квартиры не выйти?
– Чтобы знать, к какому времени выставить за дверь мусор. Нас же к мусорным бакам не выпустят, а тонуть в мусоре дома никто не собирается. Это же дополнительная антисанитария.
– Всё продумали, гады. Заточили в темницу!
– Ничего. Главное, самим эту заразу не подхватить. А остальное мелочи. Не до конца же своей жизни мы обречены на сидение в четырёх стенах! Тем более, что в городе что-то намечается.
– С чего ты это взяла?
– Через полчаса по местному телеканалу брифинг главного санитарного врача города.
– Не думаю, что в нынешней обстановке он скажет что-нибудь хорошее. Скорее всего это будет ужесточение правил.
– Да, куда уже жёстче!
– Поверь мне – есть, куда.
– Ты уверен?
– Нет, конечно. Это я от вредности. А жесткач у нас, положа руку на сердце, ещё не начинался. Вот, когда, будем перебегать от угла до ближайшего дерева, опасаясь патрулей, тогда уже будет жесткач.
И, ведь, накаркал! В городе вводится полный карантин. Передвигаться по городу можно только до ближайшего магазина или аптеки и выгул домашних животных в радиусе ста метров. Исключение – только для экстренных и коммунальных служб. Всё! Приплыли! На фоне такой новости наше вынужденное сидение уже не показалось мне таким уж страшным. Практически, мы не так уж и ущемлены, по сравнению с другими жителями.
После брифинга сразу пошла краткая сводка обстановки по городу. Тоже весёлого мало. Выявили ещё один очаг инфекции. За последние полдня прибавилось ещё тридцать восемь человек и сейчас заражённых по городу стало тысяча двести шестнадцать. И ещё шестьсот три умерших. Число выздоровевших всего четыре, но это, скорее всего, совершенно случайные варианты. Медики во всём мире так и не разобрались, как, всё-таки, лечить эту гадость. Чрезвычайно мутагенный вирус. Только, вроде, нащупали вакцину, а он, раз, и мутировал.
Чтобы отвлечься от удручающей обстановки в городе, я переключился на мировые новости. Лучше бы не переключал. Шестьсот сорок четыре миллиона с лишним заражённых, летальных исходов восемьсот тысяч с копейками. И это без учёта стран, с которыми потеряна связь. А связь потеряна ещё с восемью государствами. Евросоюз распался, и сейчас каждая страна возводит по своим границам непроходимые кордоны. Похоже, весь мир летит в тартарары. Но, всё равно, не верится, что это полный конец. Просто, не может такого быть. Скоро лето. Уже сейчас за окном распустились деревья, зазеленела трава на гозонах, а воздух наполнен пьянящими весенними ароматами. И на фоне этой красоты – смерть, словно косой, одним взмахом выкашивающая тысячи человек.
Я часто сижу у окна, ощущая, как буйная весно нагоняет на меня тоску. Сейчас бы на природу, на шашлыки с друзьями. Мы всегда по весне выбираемся за город. Лето у нас жаркое, и вся зелень выгорает, делая плэнэры не очень приятными. Так что, по весне выезды на природу – самое то. Оторваться по полной программе. Отдохнуть, выпить, повеселиться. Но, не судьба. Проклятый «Тай» сломал все планы. А впереди – летний отпуск, который мы с женой планировали провести в Черногории. Похоже, плакал наш отдых.
Пошла вторая неделя карантина. Вроде, и радоваться надо, скоро свобода, а радости и нет. Где эта свобода? Город заполнен патрулями, людей хватают прямо во дворах и тут же учиняют допрос с пристрастием: кто такой, зачем тут и куда идёшь. Рядовой выход за булкой хлеба или килограммом картошки может обернуться ночью в обезьяннике ближайшего РОВД. Зато по телевизору круглосуточно крутят комедии и другие жизнеутверждающие фильмы. Видимо, по замыслу руководства, всё это должно поднимать нам настроение. Но выходит по-другому. Шутки, в большинстве своём, кажутся плоскими, сценки – натянутыми, а свободные гуляния героев на свежем воздухе без масок и постоянного риска нарваться на патруль вызывали вообще, зубовный скрежет. Они там по парку гуляют, а тут на улицу не выйдешь.
Зато чаще стал звонить сын. У них там тоже тревожно, конечно, но до нас им далеко. Ввели масочный режим, оборудовали санитарные зоны, усилили бдительность и чаще стали мыть руки. По области у них тоже появилось несколько очагов, но места там всё больше дикие, населённые пункты находятся друг от друга на приличном расстоянии, так что, локализовать отдельный очаг труда не составляет. Тем более страшно ему было узнавать то, что у нас творится. Обычно, разговор начинался с очередного выговора за то, что мы в своё время отказались приехать к нему, пока была такая возможность.
Я отшучивался, а временами, вообще, огрызался. Ну, чего уже, ворошить старое? Кто же знал, как всё обернётся? И, кто мог предвидеть, что мы все лишимся работы и, что естественно, заработка? Тогда, самое главное для нас, была работа. Не хотелось садиться на шею сыну, у которого давно своя семья. Мне и сейчас этого не хочется, но, с высоты сегодняшнего положения, я понимаю, что и там можно было подыскать себе что-нибудь. Но вслух я, естественно, свою ошибку не признавал, и старался держаться бодрячком.
Смерть прочно обосновалась в городе. Из окна видно, как по городу снуют армейские машины с брезентовыми тентами, закрывающими кузов. Тенты зашнурованы наглухо, так что понять, что перевозится внутри, невозможно. Друг по телефону сказал, что это труповозки с армейскими похоронными командами. Напротив, в соседнем доме, в нескольких окнах круглые сутки горит свет. Не хотелось бы думать о плохом, но, пожалуй, там уже нет ничего хорошего.
Постучалась соседка и сказала, что полицейского поста возле подъезда нет. Первый этаж уже успел с оглядкой, осторожно, прогуляться по двору. Я вышел на лестницу и спустился нижнюю площадку первого этажа, где уже собиралось импровизированное собрание недоумевающих жильцов. Странно. Ведь до снятия с нас карантина ещё три дня. Что вообще творится? Ситуация постарался прояснить сосед со второго этажа.
– Да чё тут думать? В армии повальное дизертирство, менты пачками на стол начальству рапорта об увольнении кладут. Им сейчас, тупо, не до нас.
– Хватит нам лапшу на уши вешать! – взвизгнула тётя Тая, крайне потёртая женщина с первого, которую я видел всегда в одном и том же застиранном халате.
– Не вешаю я никакую лапшу! Точно вам говорю!
– Ага. Все предприятия закрыты, люди без средств к существованию остались, а менты добровольно от работы отказываются? А за дизертирство, вообще, расстрел!
– Нет никакого расстрела сейчас, – авторитетно заверил Витёк, бывший прапорщик, проживающий на пятом этаже. – Срок – да, есть. А расстрела нет.
– А менты… – опять этот знаток со второго этажа. – Сутками по улицам в любую погоду лазить, не зная, что в этот момент с семьёй происходит, желающих всё меньше и меньше. Да и процент заражённых среди ментов большой.
– А откуда ты знаешь это? – подозрительно прищурился дядя Гриша, в котором я давно подозревал сексота, только ещё не определился, на какую службу он, всё-таки, работает.
– Свояк звонил, рассказывал, – пояснил сосед. – Он во вневедомственной охране работает. Их тоже к карантину привлекают в последнее время. Так, он всё это своими глазами видел.
– Похоже на правду, – это уже тот самый сосед с четвёртого, который, то ли Васька, то ли Женька. – Патрулей меньше стало.
– Тебе-то откуда знать? – вызверилась на него тётя Тая, хронически недолюбливающая то ли Ваську, то ли Женьку. – Ты же на четвёртом, почти на самой верхотуре живёшь.
– Так оттуда дальше видно. И деревья не мешают.
Интересно. И как это понимать? Что дальше делать? Нам можно выходить на улицу, или всё станет ещё строже? Хотя бы во дворе можно гулять? Я бросился домой и включил телевизор. И тут облом. Местный канал отозвался пустотой. Просто тёмный экран с логотипом в верхнем правом углу. Похоже, местное телевидение накрылось. Я пробежался по другим каналам, мельком отмечая появляющиеся на экранах дымы от горящих шин и автомобилей, разбитые витрины, безобразные, искажённые ненавистью орущие лица и закованные в латы, словно древнеримские (или древнегреческие? Не помню) гоплиты, полицейские, машущие своими дубинками направо и налево.
Вчера умер то ли Васька, то ли Женька. Солдаты в противогазах, закутанные в ОЗК, чертыхаясь волокли его тяжеленную тушу на армейских носилках по узкой неудобной лестнице, а следом под конвоем вели его тощую заплаканную жену и ничего не понимающих сына и дочку. Я как раз открывал дверь, чтобы выйти, но сразу опять закрыл её и наблюдал всю картину через глазок в двери. Было немного стыдно за своё малодушие. Испугался, как пацан, забился в свою норку и подглядываю исподтишка. Правда, я очень быстро себя успокоил тем, что мы никогда не дружили с покойным, и проводить его в последний путь, рискуя подхватить «Тай», а потом ещё передать Ирке, было бы глупо.
Но, всё же, сосед с четвёртого этажа напоследок успел подгадить. Пришлось ждать. Сначала, пока специальная команда дезинфекторов обработает всю лестничную клетку, потом, пока вся эта дезинфекционная гадость не выветрится. Потерял часа три. Вонь проникала, даже, сквозь плотно закрытую дверь, поэтому пришлось открыть все окна и с женой пить чай на балконе.
– Может, не надо сегодня мусор выносить? – попыталась отговорить меня от выхода на улицу Ирина.
– А хлеб? Нам же нужно ещё хлеб купить.
– Лепёшки напечём.
– Лепёшек наедимся ещё, когда последние магазины закроются. А пока, я хочу нормального хлеба поесть.
– Может, мне с тобой сходить?
– Думаю, не стоит. Мне спокойнее будет.
– А мне каково, когда ты там шарахаться будешь? Ты об этом подумал?
– Ничего со мной не случится.
– Ага. Сидеть и гадать, пристрелили тебя там, или загребли при очередной облаве я не хочу.
В последнее время, действительно, военные регулярно проводят облавы, сгребая всех, кого увидят. Вадика с третьего этажа тоже загребли. Рассказывал, что их привезли в железнодорожное депо, загнали в какой-то ангар и по одному вытаскивали оттуда на экспресс-тесты. Потом, правда, развезли по домам, но просидел он в этом ангаре почти сутки без еды. Только воду давали. По пластиковой полторашке на человкека. А стрельба стала уже привычным явлением. Автоматные очереди даже днём не редкость.
Власти, похоже, в городе уже нет. Полиции – тоже. Остались одни военные, а они, как-то, не привыкли церемониться с гражданским населением. Поэтому действовали чрезвычайно жёстко. Это мы с недавнего времени испытали на своей шкуре. Жену удалось уговорить остаться дома, хоть я её вполне себе понимал. Тяжело сидеть сутками в четырёх стенах, имея возможность только изредка прогуляться возле дома в готовности быстро юркнуть в подъезд. Десять шагов направо по дорожке, десять – налево. Вот и вся прогулка. Но брать её с собой и этим подвергать её опасности я не хотел.