Ещё до поездки Мигеля на молодёжный чемпионат Эрнесто доверил ему свой план побега с Кубы. Он знает человека, который может сбросить их на небольшом плотике в американской зоне. Риск минимальный. Американцы прочёсывают свою зону постоянно и обязательно их подберут и дадут убежище. «Каких-то двести километров отделяют нас от рая», – шептал Эрнесто.
После этих разговоров Мигель не раз представлял, как прогуливается в Майами по Южному бульвару, вдоль которого тянется вереница ресторанов, а напротив – широкий чистый пляж, где симпатичные девушки в бикини играют в пляжный волейбол, и повсюду царит атмосфера праздника.
Мигель позвонил Эрнесто. Встретились.
– Прости, Мигель, я не могу с тобой, у матери рак. Вот телефон, позвони Пульпо5. Кликуха у него такая.
– У меня есть ещё одна наводка в Виста дель Мар.
Клочок бумаги с нацарапанным на нём телефоном лежал у Мигеля в кармане. Мигель получил его от незнакомого парня в баре, где накануне напился и, по-видимому, разболтал свои планы. А иначе с чего бы тому давать ему номер телефона?
На прощание приятели обнялись, долго хлопали друг друга по плечам, расставание получилось сентиментальным. Эрнесто даже прослезился.
Всё решила цена. Пульпо запросил тысячу зелёных, а человек в Виста дель Мар согласился на пятьсот.
Через неделю Мигелю позвонили. Мигель сел в автобус, в кармане лежали пятьсот долларов – плата за доставку в американскую зону. По указанному адресу располагалась кособокая бетонная коробка. На пороге его встретил худощавый тридцатилетний щёголь – с первого взгляда видно, что не местный.
– Хосе, – крикнул он, повернув голову в сторону открытой двери, – Клиент!
Из помещения вышел мужчина средних лет. Он окинул Мигеля взглядом, как бы прицениваясь – не продешевил ли, назначив столь низкую цену.
– Пять косарей.
Мигель отдал деньги.
– Посиди на улице, я сейчас, – сказал Хосе и исчез в дверном проёме.
– Счастливо добраться, – осклабился щеголеватый, отвернулся и зашагал прочь.
Мигель сел на корточки, прислонился к стене дома, закрыл глаза, подставив лицо солнцу. Он отдыхал и думал о побеге. Страха не было: «Завтра я буду в Майами».
Мигель услышал шаги, открыл глаза. К нему приближались двое полицейских. Подошли, спросили документы, попросили пройти в участок для проверки. «Какая проверка?» В участке его допросили: «Что ты здесь делаешь? Откуда приехал? Зачем?» Он не мог толком объяснить, что делает в Виста дель Мар. Его продержали сутки и отпустили. Мигель вернулся туда, где его взяли полицейские, прошёл в дверной проём коробки: голые стены, на земляном полу строительный мусор, в воздухе устойчивый запах испражнений. «Так и есть, подстава!»
Весь следующий день он пролежал лицом к стене. Со стены на него смотрел одноглазый Боб Марли. Кто испортил портрет и закрасил глаз? У Мигеля не было желания выяснять. Ему хотелось напиться. Вечером он пошёл на пятачок, где тусуются геи, там его снял пожилой немец. Мигель отобрал у него кошелёк, взял пятьдесят евро, остальное вернул.
На следующее утро в ванной Мигель смотрел на свое дурацкое отражение в зеркале – рожа с высунутым языком, покрытым белым с желтизной налётом, усталый апатичный взгляд. Мигель взял зубную щётку и стал счищать налёт, тем самым вызвал рвоту. Кровь застучала в висках. Он принял душ, похмелился пивом, и только после этого ему полегчало.
Вечером пошёл в сторону Эль Малекон посмотреть на закат, потолкаться среди гуляющих, чтобы не быть одному. Но быстро ощутил себя лишним: люди, их улыбки и смех раздражали его. Он покинул оживлённое место на набережной, спустился к воде, устроился на брошенном в дырах шезлонге и уснул под шелест прибоя. Ему снился цветной сон – слепящий свет софитов, он наносит сокрушительный удар, соперник падает, салют разрывает небо петардами, становится светло, как днём…
Мигель проснулся. Невдалеке работали отбойным молотком, грохот которого во сне он принял за салют. Первые лучи солнца отражались в морской глади. Мигель разделся, вошёл в воду и поплыл. «Если бы я мог доплыть до того берега…» Он задумался, и не заметил, как далеко заплыл: «Так и в море унесёт». Мигель развернулся и мощными неторопливыми гребками, чтоб не сбить дыхание, устремился обратно: «Нет! Я не утону, я добьюсь своего – стану чемпионом, у меня будет настоящая жизнь».
«Надо было слушать Эрнесто», – сожалел Мигель. Он не мог рассказать приятелю, что его кинули, как лоха – это всё равно, что расписаться в своей глупости. Вот Санни, да-да тому Санни, который разбил Мигелю нос при первом знакомстве, он мог сказать больше, чем кому-либо. Санни давно завязал с боксом. Так бывает, в юнцах – лучший, а повзрослеешь и не понятно, куда что делось: и скорость не та, и удара нет. Устроился Санни работать в автомастерскую – он всегда любил автомобили.
Санни вышел к Мигелю из мастерской, они сели на старые покрышки.
– Нужна тысяча баксов, не знаешь где взять? – спросил Мигель.
– У меня есть пятьсот, – предложил Санни.
– Не поможет, ещё половину надо.
– Можно попробовать у Диаса спросить… Мои возьмёшь?
– Нет, спасибо, какая разница сколько просить пятьсот или тысячу.
Диас покровительствовал чемпионам, имел влияние в федерации бокса, пользуясь репутацией теневого кардинала. Мафиози – с проницательным взглядом и приклеенной улыбкой. В боксёрской среде за глаза его звали смайлик.
Если бы на Кубе был разрешён профессиональный бокс, нет сомнений, он стал бы главным кубинским промоутером. Любовь к боксу и железная хватка – главные составляющие успеха в этой профессии, Диас обладал ими.
Мигель прошёл фейс-контроль, поднялся на второй этаж, дверь открыл охранник.
– По коридору направо.
Диас сидел за широким столом, на шее – крупная золотая цепь, в пепельнице – сигара, окна задрапированы, в комнате полумрак… Улыбка и сверкающий взгляд – ну чем не «лицо co шрамом» из популярного фильма?
– Диас, мне нужны деньги.
– Сколько?
– Штука баксов.
– Не мало. А что взамен?
– Сейчас у меня ничего нет, но я отдам.
– Я знаю, что ты отдашь… если деньги будут. А если их не будет?
– Будут!
– Что у тебя есть? –Диас буравил Мигеля своим взглядом.
Мигель старался сообразить, что ответить.
– Что у тебя есть? – Диас повторил вопрос. И сам ответил:
– Кулаки, вот что у тебя есть.
Мигель поднял свои большие руки и посмотрел на них, на Диаса.
– Я дам тебе штуку, через год вернёшь пять, не сможешь через год – через два вернёшь десять. А если лажанёшься – отработаешь. Понял?!
Мигель утвердительно кивнул головой. Диас отсчитал десять новеньких хрустящих стодолларовых банкнот:
– Удачи, amigo!
Мигель позвонил Пульпо. В ожидании ответного звонка прошёл месяц. За это время Мигель пристрастился к пиву. На тренировки к Карлосу ходил редко. В Мигеле угас огонь, не было прежней одержимости. Карлос молчал. Он знал – каждый боксёр устаёт психологически от боёв, от напряжения, связанного с тренировками, отдых нужен… иной раз кажется – боксёр навсегда уходит из бокса, но потом возвращается, с некоторыми это происходит по многу раз.
Мигель, капитан Пульпо и ещё двое сели ночью в катер, на море был штиль. Все молчали. Пульпо окинул взглядом пассажиров, усмехнулся.
Они отшвартовались, шли на полном форсаже до нейтральных вод. Через несколько часов Пульпо сбросил обороты, лодка почти бесшумно заскользила в направлении Флориды. «Ещё час и будете выгружаться. Не бздите, парни! Не вы первые и не вы последние».
Они шли в кромешной тьме. Внезапно завыла сирена, лодку осветили прожекторами.
– Atencion!6 Заглушить мотор, manos arriba7, бьём на поражение.
Это были кубинские пограничники.
– Мы рыбаки, оружия нет, наркотиков нет, заблудились…
– Знаем мы, какие вы рыбаки…
Патруль зацепил их лодку багром.
– Поднимайся по одному.
Под дулами автоматов они поднялись на борт патрульного катера, их тщательно обыскали, каждого обнюхал натасканный на наркотики пёс. После осмотра всех спустили в трюм, закрыли в спецотделении без иллюминаторов – угнетающая тишина, темень, безысходность – Мигелю захотелось громко выть.
И он завыл – как животное, загнанное в угол.
Мигель отсидел в тюрьме шесть месяцев. Выйдя на свободу, пил неделю, потом очнулся, перевернул всё в доме в поисках чего-то.
– Она была где-то здесь… – он перебирал предметы на полке.
– Что ты ищешь? – спросила мать.
– Карту, бизнес-карту. Гарри Норфолк – промоутер. Я знаю, она должна быть здесь, я клал её сюда среди открыток.
Мать вышла из комнаты и вернулась через минуту, держа визитку Гарри Норфолка в руке.
На следующий день Мигель послал Гарри e-mail, в котором кратко сообщил, что готов подписать контракт. Гарри прочитал, усмехнулся – теперь он получит этого парня на более выгодных условиях.
От Гарри долго не было вестей, Мигель потерял терпение и запил. Деньги доставал тем же способом, что и в первый раз, когда взял у немца пятьдесят евро. Понимал, что так долго не протянет, полиция его вычислит, и он загремит в тюрьму по-настоящему. С каждым днём Мигель всё больше опускался. Он терял надежду, реже проверял электронную почту.
Ответ пришёл через два месяца. У Гарри был план побега для Мигеля.
Море неспокойно в это время года. Осень, ураган за ураганом, Гаити недавно разметало…
Качку Мигель переносил хорошо. «Балла три-четыре будет» – подумал он. Как бы угадав его мысли, капитан сказал:
– Должно немного успокоиться, придём чуть раньше, подождём в квадрате, смотришь и за тобой раньше придут.
Они уже целый час находились в условленном месте. Мигель не заметил, чтобы море успокоилось, наоборот шторм усиливался.
– Идут. Ну и калоша у них. Повезло тебе, Мигель, – с сарказмом заметил капитан.
Из-за высокой волны катера не могли сблизиться. К концу каната привязали груз, забросили на пришедший катер, другим концом Мигель обвязал себя. Он прыгнул в море, его подтащили и втянули на борт.
Это были мексиканские индейцы – выходцы из джунглей, сухопарые, маленькие, как дети. Их коричневые, выжженные солнцем, покрытые татуировками лица выглядели устрашающе. Мигеля передёрнуло, он понял, с кем имеет дело; такие, не раздумывая, изрубят тебя мачете, если потребуется. Наркокартель в деле – об этом Гарри ничего не сказал.
Шторм усиливался. Катер жутко скрипел, переваливаясь через волны, того гляди и развалится. Мексиканцы связались со своими по рации, прося о помощи.
Ветер крепчал, пошёл дождь. Все надели спасательные жилеты. Мигель возился долго, с трудом натянул жилет на своё крупное тело. Мексиканцы в ожидании спасательного катера то и дело вглядывались в ночную мглу.
Раздался крик, на палубе возникла короткая суета – команда выстроилась в цепочку, черпая воду и передавая вёдра из трюма наверх. Мигель встал в линию. Вода прибывала, вытесняя на палубу тех, кто находился в трюме.
Вычерпывать воду больше не было смысла. Один за другим члены экипажа попрыгали в море. Мигель последовал за ними…
Катер пропал из виду, наверно, уже затонул. Никого из команды рядом с ним не было, всех раскидало в разные стороны. Мигеля накрывало волной, вынырнув, он едва успевал сделать вдох, до того, как накроет следующей. Он боролся за жизнь, не паниковал, не думал. Начни думать – страх парализует, и океан поглотит тебя. Руки Мигеля немели, всё труднее становилось держаться на воде. Вдруг что-то твёрдое ткнуло его в затылок. Это был буй, оторванный от береговых ограждений. Мигель обхватил буй обеими руками, прислонился к нему головой. Он позволял себе ненадолго закрывать глаза, усилием воли размыкал их снова, чтобы не уснуть. К рассвету море почти успокоилось. Мигель заснул.
Его подобрала мексиканская береговая охрана и передала иммиграционной службе. Мигеля поместили в приёмник временного содержания. Очухавшись, он достал из кармашка трусов записку с мексиканским номером.
На следующий день за Мигелем пришёл адвокат.
Всё позади – шторм, бандиты, тюрьма… Мигель и Гарри летели в Дублин. Гарри взял себе виски. Взгляд Мигеля задержался на стаканчике, что не ускользнуло от внимания Гарри. Он промолчал, но сделал вывод: «Это может быть проблемой».
Мигель сгорал от любопытства, ему хотелось поскорее увидеть Дублин. Самолёт зашел на посадку. Мигель прильнул к иллюминатору, но сквозь плотную завесу облаков не увидел ничего. Наконец самолёт вынырнул из облаков и почти сразу коснулся взлётной полосы. День был серый, пасмурный. Мигель разочарованно смотрел на невзрачные терминалы аэропорта. С тоской вспомнил голубое кубинское небо и жаркое солнце.
Гарри поместил Мигеля в небольшой комнате, примыкающей к боксёрскому залу. Комнатёнок было всего три, в одной из них жил его соотечественник Гарсиа – легковес, третья была свободна. Душ общий.
Мигель и не знал, что Гарсия находится под патронажем Гарри. Обрадовался, увидев соотечественника, но тот не выказал бурных эмоций. Они обменялись несколькими фразами, как будто встретились в зале на Кубе, а не в далёкой Ирландии за тысячи миль от дома.
Вскоре Гарри объявил Мигелю, что через два месяца состоится его первый профессиональный бой. «Да, парень не в форме, но надо его запрягать. Подберу ему «мешка» какого-нибудь, пусть почувствует вкус крови, взбодрится и поверит в себя».
Ирландия Мигелю не нравилась – низкое серое небо, холодный ветер, частые дожди. Магазины закрывают рано – в шесть, а то и в пять, на улицах в это время почти никого. Мужики тусуются в барах, расположенных в подвальных помещениях, напоминающих катакомбы. Мигелю приходило сравнение с крысиными норами. Маленькие круглые столики, шатающиеся на хлипких ножках, на них можно поставить пару стаканов, а есть с них неудобно. Да и какая еда в барах? Гиннесс – основное блюдо, виски вместо закусона. Впрочем, некоторые предпочитают чередовать Гиннесс с «Попрыгунчиком Джонни»8 или начать с «Бомбы в машине»9, а уж в конце шлифануть вискарём. Первое время, встречая на улице пьяную ирландку, Мигель поражался – как это они пьют наравне с мужчинами? Ну, видно женщины здесь не слабее мужиков – решил, и перестал удивляться.
Гарри и тренер улетели в Лондон, Мигель надрался…
Она прицепилась к Мигелю на выходе из бара – от неё несло алкоголем, табаком и терпкими мускусными духами. Высокая, сухопарая, с вытянутой, как у лошади, физиономией, она цокала каблуками по асфальту, как подковами. Длинные тонкие ноги в чёрных чулках с дыркой на левой лодыжке торчали из-под юбки, как палки. «Шоколадный мой, пойдём ко мне!» – она ухватила и потащила Мигеля за собой, время от времени делая остановки для того, чтобы подтянуть чулки. Её вульгарность, доступность, отсутствие стыда возбуждали Мигеля. Они пришли в неопрятную квартирку размером со спичечный коробок. Женщина стянула с себя трусы, плюхнулась на кровать: «Иди ко мне, креольчик». «Сейчас я тебе покажу креольчика», – подумал Мигель… Он грубо брал её – она стонала, вскрикивала, впиваясь и царапая ногтями его спину.
Насытившись, Мигель почувствовал брезгливость к пьяной незнакомке. Женщина – он даже не спросил её имя – лежала без движения, без звука, лишь подрагивала жилка на шее. Мигель бросил взгляд на испитое, когда-то даже красивое лицо. Усмехнулся: «Знай шоколадного!»
После того загула Мигель не брал в рот. Не то, чтобы он раскаялся, что напился, что был неразборчив в выборе партнёрши скорее страх опуститься и потерять жизненную стабильность, остановили его.
Шестнадцать выигранных боёв и точка, поставленная в отношениях с алкоголем, вернули Мигелю гордость. Успех в ринге помогал не обращать внимания на сырой ирландский климат. Жизнь более-менее наладилась, у него появилась подружка Сесилия из Венесуэлы. Но связывать навсегда свою жизнь с Ирландией Мигель не хотел – слишком холодно, серо и однообразно. Он вспоминал Кубу и мечтал когда-нибудь перебраться в Майами, где, как и дома, голубое небо и яркое солнце.