Наша молодежь была к этому абсолютно не готова. Поначалу, они даже не могли понять, где проснулись. От резкого пробуждения в голове вообще не было никаких мыслей, и загнать туда хоть какую-нибудь мыслишку, было не простым делом. Кто бы мог подумать, что тихая и скромная девочка Люси, окажется самой собранной. Единственное, что озадачило её в это утро, так это то, что она не могла вспомнить, почему она в такой пижаме. Ей почему-то казалось, что она брала из шкафа белую пижаму с одним аккуратным кармашком на груди. Однако отчего-то вдруг она проснулась в красной пижаме в белый горох. Совершенно не приемлемая для неё расцветка.
Люси решила отложить воспоминания по этому поводу на потом и поскорее умыться и переодеться. Она была твердо уверена, что совсем скоро их позовут на завтрак, и она хотела быть полностью готова к этому моменту. Чего нельзя было сказать про других подростков.
Мат, например, вообще не собирался вставать. Ему было так тепло и уютно, что вылезти из-под одеяла приравнивалось к сумасшествию.
Шах был на полпути к подъёму. Он уже высунул обе ноги и почти спустил их на пол, но на этом остановился. Торопливость у этой семьи явно не была на первом месте.
Соня сидела на кровати и любовалась видом из окна. Она незаметно для себя теребила краешек подушки и совершенно не хотела двигаться. Она тоже не помнила о том, как оказалась в этой пижаме чудовищной темно-розовой расцветки, но ей было плевать. На самом деле, сейчас она была где-то очень далеко, поэтому внешний вид её не беспокоил.
Эрнест был самым веселым среди проснувшихся детей. Он любил начинать день с радостью и широкой улыбкой, и этот день не был исключением. Никогда еще ему не приходилось просыпаться под крик настоящего петуха, и это новшество пришлось ему по душе. Он легко адаптировался в этом месте и проснулся уже как у себя дома. В плане утренних сборов, Эрнест, скорее всего, был ближе к Люси. Не то, чтобы он боялся, что его застанут в неподобающем виде: в странной пижаме с шортами, растрепанного и неумытого, а просто потому, что родители всегда учили его не заставлять себя ждать.
В то время, когда дети встречали своё первое утро в поезде, своё, далеко не первое утро начинала тетушка Фанни и её друзья. Её кухня вновь ожила, и всех обитателей поезда потянуло туда на вкусный, дразнящий запах уже готовых блюд. В первое утро повариха предпочитала готовить блинчики и оладьи, с огромным количеством разного варенья и мёда. Из напитков обязательно присутствовало молоко, а для любителей горячих напитков, на столе стояли какао и чай. Все было в простой, белой посуде, на обычной хлопковой скатерти.
Когда тетушка Фанни и Юна уже заканчивали накрывать на стол для детей из тридцать третьего вагона, как вдруг, совершенно неожиданно к ним вошел Франциск. Ему не хотелось разговаривать. Он поприветствовал дам кивком головы, спокойно прошел по вагону, выбирая лучшее место, а потом просто сел на один из стульев. На женщин Франциск старался не смотреть, чтобы не вызвать у них желание поболтать с ним.
Юна слегка подтолкнула повариху и ухмыльнулась. Дескать, наконец-то, выполз из своей конуры их преданный друг и помощник! Но, тетушка Фанни резко оборвала эти насмешки, так как прекрасно знала, что если сейчас спугнуть эту нежную натуру, то он уже не покажется до конца путешествия.
Стараясь не подавать виду, что он все же замечен коллективом, дамы не поднимая глаз, продолжали расставлять посуду. Никто не любил эту игру, но все продолжали в неё играть. Со стороны это может показаться глупостью, но ведь много что со стороны кажется глупость.
Франциск молча сидел и внимательно смотрел в никуда. Это его успокаивало и не давало возможности другим людям завести с ним разговор. Ведь когда видишь очень задумчивого человека, как-то не хочется его тревожить. Этого и добивался шут.
– Франциск, милый, ты здесь будешь завтракать? – осторожно спросила тетушка Фанни мягким голосом.
– Да, – ответил Франциск и сделал вид человека, нежелающего продолжать беседу.
– Хорошо, – спокойно сказала повариха и незаметно закатила глаза. – Тогда, я накрою для тебя здесь, а если тебе что-то понадобится, мы будем на кухне.
Франциск покорно кивнул головой, и бубенцы на его колпаке так же коротко звякнули. Он знал, что он нужен тут, но с каждой секундой находиться в поезде становилось для него невыносимо. Он уговаривал себя как мог. Давил, душил и скручивал все свои чувства, но это было лишь временным облегчением. Он устал. Устал так, что сил бороться с этими кошмарными, болезненными ощущениями уже не осталось.
Шут ничего не хотел, и ничего не представляло для него интереса. За свою нескончаемую жизнь в этом поезде, он уже перепробовал все и от нахлынувшего безразличия, стала болеть не только душа, но и тело. Франциск даже чувствовал, как кровь перетекает по его венам, как тянет мышцы и как будто завязываются внутри него крепкими морскими узлами. А боль в ногах просто сводила его с ума. Это была боль тех самых ног, которые уже не хотят никуда идти.
Правда, такие муки шут испытывал не всегда. Иногда ему даже становилось весело. Он ведь всё-таки шут! Стоило ему найти новое занятие или вспомнить давно забытое, он ненадолго становился сносным.
Хуффи уже позвал детей на завтрак, и они постепенно стали заполнять столовую. Мат не особо торопился поучаствовать в этом шествии. Он решил, что присоединится ко всем позже, так как есть особо не хотелось, как и собственно вставать с постели. Он был из тех людей, кто почти никогда не завтракает и при этом превосходно себя чувствует. По-крайней мере до полудня.
Само собой дети не ожидали увидеть незнакомого обитателя поезда, да ещё в таком шикарном наряде. Столпившись у дверей, они не знали точно, как надо себя вести именно сейчас. Все как-то растерялись, и это позабавило Франциска. Если бы они знали, сколько раз шут наблюдал такую реакцию у людей на его персону, то вид бы у них стал еще более удивленным.
– Чего столпились-то? – крикнул Хуффи, пытаясь растолкать детей. – Не накрыто, что ли?
Хуффи был из тех людей, кому ответы нужны сразу и быстро. Замешательство подростков сначала было ему не понятно, но протиснувшись между ними, он сразу все понял. Величественная персона Франциска грациозно сидящая на стуле и впрямь могла повергнуть в шок. Особенно тех, кто видел это впервые.
– Проходите! Не стоит его бояться, – шутливо сказала тетушка Фанни. – Этого молодого человека зовут Франциск. Он, своего рода, достопримечательность нашего поезда.
– Ага! – хихикнул Хуффи. – Как северное сияние. То есть, то нет.
– Помолчи, – оборвал его Франциск, и все обитатели поезда слегка напряглись. Вид у шута был далеко не милый, так что дразнить его в это утро было не самым правильным поступком.
Дети быстро уловили напряженность, которая возникла в вагоне. Дети, они такие! Смотришь на них и, кажется, что они ничего не понимают, а они много чего понимают. Иногда, даже больше, чем взрослые.
– Ладно. Мир, – лениво сказал Франциск и посмотрел на Хуффи, а после оглядел вошедших в столовую детей с головы до ног. – Вроде нормальные с виду, но куда их все время несёт? Завтракать-то будем или так и простоим в сторонке? Окажите любезность, составьте компанию старому шуту.
– Доброе утро, – отозвался Эрнест, который долго пытался подобрать нужные слова, которые бы подходили к данной ситуации. Не найдя ничего подходящего, он решил начать с приветствия.
– И тебе того же, – сказал Франциск и улыбнулся. Надо было как-то растопить этот лёд, который сковал детей, прям у самой двери и не давал им сделать ни шагу. – Проходите и давайте начнем трапезу.
Первым к столу подошел Эрнест, а остальные потихоньку, как будто по одной веревке, последовали за ним. Подростки ловко расселись по местам, чтобы не заставлять ждать этого чудесного человека в ярком наряде.
– Ладно, – мило сказала тетушка Фанни. – Перестань капризничать и познакомься с нашими гостями. Надеюсь, за столько лет ты научился хорошим манерам?
– О, да! Можешь за меня не волноваться, – ответил шут и слегка прищурился, как кот, укравший сосиску. Потом он перевел взгляд на детей, которые еще сидели без движения. – А мне говорили, что вас пятеро. А я вижу только четверых. Где еще один?
– Я могу за ним сходить! – живо отозвался Шах и встал со стула в надежде сбежать из вагона и предупредить брата.
– Не нужно, – сказала Юна, которая все это время молчала и была сторонним наблюдателем. – Я сама. А, вы не сидите, как каменные, а то еда остывает.
– И, правда, что-то мы заболтались тут, – спохватилась тетушка Фанни. – Ешьте, а мы дальше пойдем. Юна, иди, разбуди мальчонку и возвращайся ко мне.
После того как они вышли из вагона, в нем стало еще неуютнее. Франциск бросил себе на тарелку два блина и без аппетита стал выбирать глазами варенье. Дети решили последовать его примеру, так как сидеть, и смотреть по сторонам было уже неловко, а шут не торопился заводить разговор. Он ждал, когда соберутся все, но дети об этом не подумали.
Минут через десять в вагон вошел Мат. Сначала он на секунду остановился, но лишь на секунду в его глазах мелькнуло удивление.
– Здесь по утрам маскарад, что ли? – равнодушно спросил он и сел на свободный стул. – Блинчики! Круто!
Подростки смотрели на него, как на спасителя. Наконец-то, помещение ожило и в нем стали раздаваться звуки. До этого момента никто из них даже не знал, что кушать можно настолько тихо. Франциск наклонил голову в знак приветствия, но не больше. Ему требовалось время, чтобы составить свое мнение об этих детях, поэтому пока он просто смотрел.
Подростки, само собой, не испугались раскрашенного шута. Они просто очень удивились. Всем, кроме Франциска, хотелось побыстрее закончить приём пищи и уйти, и желательно туда, где нет такого странного персонажа. Хотя вот Мату было вроде как все равно. Он с наслаждением поглощал то блины, то оладьи, ловко макая их в разное варенье.
Франциска разочаровало скромное поведение детей. Именно по этому, он решил обойтись пока без своих привычных шуточек. Просто наблюдать было сейчас гораздо интереснее. За все время, проведенное в этом проклятом поезде, шут повидал великое множество детей, и каждое поколение было наглее предыдущего. А, вот эти, чего-то молчали.
Подросткам было не комфортно. Это было не совсем нормально для них и они не могли подобрать нужную модель поведения для себя. Люси молча жевала и старалась не отрывать взгляд от еды. Соня изображала безразличный вид. Шах пытался делать то же самое. Эрнест поглядывал на Франциска, но как-то не смело, с осторожностью. Лишь одному Мату было на самом деле все равно. Даже если бы за столом оказался кенгуру, он бы просто посмотрел и забыл.
– Вот теперь, когда все в сборе, давайте начнем знакомиться. Меня зовут Франциск и я буду вашим гидом в этом изумительном путешествии, – сказал шут и внимательно оглядел всех сидящих за столом. – Ваши имена и почти имена я уже знаю, так что нет смысла в перекличке. Теперь, если вопросов нет, и все уже наелись, мы можем продолжить экскурсию по поезду.
Франциск заметил некоторое смущение, возникшие у Шаха, когда тот услышал тонкий намёк по поводу их имен. И, некоторую злость у Мата, на тоже высказывание. Франциск ничего не делал просто так и такое выражение он употребил нарочно.
– И куда отправимся? – спросил Мат, подавляя в голосе нотки раздражения. С этой минуты шут перестал быть ему безразличен. Теперь он просто ему не нравился.
– А, куда бы ты хотел? – спросил Франциск, поменяв позу на стуле. Он завёл обе руки за голову, закинул ногу на ногу и прищурился.
– В Африку! Посидеть среди львиного прайда и помечтать, – ответил Мат.
– Хорошо, – сказал Франциск, как будто эта просьба была совершенно обыкновенной. – У кого еще, какие желания?
Дети приняли быстрое согласие Франциска за шутку. Откуда здесь возьмется Африка? Да и откуда возьмется львиный прайд? Видимо, у этого шута слишком бурная фантазия или просто бесподобное чувство юмора.
– А, что, можно вот так загадывать желания? – спросил Эрнест. – Вот про Африку-то, понятно, что чепуха, а вот если более реальное желание. Я, например, хотел бы оставить себе….
– Ту прекрасную колоду карт, которую ты нашел вчера в своем купе, – закончил за него Франциск. – Она настолько необычная, что ты, как истинный коллекционер, хотел бы быть её единственным владельцем.
Другие дети ничего не понимали в их разговоре, и о каких картах шла речь, тоже не знали. Эрнест от удивления приоткрыл рот, но ради такого приобретения, посчитал лучшим вариантом продолжить разговор.
– Так я могу её взять или нет?
– Нет. Вещи из поезда выносить нельзя, – ответил Франциск. – Любуйся колодой здесь.
– Жаль. А можно её купить? – спросил тогда Эрнест, не желавший сдаваться.
– Нет. Вещи из поезда выносить нельзя, – снова ответил Франциск, но в этот раз более резко.
– Ясно, – сказал Эрнест, которому стало неловко от грубого тона шута.
– Мы, случайно, мимо океана проезжать не будем? – спросила Соня первое, что пришло ей в голову.
– Ты хочешь увидеть океан? Сверху или изнутри? – спросил Франциск.
– Да мне хоть как! – ответила Соня. – Я море то никогда не видела, а уж на океан буду рада и из окошка поглядеть.
– Отлично! – воскликнул шут, чем слегка напугал детей. – Вот, у нас уже есть второе желание. А, что остальные? Неужели вам, в вашем цветущем возрасте ничего не хочется?
– Желать нужно с умом, – осторожно, в полголоса сказала Люси. – По-крайней мере так всегда говорит моя бабушка.
– Она у тебя очень мудрая женщина, – с улыбкой сказал Франциск. – Жаль только, что вы, дети, никогда не учитесь у мудрых людей. Вас, отчего-то больше заботит мнение какого-нибудь болвана из соседнего двора. Если бы всё было наоборот, то в вашем мире было бы гораздо больше счастливых людей и на много меньше идиотов.
– Наверно, вы правы, – сказал Шах.
– Не наверно, а точно, – командным голосом ответил Франциск. – Только вы понимаете это поздно, а иногда, слишком поздно. Вы упрямые и бестолковые, а это очень страшная смесь. Поверьте мне на слово – даже самые умные из вас, все равно глупые.
– По-моему, я уже насытился, – вдруг сказал Мат и встал из-за стола. – И блинами и оскорблениями. Я, пожалуй, пойду к себе. Шах, ты со мной?
– Невежливо, как-то, – ответил Шах и мельком посмотрел на брата.
– И тут мы сразу понимаем, кому в семье досталась вся культура, – комично сказал Франциск. – А, как же твое желание? Я привык выполнять то, что обещаю. Ну, что, идём навстречу мечте?