– А веревки? Как будто сумасшедший паук пытался сплести здесь паутину.
– Они помогают мне разобраться, что с чем связано. Мне так лучше думается.
– Если ваша голова внутри похожа на эту стену, помоги вам небо.
– Вы пришли для того, чтобы меня оскорблять, или у вас имелись другие причины вламываться ко мне в дом?
– Я не вламывался, а вошел через боковую дверь. Советую вызвать слесаря; пусть сменит ваш устаревший замок на более современный. Вы сказали, что ваша гостья придет в пять часов? – Лукас прошел вдоль стены, и она с трудом удержалась от порыва сорвать все списки, не давая ему их прочесть. Во-первых, он наверняка считает, что у нее не все дома, а во-вторых, ей не хотелось, чтобы он их читал. Однако ему хватило любопытства прийти…
– Да. Я как раз готовила для нее комнату. Вы пришли мне помешать?
– Нет.
– Зачем же в таком случае?
– Из любопытства. Никогда в жизни не присутствовал на сеансе оккультистов. Я расширяю свой кругозор.
Он подошел к той части стены, которую она посвятила его отцу, и Оливия напряглась в ожидании. Правда, не так много ей известно; пустых мест гораздо больше, чем в списках, посвященных Генри Пейтону. Впрочем, даже скудные сведения об обстоятельствах его смерти, которые узнал Мерсер, способны разозлить гостя. Лукас молча прошел вдоль стены и направился к столу.
– Как, опять списки? «Знаменитые оккультисты»… Кто такая мадам Булгари?
– Это я. Цыганка Сью помогла мне придумать имя; она сказала, что иностранные имена звучат внушительнее. А остальное я взяла из книг.
Лукас взял со стола книгу и, полистав страницы, удивленно поднял брови.
– Общение с потусторонним миром… Барон Литтлтон… кажется, он был членом парламента?
– Понятия не имею. Пожалуйста, не перепутайте бумаги.
– Перикл? Кристина, королева Швеции? Избранное общество, нечего сказать! – Он отшвырнул книгу и взял другую. – А этот том о чем? «Запретные тайны оккультизма» мадам Волгатской? Звучит более занимательно, хотя, судя по раззолоченным буквам, ей больше подошла бы фамилия «Вульгарская»… Начинаю думать, что «мадам Булгари» – превосходная кличка.
Оливия вырвала у него книгу.
– Если вы пришли, чтобы насмехаться надо мной, можете уходить. У меня много дел.
– Дел?
Она не стала оборачиваться и смотреть, идет ли он за ней. Пусть дерзит, как хочет, она сразу поняла, что любопытство не позволит ему уйти раньше времени. В этом они с ним похожи…
Вернувшись в гостиную, она задернула толстые бархатные шторы, и комната погрузилась в полумрак. К тому времени, как приедет Марша Пендл, здесь будет почти совсем темно. Свечи и благовония были заготовлены заранее. Оливия разожгла камин, чтобы он разгорелся, когда начнется сеанс магии. Ей нужно совсем немного света и тепла; остальное довершат ароматические палочки, которые порекомендовала ей Цыганка Сью. Пометив очередной пункт в своем списке, она пробежала его глазами.
– Сам не понимаю, где мне больше не по себе, в этой гостиной или в вашем кабинете, похожем на паучье логово. Кажется, в кабинете даже страшнее, – заметил он, входя в гостиную следом за ней.
– Почему?
– Потому что здесь все понарошку, а там все всерьез.
Оливия пожала плечами, не отрываясь от списка. Церковные свечи. Бергамотовое масло… Готово!
– Интерьер вам создавала потусторонняя мадам Волгатская? Для чего столько шалей? Вы что, собираетесь танцевать?
– Нет, я связываю ими неосторожных гостей и приношу их в жертву темным силам.
– Благодарю покорно. Мне еще не приходилось никого связывать, чтобы получить, что мне хочется… во всяком случае, женщин.
Оливия оторвалась от своего списка; несмотря на желание сохранить серьезный вид, ее губы дрогнули в улыбке.
– Вы очень тщеславны, не так ли, лорд Синклер?
Он перебирал в руках тонкую узорчатую шаль; шелк струился между пальцами и переливался.
– Неужели? По-моему, мои слова говорят совсем не о тщеславии.
– А о чем же? Только не говорите «об опыте», это лишь подтвердит мои слова.
– В таком случае я вообще ничего не стану говорить. Итак, что же дальше?
– Дальше вы уйдете.
Он выдвинул стул из-за стола и сел, явно пренебрегая всеми правилами приличия. Он не выпускал из рук шаль. Шуршание шелка у него между пальцами вызвало у нее приятное покалывание, от кончиков пальцев ног распространившееся, как дым, по всему ее телу. Она ощущала тепло от соприкосновения мягкого шелка с его кожей; у нее тоже согрелись пальцы. Вскоре покалывание перешло на ладони, как будто туда попала кислота. Ей с трудом удалось сдержаться и не выхватить у него шаль.
– Оливия, вы в самом деле хотите, чтобы я ушел?
Произнесение им ее имени подействовало на нее так же, как шелест шелка в его руке; ей пришлось набрать в грудь побольше воздуха, прежде чем она смогла заговорить. Почва уходила у нее из-под ног – возможно, он именно этого и добивался. Он наверняка догадывается, что ее бросило в жар… Он нарочно старается размягчить ее, сделать податливой и послушной. Вот и все.
– Мисс Силвердейл, – машинально поправила она.
Шарф ненадолго застыл, а потом гость продолжил свои мучительные манипуляции.
– Допустим… Итак, мисс Оливия Силвердейл, вы хотите, чтобы я ушел?
– Если вы здесь для того, чтобы помочь мне, можете остаться. Но если вы пришли лишь затем, чтобы посмеяться надо мной, я вас не задерживаю, – ответила она.
Он бросил шаль на стол. И хотя ее томление прошло, подозрения подтвердились. Хотя ей удалось не подпасть под его чары, она отчего-то не ощущала радости победы.
– Мисс Силвердейл, я не считаю одержимость ни большим достоинством, ни чем-то забавным. Я пришел не для того, чтобы помочь вам, а чтобы убедиться, что вы не причините вреда моим делам своими довольно… нетривиальными действиями. Нашей семье досталось немало грязи; мы окружены дурной славой, и для дальнейшего унижения нам вовсе не требуется помощь посторонних.
– Если вы пришли не для того, чтобы мешать мне…
– Совершенно верно. Я здесь для наблюдения. Я буду в соседней комнате и послушаю, как вы воспользуетесь своими навыками оккультистки, чтобы извлечь золото из Марши Пендл. Когда погрузитесь в транс, советую не забывать о том, что я за стеной. Ну а после того, как ваша гостья пообщается со своим потусторонним другом, вы должны недвусмысленно дать ей понять, что дух, с которым она жаждет беседовать, надолго отправится в высшие сферы и больше не будет являться по вашему зову. Так что позвольте ей со слезами распрощаться с ним и отправьте ее назад, на Кэтт-стрит. Навсегда.
– Кажется, я уже говорила, лорд Синклер: я не люблю, когда мне угрожают.
– Разделяю ваши чувства. Я и сам не люблю, когда мне угрожают. Значит, мы с вами поняли друг друга. Вам следует считать серьезной уступкой с моей стороны уже то, что я позволил вашему сеансу состояться. Но сделайте еще хоть шаг дальше по этому пути без моего ведома, и я перейду от угроз к действиям. Я ясно выражаюсь?
– Напоминаю, что я сама сообщила вам о своем следующем шаге.
– Не цепляйтесь к мелочам.
– Позвольте полюбопытствовать, какие действия вы намерены предпринять?
Его взгляд утратил суровость.
– Мисс Силвердейл, вы хотите, чтобы я раскрыл карты? Вы меня обижаете! Не стоит считать меня столь несерьезным противником!
– Но вы прекрасно понимаете, что я скорее отвечу на вероятную угрозу, чем на напыщенные слова.
– Что ж, извольте. Для начала я сообщу о вашем местонахождении и ваших поступках вашему брату, Гаю Силвердейлу. Возможно, ему как главе семьи не понравится, что его единственная сестра снимает дом в захудалом лондонском квартале и видится там наедине с печально известными распутниками. Достаточно или продолжать?
– Откуда вы знаете, что моего брата зовут Гай?
– Я посоветовался со своими потусторонними знакомыми, а те перемолвились словом со своими йоркширскими друзьями через духов Екатерины Великой и Юлия Цезаря. Итак, Оливия, что скажете?
Возможно, все дело было в том, что он снова назвал ее по имени, а может быть, даже в том, что он упомянул Гая, но его слова, как ни странно, успокоили ее. Если бы лорд Синклер был настроен исполнить свою угрозу, он бы давно приступил к действиям. Значит, он готов пойти на уступку, пусть даже из чистого любопытства. Значит, его можно попытаться склонить на свою сторону – постепенно, шаг за шагом.
– Что ж, лорд Синклер… После сегодняшнего вечера, если, конечно, вы не передумаете, дух Джорджа отправится в длительное путешествие по реке Стикс.
Она протянула ему руку и сразу поняла, что допустила просчет. Ее нервные окончания еще не успокоились после его игры с шалью. Все стало еще хуже, когда теплая рука лорда Синклера накрыла ее руку. Вторая ее рука дернулась, словно завидуя. Оливия поспешила вырваться и направилась к двери.
– Марша скоро придет. Я должна переодеться.
Не дожидаясь его ответа, она побежала наверх, сама не понимая, хочет ли, чтобы он был еще здесь, когда она вернется.
Глава 5
Резкий, назойливый запах духов Марши Пендл распространился по всей квартире. Лукас невольно шагнул подальше от двери. Однако не хотелось упускать ни слова из того, о чем говорили в соседней комнате. Возможно, мисс Оливия Силвердейл не слишком умело изображала славянский акцент «мадам Булгари», но роль медиума исполняла весьма пристойно. Лукас решил, что ее вполне можно выпускать на театральные подмостки.
Он начал слушать ее представление злой как черт, но через полчаса, внимая ее кривляниям, с трудом удерживался от смеха. Не верилось, что Марша Пендл воспринимает «оккультистку» всерьез.
Надо отдать должное мисс Силвердейл, она старалась. В тот миг, когда Марша Пендл собралась требовать у усопшего клятву в вечной верности, хотя, судя по всему, верность не была достоинством Джорджа в его земной жизни, мисс Силвердейл заставила его сбежать. Она заявила, что за мужчиной гонятся ангелы мщения. Они же обвинили Маршу в пособничестве в совершении гнусного греха.
– Ты должна раскрыть все! – грудным голосом пропела «мадам Булгари». – Только тогда успокоятся владыки врат и позволят тебе воссоединиться с Джорджем! Жена человека, которого ты оклеветала, призвала на свою сторону влиятельных духов. Они могут навсегда преградить тебе путь!
– Нет-нет! Прошу вас, мадам Булгари, скажите им: я делала только то, что велел мне тот человек. Клянусь! Он сказал, что я помогу спасти кого-то от разорения. Он не был ни вором, ни мошенником – более того, боялся, как девственница перед первой брачной ночью. Я решила, что дама, ради которой тот малый так старался, – его родственница. Во всяком случае, на мои вопросы он не отвечал. Дал мне пять гиней только за то, чтобы я сказала констеблю, что последние полгода я была близкой подругой этого Генри Пейтона, приходила к нему под вуалью и все такое. Я ответила: не волнуйтесь, такое случается, уж мне ли не знать? Я не хотела никому ничего плохого; думала, что все к лучшему. Пожалуйста, передайте это духам!
– Успокойся. Они знают, что твоя душа чиста. Они разыщут злоумышленника, но ты должна его назвать.
– Но я не знаю его, говорю вам! Он пришел и спросил именно меня – по его словам, он слышал, что раньше я выступала на сцене. А потом предложил мне пять гиней. Целых пять гиней! Достал деньги и показал мне. Я сразу поняла, что ума у него меньше, чем у новорожденного котенка. А еще он очень не хотел, чтобы его видели со мной; до наемного экипажа я должна была идти на три шага позади. Я и узнала-то, как его зовут, случайно. Какой-то прохожий, приподняв шляпу, сказал: «Добрый вечер, Элдрич, странно видеть вас к югу от Темзы». Бедняга чуть не обмочился от страха, покраснел, как рак… Я вовсе не хочу сказать, что не виновата, ведь я солгала, что этот Пейтон развлекался за спиной у своей женушки. Но моя ложь – просто детская забава по сравнению с тем, что я вижу каждый день! Несправедливо это – наказывать нас с Джорджем только за то, что я хотела помочь! Вы ведь им передадите?
– Они тебя слышат. И все же ты должна рассказать о том человеке, представить его на их суд. Расскажи, как он держался. Закрой глаза и постарайся описать его… как можно подробнее. Так им быстрее удастся снять его грех с твоей души.
– Ну, не знаю. Он… мужчина. Невысокий. Одет как клерк, богатый лавочник или, к примеру, священник. Все они ходят в бордель, а в конце все на одно лицо. Одет чисто, аккуратно – сразу видно, что у него есть жена или экономка. Сюртук заштопан хоть и аккуратно, но во многих местах… Очевидно, у него не слишком много нарядных костюмов, понимаете? Лицо у него было серьезное и испуганное, но ведь так и должно быть. Они еще злятся, духи-то?
Молчание, которое последовало за ее взволнованным вопросом, перемежалось ее шумными всхлипываниями. Лукас с трудом сдерживал нетерпение. Конечно, даже неугомонная мисс Силвердейл поняла, что из Марши Пендл больше ничего не выжмешь, даже под угрозой вечного проклятия. Наконец послышался шорох и судорожный вздох.
– Ах… снова вода, туман… они уходят.
– Но они не запретят нам с Джорджем быть вместе, когда настанет мой срок?
– Они на время успокоились. Но говорят, что я больше не должна связываться с ними от вашего имени, пока они сами не пришлют весть. Я не смею им перечить.
Лукас оттолкнулся от дверного косяка. Рассказ Марши Пендл показался ему вполне логичным, гораздо более правдоподобным, чем фантастические измышления мисс Силвердейл. Может быть, после «сеанса» необыкновенная девушка поймет, что все ее мысли о заговорах – просто бредни? Он покосился на многочисленные листы со списками, украшавшие стену у него за спиной, и вздохнул. Маловероятно. Все верят в то, во что хотят верить, а Оливии Силвердейл хочется верить, что Генри Пейтона оболгали.
Когда за всхлипывающей Маршей Пендл закрылась дверь, он вошел в гостиную.
Оливия разматывала шаль, расшитую золотой нитью, которая прикрывала ее кудри. Волосы у нее разметались по плечам, отсвечивая медью. Она скрутила волосы в узел и скрепила деревянной шпилькой, но отдельные локоны выбивались из прически. Лукас поспешил подобрать сброшенную шаль, чтобы чем-то занять руки. Дурной знак, если ему хочется помочь женщине сделать прическу!
– Итак, что вы думаете? – спросила она, нарушая тишину.
– Думаю, что худшего славянского акцента мне еще не доводилось слышать.
В ее глазах плясали веселые огоньки, но густо накрашенные губы не улыбались.
– И все же подействовало, верно? – не сдавалась она.
– Зависит от того, что назвать словом «подействовало». – Лукас подошел к каминной полке и понюхал свечи. – Давайте поскорее перейдем в ваше паучье логово. Здесь ужасно воняет.
Следом за ним она перешла в кабинет, на ходу распутывая шали и сворачивая их в пестрый узел. Без вуали она выглядела настоящей пародией на гадалку; щеки и губы были густо накрашены, подведенные углем глаза загадочно мерцали.
– Вы не могли бы умыться? В таком гриме вы похожи на актрису из захудалого театра.
Глаза цвета меда с прозеленью сверкнули – то ли весело, то ли раздраженно. Однако ответила она по-деловому:
– Я понимаю, что мы почти ничего не узнали, кроме того, что некий человек по фамилии Элдрич велел ей переговорить с констеблем. Но это уже что-то. Мы должны его найти.
– Сядьте, мисс Силвердейл! Позвольте вам кое-что объяснить.
Она скрестила руки на груди, и он с трудом отвел взгляд от низкого выреза на корсаже чудовищного платья и от мучительно соблазнительной ложбинки между двумя восхитительными полушариями – не слишком большими и не слишком маленькими. Он с сожалением оторвался от завораживающего зрелища и посмотрел ей в лицо.
– Ладно, стойте, если хотите. Я объясню все коротко, но ясно, чтобы не возникло никаких недоразумений. Вам придется простить меня за то, что я буду выражаться прямо, не делая скидку на вашу девичью стыдливость. Едва ли особа в таком наряде и занимающаяся таким ремеслом застесняется простых и грубых слов. Вашему крестному не повезло скончаться во время коитуса – такое пусть редко, но случается. Конечно, было бы лучше, если бы его, так сказать, соучастница просто ушла. Рано или поздно труп кто-нибудь нашел бы. Тогда все решили бы, что с ним произошел несчастный случай, и не пришлось бы вовлекать третью сторону…