В отеле было четыре лифта в глубине холла. Два справа и два слева. Негритянка пошла к тем, что были слева. Владимир автоматически пошел за ней и за запахом пряного дорого парфюма, который исходил от молодого тела девицы. Дверь лифта открылась. Они вошли в лифт. Все стены и потолок лифта были зеркальными. Кроме, естественно, пола. Редкость для нас, русских. Это в 60-ые годы прошлого века-то. Владимир мог теперь лицезреть свою попутчицу во всех деталях и подробностях со всех сторон. Он подумал, на какую кнопку она надавит. И не спешил нажимать кнопку своего этажа. Она собралась нажимать на кнопку девятого этажа и вопросительно на меня взглянула. Владимир кивнул ей и сказал:
– Какое совпадение!
Из лифта один длиннющий коридор вел налево, другой – направо. Она пошла налево. И Ершову тоже, как объяснял ему Дымоховский, надо было идти налево. Владимир пошел за ней и сказал:
– Какое совпадение!
Негритянка тревожно оглянулась. Никого. И тишина. Только раздаются гулкие наши с ней шаги. Он прижала к себе свою сумочку и ускорила шаг. Я тоже ускорил. Коридор снова раздваивался. Она повернула направо. И Владимир за ней. И сказал:
– Какое совпадение! – Я уже и сам удивляясь такому совпадению все больше и больше.
Они подошли к концу коридора, в котором были две двери в номера. Она остановилась у правой двери. И Владимир тоже – у правой! С номером 732. Они стояли напротив друг друга, смотрели друг на друга и ждали, кто первый нажмет кнопку звонка. Негритянка не выдержала и нервно нажала первой.
Дверь им открыл худощавый, среднего роста парень, не красавец, но какой-то такой…. В общем, смазливый, хотя и не слащавый. Я его сразу узнал. Это был турбинист с электростанции «Мариэль», где он работал ремонтником. Звали его Романом. Владимир с ним и его товарищами как-то познакомился в городе, где те гуляли группой.
Роман ошарашенно посмотрел на них обоих. Негритянка, не спрашивая разрешения, отстранив Романа от двери плечом, уверенно молча вошла в холл. Привычно села в кожаное кресло, бросив на стол сумочку на большой стол из прозрачного толстого стекла на чугунных ножках. И пока мужики, онемев, стояли у двери, разинув рты, закурила, глядя в огромное окно во всю стену, сквозь которое можно было видеть море до горизонта и волны, разбивающиеся о парапет внизу и о прибрежные скалы.
– Я к твоему соседу, – сказал Владимир Роману, – Мы с ним договорились о встрече в 12, – Ершов посмотрел на часы.
– А его нет.
– Как так?
– Ушел полчаса назад. Ничего мне не сказал. Забыл, наверно,
Владимир озадаченно почесал за ухом:
– Жаль. Столько отмахал в пекло сюда из другой части города. Скажи, что я к нему заходил.
– Передам.
Владимир бросил взгляд на негритянку и ушёл, закрыв за собой дверь. И пошел медленно в задумчивости, решая, куда ему теперь направить свои стопы. Не успел он пройти и половину длинного коридора, как услыхал за собой шум бегущего человека. Его нагнал, запыхавшийся Роман.
– Ты, старина, того…. В общем, не говори никому, что здесь видел. Пожалуйста, прошу, – заикаясь, произнес он, отдуваясь.
– Будь спок! Ничего никому не скажу. Слово! Кремень! – ответил Владимир, зная, чем это Роману могло бы грозить, и пошел к лифту.
– Спасибо!
Позже я случайно узнал, что этот невзрачный, но смазливый парень, работяга, труженик Ромка, пользовался колоссальным успехом у женщин. И у советских жен в Союзе, и на Кубе, и у наших холостячек на Кубе, работающих по контракту, и у кубинок. Что могло быть общего, например, между такой негритянкой и им, простым монтажником-ремонтником из Новомосковска? Любовь? Секс? Бизнес? Чем такой простой русский парень, худобинушка и никакой не мачо, привлек к себе внимание такой женщины? Такой местной пантеры? Совсем ему не по статусу. И языком испанским он не владел. Может и владел своим языком в совершенстве, но только не разговорным…. Плюгавенький такой, ничем не выдающийся парень, правда, вежливый, не пьющий, но, видимо, было в нем что-то такое, нам всем на зависть, что притягивало к нему женщин, как мух на мед. Что женщин к таким молодцам тянет? Чем он всех их брал? Не нашел Владимир тогда ответа на этот вопрос. Вот такая загадка истории…
После прогулки по проспекту Ведадо, посмотрев в кинотеатре «Яра» фильм с участием Алена Делона, провожает Марию. Они подходят к её дому, входят во внутренний дворик.
– Вот и пришли, – вздыхает Владимир, обмахиваясь газетой «Грамма».
– Что же теперь будет, Володя? – Мария показывает газету. – Война? Мы всё время живём в постоянном напряжении. Эта проклятая блокада, а теперь вот и этот теракт. Уничтожение нашего самолёта. Что дальше будет? Я очень боюсь. Снова эти американские агрессоры на нас нападут? Тогда весь народ поднимется. Мы свою свободу и независимость им не отдадим.
– Не бойся. Не будет никакой войны. И на Кубу мы не дадим никому напасть. У нас такая техника! Со мной ничего и никого не бойся. Мы сотрём любого с лица земли в один миг, если что.
– К чёрту этих американцев! Давай поговорим на другую тему. А купаться вы ездите?
– И купаться ездим, и моемся каждый день. Всё как у людей. Почти каждое воскресенье ездим.
– И моетесь? – смеётся Мария. – Вот уж не думала! Это ж так здорово, что вы такие чистоплотные. И на пляж ездите? А куда именно?
– На пляж Санта-Мария.
– В это воскресенье ты туда поедешь?
– Поеду.
– И я там буду.
– Значит, я тебя там увижу?
Мария опускает голову, кивает:
– Я буду купаться напротив бара.
– Там я и разыщу тебя в 10: 00–10: 30. Только не у самого бара, а метрах в 100 от него, правее. Хорошо?
– Хорошо. Почему такие предосторожности?
Владимир берёт её руку:
– Чтобы поменьше болтали. Есть у нас два типа, которые за нами следят, чтобы мы не вели себя аморально. У некоторых язычки очень длинные. Мария, а я могу тебе позвонить?
– Звони. А ты ведёшь себя со мной аморально?
– Это они так считают.
– Кто?
– Есть у нас некоторые…придурки. Мы с ребятами противоположного мнения. А какой твой телефон?
– 240–351.
– 240, 3, 5, 1. Запомнил. Я позвоню. Ну счастливо!
– Чао, бамбино!
Владимир целует её руку. Пальчики девушки выскальзывают из его рук. Она проводит пальчиком по его руке и исчезает в темноте подъезда.
Владимир поправляет на рукаве повязку «Дежурный по части». Смотрит на свои часы: 23: 00. За окном стрекочут цикады. В кабинете тихо звучит веселенькая испанская песенка «Почему ты уходишь?». Владимир глядит в окно на пустой плац, затем на дверь. Он встает, подходит к двери, открывает ее, выглядывает в коридор, там – никого. Владимир возвращается к столу, набирает номер. В трубке слышны гудки, потом доносится хрипловатый мужской голос.
– Алло. Слушаю.
– Доброй ночи! Извините, Мария дома? Можно ее к телефону?
– Доброй ночи. Секундочку. Мария! Это тебя!
Трубку берет Мария.
– Слушаю.
– Мария! Это я.
– А это я.
Владимир плохо слышит, плотнее прижимает трубку.
– Это кто подходил к телефону?
– Отец.
– А… а кто он у тебя?
– Команданте.
– Серьезно?
Мария тихонько смеется.
– А мама твоя кто? Тоже команданте?
– Нет, мама-домохозяйка. Но дома она настоящая команданте.
– А сестры, братья есть?
– Нет. Я одна. Ты звонишь, чтобы расспросить меня о моей семье?
– Нет. Но я узнал много интересного.
– А ты откуда звонишь?
– Со службы. Дежурю.
– Что делаешь?
– Думаю. Как ты там? А ты?
– Тоже думаю.
– А ты о чем?
– Как ты там?
– Твои родители, наверное, уже спят, а я тут трезвоню. Пока, Мария! До встречи на пляже?
– Пока, Болодья, Болодьито. До встречи на пляже.
Коричневый «ПАЗазик» с советскими специалистами, подняв облачко пыли, останавливается на стоянке у пляжа Санта-Мария. Шум, гам.
На песке загорают четверо переводчиков. Владимир смотрит на часы:
– Ладно, пойду искупаюсь.
– Я с тобой, – встает, поправляя плавки, Денис.
– А я сначала пивка хлебну.
– Отлично! Давай сначала по холодненькому пивку вдарим? – пристал к нему Денис, как банный лист.
– А давай!
Владимир незаметно достаёт духи «Красная Москва» и прячет их в плавки. Они с Денисом идут в бар за пивом.
У стойки уже стоят несколько наших специалистов и переводчиков. Владимир покупает бутылку пива и тихонько исчезает из поля зрения Дениса и своих коллег. Он выходит из бара, заходит за металлическую сетку, обходит пляж и в ста метрах от бара находит Марию. Она в раздельном розовом купальнике с оборочками на лифчике и на трусиках. Лежит на песке. Читает.
Владимир очарован её красотой:
– Ола! Жарко, смуглянка?
Мария увидела Владимира, отложила в сторону книгу и быстро поднялась:
– Привет, Володиа! Да, сегодня просто пекло!
– Ты очень красивая, – он откровенно ею любуется.
– Правда?
– Правда!
Они долго держатся за руки, потом садятся на песок, обхватив руками колени. Молчат, глядя в голубую даль. Владимир машет рукой в сторону моря, чтобы побороть волнение.
– Интересно, сегодня нет «плохой воды», этих опасных обжигающих и парализующих медуз? – находит тему для разговора Владимир.
– Говорят, что нет. А ты уже и про «плохую воду», и про медуз с двадцатиметровыми щупальцами знаешь?
– Рассказали наши ныряльщики, охотники, кто подводной охотой увлекается.
– А ты?
– У меня пока ещё и ружья нет. Вот достану, тогда…
Владимир смущается, вертит бутылку в руках:
– Вот. Пиво хочешь? Хорошее у вас пиво по чешскому рецепту.
Мария берёт бутылку, делает глоток. Владимир достаёт духи, протягивает их Марии:
– Это тебе.
Мария отвинчивает колпачок. Нюхает. Духи Марии нравятся, и она неожиданно целует Владимира в щёку:
– Это мне? Спасибо!
– У тебя такая кожа!
– Какая такая?
– Необычная. Загорелая.
– Самая что ни на есть обычная. Я не загорелая. Я мулатка. И немножко метиска. И даже китайское во мне что-то есть.
– Глаза. А русское в тебе есть?
– Какой смешной! Русского во мне пока нет.
– Ну раз нет, пошли тогда искупаемся.
– Побежали.
Мария и Владимир играют в воде у берега. Он пытается слегка обнять девушку, но она ловко выскальзывает из его рук. Со второй попытки ему всё-таки удаётся чмокнуть её в щёчку. Мария брызгает на Владимира водой:
– В чём дело?
– Извини, споткнулся.
– Обо что споткнулся? О воду или песок?
– О рыбину. Вон смотри, какая проплыла!
– Издеваешься, да?
– Вот такая рыбища! Ударила меня по ногам.
– Значит, рыбина? Я-то подумала…. А сейчас давай наперегонки!
Мария машет рукой и бросается вплавь. Владимир кричит ей вслед:
– А акулы?
– Сам ты акула! У-у-у, акулища! Догоняй!
Владимир кролем бросается догонять Марию. Уже на глубине видит метрах в 30 от берега тонущего кубинского мальчика. Тот беспомощно барахтаясь и захлёбываясь, зовёт на помощь:
– Помогите!.. Помогите!.. Спасите!..
Владимир плывёт ему на помощь. Мария – за Владимиром. Тем временем мальчик исчезает под водой. Владимир ныряет, но с первого раза у него не получается. Он ныряет ещё и ещё. И, наконец, вытаскивает мальчонку на поверхность. Затем с трудом тянет мальчика до мелководья. Мария плывёт следом.
А в это время замполит Рытов в шортах, шляпе и с полевым биноклем на груди, насвистывая, идёт по пляжу. Подходит к вышке спасателей, поднимается на обзорную площадку. Там в тени зонта сидит разморённый спасатель. Рытов делает ему приветственный жест рукой, но тот не реагирует. Рытов наклоняется к нему, что-то говорит. Спасатель машет Рытову лениво рукой. Тогда Рытов подходит к ограждению и в бинокль осматривает берег. Там наши ребята играют в волейбол. Там загорают. Кто-то пьёт пиво в баре. Рытов настраивает бинокль и видит вдалеке Владимира.
– Интересно, чего его туда занесло?
Спасатель показывает, что по-русски не понимает.
– Да я это не тебе, а себе говорю. Отдыхай. А русский учить надо! – втолковывает Рытов спасателю по-русски.
Но тот только вновь разводит руками и продолжает объяснять Рытову на пальцах, что он, де, не понимает по-русски. И машет рукой Рытову, мол, отстань и не мешай. А потом и вовсе, размахивая руками, рассердившись, прогоняет Рытова с вышки:
– Компаньеро! Здесь нельзя находиться посторонним, не положено.
Рытов упирается, но всё-таки, отдуваясь, спускается с вышки, чертыхаясь. Оскорблённый и обиженный до глубины души, он идёт на пляж.
С помощью Марии Владимир выносит мальчика на берег. Но происходит что-то непонятное: мальчик вдруг вскакивает на ноги, немного отбегает в сторону и начинает смеяться над взрослыми. Владимир срывается с места, чтобы поймать мальчика, но Мария останавливает его. Она сама догоняет мальчишку и хватает его за руку:
– Негодник! Кто же так шутит?! А ну, где твои родители? Или ты на самом деле тонул?
Пацанёнок вырывается, отбегает подальше, издалека строит рожи и что-то кричит. Владимир берёт Марию за руку:
– Я думал, он уже захлебнулся, а он…
Некоторое время они молча идут вдоль берега моря.
– А ты у меня герой! Храбрец!
На ходу Мария прижимается к Владимиру. Они останавливаются около вещей Марии, оставленных на пляже.
– Мария, мне, к сожалению, надо идти, а то меня могут хватиться, – Владимир кладёт руку ей на плечо. – Я тебя очень прошу никому ничего не говори. Вечером я позвоню. Ладно?
– Но ведь ты спас его, этого артиста!
Влюблённые нежно прощаются. Владимир возвращается на своё место, ложится на полотенце, как будто спит здесь с самого утра. На Владимира падает тень. Он открывает глаза, щурится, закрывает глаза от солнца ладонью и видит склонившегося над собой человека в шляпе. Рытов!
– Как водичка? Тёплая?
– Валентин Михайлович, тёплая. Наплавался. Позагорать теперь хочу.
– Дело хорошее. Далеко, наверное, плавали?
– Так точно, далеко! До Майями и обратно.
Рытов грозит ему пальцем:
– Ну и шуточки у вас, лейтенант…
В воскресенье Мария и Владимир гуляют по парку Художеств, где находится Музей изобразительных искусств. Они заглядывают в окна галереи, проходят мимо одной из художественных студий. Здесь занимаются танцами молодые балерины. В другой студии Володя замечает группу художников, которые пишут с натуры, и засматривается на обнажённую натурщицу.
Мария это замечает, и ей это не нравится.
– Что там такого интересного? Ах вон оно что! Я думаю, что он там так рассматривает! Ничего там нет хорошего. Пошли отсюда. Это не для тебя. Ты ещё слишком мал, чтобы такое видеть.
– Я мал?! Да я уже…
– Мал! Мал! Я лучше знаю! Пошли вон туда. Смотри, какие своды и арки. Интересно, когда это построили? Ещё при испанцах или позднее?
– Я думаю, позднее.
Они выходят на площадь, в центре которой находится большая, метр на метра полтора, авангардистская керамическая скульптура вагины. Володя подходит к скульптуре, рассматривает её, трогает внутри руками. Мария смущённо отворачивается, как будто её вовсе это не интересует.
– Какая необычная вещь! Никак не пойму, что это такое. Что это, Маша? Чаша? Цветок? Роза? Или, может, ракушка? Развёртка? Что-то мне это напоминает.
– Ах, напоминает?! Это развёртка. Ракушка. Ничего особенного. Пошли! Там дальше ещё много интересного. Пошли! Пошли!
– Куда ты всё время меня тащишь? Я здесь останусь. У скульптуры. Вот сяду здесь и буду себе взрослеть на здоровье!
– Влади, ты хотел посмотреть, как растёт бамбук. Так пошли. А ты понравился моему отцу. Он говорит, хорошо, что ты военный.
– А мама твоя что говорит относительно меня?
– Она говорит, что ты робкий и скромный, стеснительный.
– А ты что по поводу меня думаешь?
– Я думаю, что ты просто ещё маленький дурачок!
– Хорошо же ты обо мне думаешь. Спасибо! Так значит? И охота тебе с дурачком…
– Не обижайся. Но что делать, если ты на самом деле не очень взрослый.
– Это поправимо. Молодость… Она проходит. И очень быстро проходит. И наступает старость.
Влюблённые, смеясь, отходят от скульптуры. И тут же к ней приближается группа кубинских экскурсантов, которых ведёт гид. Продолжая свой рассказ об известном кубинском скульпторе, гид показывает рукой на скульптуру, у которой только что стояли Владимир и Мария:
– А вот ещё одна авангардистская скульптура этого талантливого мастера керамики, – гид показывает на скульптуру. – Эта прекрасная скульптура, как вы понимаете, изображает очаровательную, нежную вагину. Можно легко заметить, что автор-новатор вложил в это своё высокопрофессиональное произведение, в эту прекрасную, восхитительную вагину, в этот потрясающий, изумительный женский орган всего себя без остатка, полностью, целиком. Внёс в неё всю свою трепетную душу, всё своё сердце, весь свой творческий пыл, порыв и темперамент. От этой вагины, просто невозможно оторвать взора. Она так к себе притягивает и так манит! Вы со мной, полагаю, согласны?