Алёна сразу же перешла к делу, поскольку времени до отлета самолета оставалось немного. Из довольно сбивчивого и пространного объяснения дочери Алекс смог понять главное: она подозревала, что по воле случая стала свидетелем какой– то дурно пахнущей истории с нелегальной или, вернее, полулегальной пересадкой органов безнадёжно больным пациентам. С её слов, в известной немецкой клинике, где она работала, производили сложные операции, в том числе и по имплантации, однако из–за недостатка донорских органов многие пациенты умирали, не дождавшись их. Примерно с год назад она заметила, что значительное число ожидавших очереди на такие операции пациентов стало покидать клинику, отправляясь куда–то за рубеж, где по слухам их проблема решалась быстрее, а затем выяснилось и другое. Каким–то образом родственникам больных делались конфиденциальные предложения на проведение операций по пересадке от некой частной клиники в России, гарантирующей быстрый подбор донорского материала, качественное оперирование и последующее лечение. Конечно, подобные предложения были весьма заманчивы для людей, теряющих последнюю надежду и почти отчаявшихся спасти родных и близких. Они были готовы пойти на всё ради этого, и, как правило, безоговорочно принимали некие условия контракта, о которых Алёна могла лишь догадываться. Само–собой подобные услуги стоили значительно выше и без того огромных сумм, оплачиваемых по счетам в её клинике, но кроме того пациент должен был выехать на операцию в Россию не позднее чем через двое суток после получения вызова из той клиники. Вот это обстоятельство и насторожило Алёну.
Обычно для проведения подобных операций приходится долго ждать случая, когда появится подходящий по биометрическим параметрам донор, либо погибший при аварии или по другим причинам, либо добровольно согласный продать для пересадки какой–то свой орган, но обязательно совершенно здоровый. Уже одно это крайне ограничивает возможность своевременного приобретения нужного имплантата, а ведь ещё необходимо получить соответствующее официальное разрешение от родственников погибшего и решить кучу других бюрократических проблем. Поэтому большинство клиник мира, способных производить такие сложные операции, постоянно обмениваются банком данных и самим донорским материалом, доставляя органы в специальных контейнерах за несколько часов из одного конца мира в другой. Но упомянутая клиника в России общепринятой практики не придерживалась и не предоставляла донорских органов для проведения операций за рубежом, по месту лечения пациентов. Настораживала Алёну и непонятная сверхсекретность, окружающая эту клинику, как будто операции производились не в медицинском учреждении, а на ядерной базе. Алёна поделилась с отцом опасениями, что происхождение донорских органов не вполне легально, и потому они не могли быть переправлены за пределы России по официальным каналам. Она не знала, как поступить в этой сложной ситуации, и просила у него совета. Но что он мог посоветовать ей, не обладая достоверной и полной информацией? Самым разумным для неё было бы не вмешиваться в это грязное дело.
Но Алекс знал, что Алёна, как и он сам, по своему характеру не могла оставаться равнодушной к любой несправедливости, а тем более к преступлению, совершаемому у неё на глазах. История, рассказанная Алёной, и впрямь попахивала дурно и явно была связана с криминалом. На это у Алекса был особый нюх, и он забеспокоился, предчувствуя опасность, угрожающую дочери. Максим тоже профессионально быстро оценил скудную информацию и сделал правильные выводы. Предвосхищая просьбу друга, он вызвался разобраться в деле, чем заслужил благодарный взгляд Алёны. Получив от неё исходные данные для начала расследования и договорившись о взаимодействии и об обмене информацией, они расстались…
"Если подозрения Алёнки подтвердятся, то мне придётся вмешаться, – размышлял Алекс за рулем машины. – А её надо бы поскорее отправить куда–нибудь подальше от клиники, пока всё не решится. Хотя бы на виллу на Канарах… или пусть поживёт в нашем доме. Там за ней присмотрят мои парни, и она будет в безопасности. В клинике ей никак нельзя оставаться. Таким масштабным бизнесом может заниматься только серьёзная организация с мощным прикрытием и большими возможностями. Наверняка, у неё есть сообщники и в Германии, и по всей Европе. Если они почуют повышенный интерес к себе, то обязательно постараются выяснить источник утечки информации и рано или поздно выйдут на Алёну. Да, проблема… Ну почему я притягиваю к себе всякую дрянь?! Я что – пылесос?! Или это мой крест до конца?.. Ох, чувствую, опять будет большая разборка. Камушек уже покатился с горы, жди лавины…"
Труп неизвестного мужчины был обнаружен рано утром примерно в километре от плотины ГЭС экипажем речного буксира, следующего из порта к шлюзам. Сообщение об этом майор Ходаков получил от дежурного по управлению и сразу же выехал в морг, куда доставили тело для опознания и проведения экспертиз. Когда он прибыл на место, там уже работала оперативно–следственная группа из "убойного" отдела и судмедэксперты. Поздоровавшись с коллегами, Ходаков спросил давнего знакомого – капитана Бобылева, уже заканчивающего оформление протокола:
–– Ваня, почему вы занимаетесь "топляком"?
–– Так ведь клиента дважды замочили, Вася, – ответил тот иронично, оторвавшись от бумаг и пожав протянутую руку. – Сначала фигурально, а уж потом в прямом смысле – бросили в реку, чтобы избавиться от трупа.
–– Что? Огнестрел?
–– Не–а… Глубокая колотая рана левого глаза с проникновением в мозг. Возможно, стилет, отвертка или заточка. Мастерский удар. Мужик, наверное, и не пикнул… А ты чего здесь?
–– Да так, есть определённый интерес.
–– Думаешь, клиент твой?
–– Всё возможно… Я взгляну?
–– Ноу проблем! Вон он, сердешный, – ответил Бобылев, указав жестом на стол с лежащим под простыней телом.
Ходаков подошёл к столу, откинул покрывало и стал внимательно осматривать труп. Перед ним лежало тело средних лет мужчины, светло–русого, почти блондина, среднего телосложения и роста, убитого, вероятно, ударом в глаз острым предметом в виде стержня. Характерная округлая рана диаметром пять–шесть миллиметров была хорошо видна, и причина смерти не вызывала сомнения. Никаких других видимых повреждений майор не обнаружил. Не было на трупе и особых примет. Ещё раз посмотрев на лицо, Ходаков тихо пробурчал себе под нос:
–– Всё сходится. Кажется, он…
–– Ну, что скажешь, Василий? – окликнул его Бобылев. – Твой жмурик? Мы не гордые, можем поделиться.
Ходаков подошёл к нему и спросил:
–– Ваня, в чём он был одет?
–– Одет?.. Шмотки классные и очень дорогие. Кожаный костюм бронзового цвета с интересным рисунком. Я такой кожи никогда не видел… Наверное, змеиная. Ещё брюки, сорочка, туфли, ну и бельё. Всё в протоколе.
–– А документы?.. Какие–нибудь украшения на нём были?
–– Нет, ничего не было. Ты тоже заметил дырку в ухе? – спросил Бобылев и, увидев молчаливый кивок, сказал. – Он носил серьгу. Ещё есть следы от колец на пальцах. Думаю, тут всё ясно: убийство с целью ограбления. Мужик, похоже, из "новых русских". Скорее всего его убили где–то на берегу, обобрали, а потом бросили тело в воду.
–– Ошибаешься, Ваня.
–– Это почему же?
–– Во–первых, если убили с целью ограбления, то почему не забрали костюмчик? Он стоит, пожалуй, поболее нашей годовой зарплаты. Во–вторых, если труп бросили у берега, то каким образом он оказался у плотины? Течения там практически нет. В–третьих, это не "новый русский", а "новый немецкий"…
–– Немецкий?.. – удивленно переспросил Бобылев. – Ты что, знаешь его?
–– Да, Ваня, очень вероятно, что это – гражданин Германии Отто Брандт.
–– Ни фига себе! Нам только интуриста не хватало!.. Ты что же, знаешь его? – удивлённо спросил он Ходакова, но ответа не получил. – Так что будем делать, Василий? Можно занести в протокол имя потерпевшего?
–– К сожалению, с официальным опознанием придётся повременить. Моя информация из частного источника, – пояснил Ходаков и спросил эксперта: – Юра, скажи, пожалуйста, когда наступила смерть?
–– Примерно сутки назад. Более точно смогу определить к вечеру, – ответил тот.
–– Да, всё сходится… – задумчиво сказал Ходаков.
–– Что сходится? – снова спросил Бобылев с некоторой растерянностью. – Ты можешь толком объяснить? На кого его повесят?
–– На тебя, конечно, – ответил Ходаков с усмешкой. – Ты начал, вот и раскручивай дальше. Ладно, не переживай, разберёмся…
–– Да мне что?.. Не первый и не последний… Но ведь глупо начинать всё с нуля, если это дело пересекается с твоим. Может, подкинешь информацию?
–– Конечно, подкину. Я даже могу назвать имя убийцы.
–– Что, в самом деле? – недоверчиво спросил Бобылев. – Ты не шутишь?
–– Вполне серьёзно. Ты же в курсе истории с пропажей девушек?
–– По–моему все в курсе. Наш интурист имеет к этому делу отношение?
–– Да, и самое непосредственное, – ответил Ходаков и коротко посвятил коллегу в ход расследования дела. – Так что по Брандту будем работать в одной упряжке, Ваня, – сказал он, хлопнув капитана по плечу.
–– Вместе веселее, –усмехнулся тот и, нахмурившись, с сомнением и долей злорадства воскликнул: – Но как девчонка смогла прикончить гада одним ударом?! Тут и матёрому убивцу ещё и удача нужна.
–– Случай, Ваня, только случай. В состоянии аффекта всякое бывает.
–– Ладно, согласен. Выходит, что эти отморозки просто сымитировали ограбление, чтобы увести нас по ложному следу?
–– Ну да… Ты с ребятами поработай основательно на водохранилище. Уверен, что труп сбросили с лодки или катера, но никак не с берега. Причём, отвезли подальше от места убийства. Может кто–то что–то видел…
–– Теперь это и ежу понятно. Ну, мы двинем, пожалуй. Здесь всё закончили…
Бобылев засобирался, а Ходаков ещё раз окликнул эксперта, отрывая его от работы за микроскопом:
–– Юра! Совсем забыл… Ты не мог бы определить, имел ли наш утопленник незадолго перед смертью половой акт?
–– Если надо, сделаю.
–– Спасибо, – поблагодарил его Ходаков и, подойдя к телефону, набрал номер Ярцевой, чтобы сообщить следователю о важной новости.
Утром Алекс и Джеки благополучно добрались до Тольятти. Лишь на стационарном КПП ГАИ на выезде с плотины ГЭС их машину остановили для проверки документов. Какой–то капитан долго и подозрительно рассматривал их немецкие паспорта и расспрашивал о цели визита в город. После тщательного осмотра автомобиля им разрешили продолжить путь, но, отъезжая, Алекс заметил в зеркале, как офицер тут же переговорил с кем– то по рации или мобильному телефону, должно быть доложив о прибытии в город иностранцев. Сам факт проверки на дороге Алекса не удивил, но чрезмерная придирчивость и явная избирательность представителя власти вызывала недоумение и настораживала.
"Они что здесь, на осадном положении? – подумал Клёнов, уверенно протискивая свой БМВ в плотный ряд автомобилей, катящих к городу. – Что–то не припомню, чтобы меня когда–то вот так проверяли…"
–– Алекс, а где мы остановимся? – спросила его Джеки, с интересом рассматривающая открывшуюся панораму большого современного города. – В отеле?
–– Нет, дорогая, у нас есть квартира. Наша квартира…
–– Правда?.. Здорово! Значит, нам никто не помешает?..
–– Ну, конечно, малышка. В отелях – хорошо, а дома – лучше. Мы можем пожить здесь, сколько захочешь. Будем кататься по Волге, гулять по лесу, ходить в гости… Всё, что пожелаешь.
–– Хо–ро–шо… – мечтательно полупропела Джеки и грациозно потянулась со счастливой улыбкой.
–– Хозяин, Ковбой прибыл, – приоткрыв дверь кабинета, доложил Хрущ.
–– Пусть войдет, – развязано распорядился человек, вальяжно развалившийся в кресле и вытянувший ноги на "антикварный" письменный стол, на котором стояла наполовину опорожненная бутылка "Блэк Джека" и тяжёлый хрустальный бокал.
Бритая голова исчезла за дверью, и вслед за этим в кабинет вошёл молодой, крепкий, спортивный мужчина в потёртом, но дорогом, джинсовом костюме и в пижонских сапогах на высоких каблуках. В его облике и впрямь было нечто от ковбоев Дикого Запада: такая же самоуверенность в мимике и движениях, такая же нагловатая и самодовольная ухмылка на губах и оценивающий взгляд, от которого веяло холодом врождённой жестокости, даже одежда, позаимствованная из вестернов, и особенно кованные остроносые сапоги, на которых не хватало лишь шпор.
–– Привет, патрон, – сказал вошедший.
–– Здорово, Ковбой, – ответил хозяин с пьяной ухмылкой. – Опять ты в своих говнодавах. Паркет мне попортишь.
–– Ничего вашему паркету не сделается, – небрежно ответил Ковбой, уверенной подходя к столу и отодвигая кресло.
Он сел, закинув ногу на ногу и, открыв барсетку, достал из неё кипу фотографий. – Вот, взгляните лучше на улов, патрон.
–– О–о! Давай сюда, – сказал хозяин, протягивая руку к фото, – посмотрим, что за куколки… Хочешь выпить?
–– Не откажусь, – ответил Ковбой и, бесцеремонно взяв бутылку, сделал пару больших глотков прямо из горлышка.
–– Фу, что за манеры!? – брезгливо воскликнул хозяин. – А стакан на что? Корчишь из себя хрен знает кого. Тоже мне, Клин, блин, Иствуд…
–– А я в Гарварде не тасовался, мне и из горла в кайф, – с ухмылкой ответил парень. – Вы вот на эту взгляните, – ткнув пальцем в одну из фотографий, сказал он. – Правда, клёвая самочка?
–– Да, не дурна, – согласился с ним хозяин, разглядывая фото осоловевшими глазами. – Ноги от ушей, хоть в модельки. Жаль, что стрижена под пацана. Клиенты больше западают на таких… вроде Барби. Чтобы волосы до задницы и непременно в кудряшках.
–– Да вы только посмотрите, как сложена! Что за попка, что за сиськи, – смачно причмокнув, парень рассмеялся. – За такой "персик" любой ваш шизик всё отдаст. Я бы и сам с ней поразвлекся, да бабки нужны. Кстати, о бабулях… Когда я получу вторую половину за тех двух сучек?
–– Получишь, не беспокойся… Ты же знаешь: у нас форс–мажор.
–– А меня ваш форс–мажор не колышет. Это ваши проблемы, патрон. Я своё дело сделал.
–– Не зарывайся, Дмитрий, – зло прищурившись, сказал хозяин. – Ничего, подождёшь. Мне ещё этот товар продать надо. Скоро прибудут клиенты, попробую навязать им твою дикую кошку. Мне её держать тоже нет резона.
–– Ладно, патрон, но не больше недели. Мне бабки позарез нужны.
–– Что, опять всё спустил в покер?
–– У каждого свои слабости. У меня – свои, у вас – свои…
–– Ну–ну… Давай займёмся делом.
–– В смысле телом? – спросил Ковбой с циничной ухмылкой. – Ну, как вам эта крошка?
Хозяин с минуту придирчиво рассматривал фотографии юной девушки и, наконец, ответил:
–– Да, хороший товар. А взять сможешь?
–– Какие проблемы, патрон? Максимум неделя, и она – ваша.
–– Сколько ей?
–– Четырнадцать.
–– В самом деле? Я бы дал шестнадцать. Хорошо сложена, чертовка.
–– А я про что говорю?.. Элитная кобылка. Спортсменка. Плавает, как… дельфиниха.
–– Это хорошо. Значит, здорова… Что ж, займись ею. Я выставлю её на аукцион.
–– Патрон, за неё я хочу червонец.
–– Что?! Червонец?! – возмущенно воскликнул хозяин. – Ты чего борзеешь, Дима? Не боишься, что жопа слипнется от такого куска?.. Пятерик за глаза…
–– Нет, меня прежние расценки не устраивают, – спокойно и по–деловому ответил Ковбой. – Риск слишком велик. После вашего грёбаного форс–мажора в городе такой шухер поднялся… Менты просто звереют. Мои кадры тоже задрали цены. У всех очко не железное, придётся платить больше.
–– Хорошо, дам за нее восемь кусков и ни центом больше.
–– Патрон, не жадничайте. Вы же сорвёте не меньше сотни.
–– Не твое собачье дело, сколько я возьму за куклу, – разозлился хозяин. – У меня и расходы на порядок больше твоих.