Люцифер машет одной из служанок.
– Поменяйте постельное белье, – командует он им, пока я смущенно вытираю пятно.
– В этом нет необходимости, – говорю я. – Я и сама могу это сделать.
– Ты мой гость, Мун де Анджелис, а мои гости не работают.
– А еще гостей обычно не запирают в комнате, – отвечаю я. – Но, вероятно, у вас на небесах несколько иные представления о гостеприимстве.
Интересно, он знал моих предков? Это странная мысль.
– Ты чувствуешь себя запертой? – его тон кажется удивленным. – Это не было моим намерением. Когда тебе снова станет лучше, ты сможешь свободно передвигаться по моим покоям, как я тебе и говорил. Я лишь запретил тебе бродить по дворцу без сопровождения. Потому что никогда не знаешь, кого можно встретить на пути. Это все для твоего же блага.
Но ведь это всего лишь предупреждение, а не прямой запрет, не так ли?
– Но мне нельзя домой.
– Верно, – подтверждает Люцифер, вставая с места и оставляя меня наедине с вопросом, почему он вообще ко мне пришел. Я никогда в жизни не поверю в то, что архангел просто хотел принести мороженое.
На следующее утро Алессио навещает меня, когда я завтракаю. Увидев, что я сижу на кровати, он с облегчением улыбается. Если бы у меня на коленях не стоял поднос с кучей еды, я бы вскочила с места и кинулась к нему в объятия. Юноша берет мое лицо в свои ладони, внимательно смотрит на меня и целует в щеку.
– Если ты еще хоть раз в жизни меня так напугаешь, я за себя не ручаюсь. – Он опускает свою сумку на пол и подтаскивает кресло поближе к себе.
– Когда они позвали нас, чтобы осмотреть тебя, я уже думал, что ты умерла, – Алессио тяжело сглатывает. – То, что они сделали с тобой, просто ужасно.
– Это были стражники из темницы, – говорю я. – Не ангелы.
Почему я вообще решила защищать их?
– Мужчины хотели изнасиловать меня, а затем, вероятно, убить.
Я смогла убежать в катакомбы и потерялась там. Судя по всему, я исчезла на два дня. Каким-то образом я нашла вход в кабинет Люцифера.
Алессио внимательно слушает мои объяснения, хотя наверняка уже давно все знает.
– Люцифер не отправил тебя обратно в темницу, – говорит он после. – Я думаю, уже и не отправит. Нам дали все, в чем мы нуждались, чтобы обеспечить тебе достойное лечение.
Я пожимаю плечами:
– Мне кажется неправильным оставаться здесь. Все эти излишества… – мой взгляд скользит по комнате. – Ты голоден?
Сначала он кивает, но когда я протягиваю кусок дыни с ветчиной прямо ему под нос, Алессио замирает. Я знаю, что происходит у него в голове сейчас. Юноша думает о своих пациентах, обо всех тех людях, у которых нет и куска хлеба и которые вынуждены рыться в городских отходах в поисках хоть чего-то съестного. Вздыхая, Алессио берет из моих рук кусок дыни и ест его, очевидно, в муках совести. Тяготы последних дней не прошли для него бесследно: наверняка юноше есть чем заняться, ведь теперь я не могу ему помогать. Алессио выглядит бледным и уставшим.
– Как дела у Стар и Тициана?
– Они очень переживали, когда мы еще не знали, что с тобой произошло. Я думал, Стар с ума сойдет. Не знаю, что бы я делал без Феникса.
Его слова оставляют огромную дыру в моем сердце. Судя по всему, моя сестра ужасно испугалась. Она и так с трудом пережила потерю матери и отца. Стар уже наверняка подумала, что и я оставила ее.
– Он утешил ее, успокоил и отвлек. Но лучше стало только тогда, когда Фели пришла к нам и пообещала, что проведает тебя.
– Она так и сделала, – говорю я, пытаясь не думать о том, что дочь моего кровного врага знает о том, что Стар все еще жива. После всего, чем Фели рискнула ради меня, она полностью заслужила мое доверие, но от многолетней привычки думать о ней плохо сложно избавиться.
– Если бы не она, я бы не выжила. Фели принесла мне лекарства Пьетро и еду. Я ожидала увидеть кого угодно, только не ее. Почему она это сделала?
– Раньше ты была ее лучшей подругой, – улыбается Алессио. – Она пошла наперекор своему отцу. Удивительно, как сильно можно ошибаться в людях.
– Или в ангелах, – отвечаю я. – Мне очень жаль. Стоило послушать тебя тогда. Я должна была быть осторожнее. Не знаю, что на меня нашло, когда я решила довериться Кассиэлю.
Алессио убирает поднос с моих колен и ставит его на пол. Затем он мягко заключает меня в свои объятия. Мне становится так хорошо, что хочется плакать.
– Не надо упрекать себя в этом, – тихо говорит юноша. – Кассиэль ангел, и он отлично знал, что делает. Он держал тебя на прицеле. Разумеется, ты доверилась ему.
Я прижимаюсь к Алессио и ничего не отвечаю. Грубый лен его рубашки царапает мою кожу, но мне плевать. Его объятия успокаивают после того, что я пережила за последние недели, хотя от слов Алессио мне не легче, ведь они свидетельствуют о том, что любой ангел может обвести меня вокруг пальца. Интересно, это у меня нет воли или я просто недооценивала их способность влиять на людей? Я всегда считала себя достаточно умной и сообразительной. Думала, что могу даже в некоторой степени контролировать нашу жизнь. Но Кассиэль научил меня кое-чему новому. Возможно, я зла на него не только потому, что он разбил мне сердце, но и потому, что ангел продемонстрировал мне мои же недостатки.
– Нам нужно извлечь выгоду из этой ситуации. Ты должна сконцентрироваться на своем задании, а мы позаботимся о Стар и Тициане.
Я отрываюсь от него.
– Ты знаешь план Пьетро? Ты знал все о моей семье и об этой сумасшедшей идее сделать меня ключом?
Он качает головой, и я чувствую облегчение.
– Я знаю, что Пьетро и твои родители обсуждали различные сценарии того, как можно остановить ангелов. Ни один из них не был достаточно продуманным. После смерти твоего отца Пьетро не упоминал ни один из них. Точно не в разговоре со мной. Кем на самом деле является твоя семья, я знаю всего лишь несколько дней. Тебе нужно быть очень осторожной.
Я хмурюсь.
– Думаешь, после смерти отца он обсуждал это с моей матерью?
Алессио переходит на шепот:
– Этого я не знаю. Я впервые узнал об этом, когда Люцифер позвал Пьетро сюда. Он вбил себе в голову, что сможет остановить открытие врат рая. На мой взгляд, это похоже на манию величия.
Я прикусываю губу.
– На самом деле Пьетро прав, не так ли? Не хватает всего трех девушек, а потом мы все умрем. Неужели мы не можем хотя бы попытаться остановить это?
Алессио зарывается лицом в ладони, и я глажу его по спине.
До этих пор я думала, что он просто боготворит Пьетро. То, что он не придерживается одного с ним мнения, это что-то новенькое.
– Мне кажется, совсем не пытаться сражаться – это неправильно.
Он с измученным видом качает головой:
– Я знал, что ты так отреагируешь на это, когда он расскажет тебе обо всем. Ну хорошо. Что бы ты ни делала, я поддержу тебя в этом. Но ты должна пообещать мне сконцентрироваться на своем выздоровлении сейчас. Иначе тебе придется забыть об испытаниях.
Я киваю.
– Ты что-то помнишь о том, как они проходят?
– Пока ты была без сознания, я привел сюда Пьетро и пообщался с парой ангелов.
Я поднимаю брови:
– Ты их допросил?
– Я бы не называл это так. На удивление мне не пришлось их тщательно расспрашивать. Наама и Лилит добровольно рассказали мне много интересного.
– Наама? Тупая корова, которая обжималась с Кассиэлем и чуть меня не убила?
– Именно она. Она живет при дворе Люцифера и на самом деле очень мила, – уши Алессио краснеют.
– Ты ведь не позволяешь ей вить из тебя веревки? Тебе не обязательно повторять мои ошибки.
– Я этого и не делаю. Так ты хочешь узнать, что я выяснил об испытаниях, или нет?
– Разумеется, – если я вдруг увижу эту Нааму, скажу ей, чтобы держалась подальше от Алессио.
– На каждом этапе им нужно найти семь девушек. Ты знала это?
– Семьяса рассказал об этом, когда запирал меня в темнице. Семь – это число с мистическим значением. Господь создал семь небесных дворов, семь морей, семь пустынь. В неделе семь дней, а вокруг трона Господнего горят семь факелов, – объясняю я. – Они их нашли?
Алессио хватает следующий кусок дыни и медленно жует, прежде чем ответить мне.
– Думаю, да. Фелиция вызвалась добровольцем, и ангелы приняли ее кандидатуру.
Я недоверчиво качаю головой:
– Почему? Я же уже предупреждала ее о том, что это слишком опасно.
– Она настояла, потому что не хотела оставлять тебя одну. Я не смог отговорить ее.
– Ты думаешь, она знает о плане Пьетро? – Что еще этот врач провернул у меня за спиной? – Если Фели умрет, я этого себе никогда не прощу.
– Не все девушки умирают во время испытаний, – говорит Алессио. – А те, кто выживает, но не является ключами, возвращаются к своим семьям.
– Серьезно? – этого я не знала. Значит, я могу просто проиграть и наконец вернуться в спокойную обстановку? По крайней мере, до того, как мир будет уничтожен.
– Ее отец – председатель совета. У Фели есть все, о чем мы только можем мечтать. Почему тогда она подвергает себя опасности?
Алессио улыбается:
– Это тебе должно быть известно лучше, чем мне. Она хочет помочь тебе.
– Видимо, у меня больше не осталось права голоса в данной ситуации. Судя по всему, меня на испытание понесут на руках.
Алессио ухмыляется:
– Все не так плохо. Семьяса будет тренироваться с тобой, чтобы ты поскорее вернулась в форму. Ты наконец прекратишь валяться в кровати. Думаю, через неделю ты сможешь начать тренировки.
Я тяжело сглатываю. Кажется, мышцы моих ног атрофировались. Каждый раз, когда я поднимаюсь с кровати, у меня кружится голова.
– Но если победить может только одна кровная наследница, а среди других шести девушек окажется потомок нефилимов, то выиграет она, – обращаю я его внимание на очевидную дыру в плане.
– Ты права, но на некоторых испытаниях не победил никто. Они не всегда находят кровных наследниц. Пьетро надеется на то, что ты сможешь обмануть ангелов, – Алессио в отчаянии пожимает плечами. – Нам нужно хвататься за любую возможность. В это мгновение они, возможно, находят последних трех девушек. У нас заканчивается время, и в данный момент у нас есть только одна-единственная возможность.
– Как проходят эти испытания? – Все, что я о них знаю, основано на слухах. В прошлом году испытания всегда проходили по воскресеньям, и в те дни людям запрещалось выходить на улицы. Разумеется, всегда находилось несколько смельчаков, которые не следовали этим правилам и хвастались тем, что знают об испытаниях.
– Они никогда не бывают одинаковыми, – рассказывает Алессио. – Архангелы всегда придумывают что-нибудь новое. Правильнее сказать, тайные ангелы делают свои предложения, а затем все голосуют. Все зависит от того, какой именно ключ они надеются найти. – Алессио кладет свою руку на мою. – Это будет непросто, – говорит он. – Я бы с радостью сделал это за тебя.
Я улыбаюсь, услышав подобное предложение. Даже в таком ослабленном состоянии я все равно сражаюсь лучше, чем идеально здоровый Алессио.
– Я справлюсь с этим, – пытаюсь я его успокоить, хотя сама не верю сказанному. Слово «паника» как нельзя лучше характеризует мое состояние. Я представляю себе, как сотни тайных ангелов на небесах размышляют о том, как наиболее эффективно нас пытать.
Дверь открывается, и на пороге стоит Люцифер. Он рассматривает нас, а затем входит в комнату.
– Ты слышал что-нибудь о том, что надо стучаться перед тем, как войти? – дерзко спрашиваю я. Ему вообще знакомо словосочетание «личное пространство»?
– Я не планировал заставать вас в компрометирующей ситуации.
– Алессио пришел сюда, чтобы осмотреть мои раны. Я могла быть голой.
– Вряд ли я увижу что-то, чего раньше не видел.
Да, вполне могу его понять. Алессио качает головой, что, видимо, значит, что мне не стоит продолжать провоцировать Люцифера. Он откидывает одеяло и начинает снимать повязку с моей ноги.
– Заражение крови было очень сильным, когда мы осматривали тебя впервые, – говорит он. – Еще день, и нам пришлось бы ампутировать ногу. Пьетро сразу хотел это сделать, но он был против, – голова Алессио резко поворачивается в сторону Люцифера.
При мысли о том, что я могла стать инвалидом в этом мире, я чувствую тошноту. Так бы у меня не осталось ни единого шанса выжить.
– Не благодари меня за это, – прохладно отвечает Люцифер. – Одноногая ты не принесла бы нам никакой пользы.
– Разумеется, нет. – Я ненавижу его, ненавижу его, ненавижу его. Он должен исчезнуть, прежде чем я осыплю его оскорблениями.
– У тебя что, дел других нет, кроме как ошиваться в моей комнате? Лучше бы занимался выдумыванием адских пыток для неугодных людей или типа того.
Люцифер пожимает плечами:
– Я мог бы заняться этим, но с тобой намного веселее. Я и секунды без тебя не проживу. Кто знает, сколько секунд тебе еще осталось. Не хочу упустить ни одной.
Его цинизм лишает меня дара речи, но, по крайней мере, архангел не пытается меня обмануть. Я сосредоточена на лечении. Нога все еще опухшая, а под корочкой, образовавшейся на ране, виднеется гной.
– Нужно все-таки разрезать ее, – говорит Алессио. – Будет больно.
Я сжимаю губы, стискивая одеяло в руке, когда он достает скальпель.
– Все в порядке, – выдавливаю я.
Когда он начинает, Люцифер садится рядом и хватает меня за руку. Я хочу оттолкнуть его, но когда Алессио режет рану, меня поражает адская боль. Я так крепко сжимаю пальцы Люцифера, что ему, должно быть, становится больно, но он не возражает. Мое дыхание ускоряется, хотя может показаться, что я уже привыкла к боли.
– Прислонись ко мне, – тихо требует Люцифер. – Ты напрягаешься, и это только ухудшает ситуацию. Попытайся расслабиться, пожалуйста.
Я, стиснув зубы, качаю головой. Лучше я упаду в обморок.
Он вздыхает и начинает рисовать маленькие круги на тыльной стороне моей ладони своим большим пальцем. Он усиливает давление и делает что-то кончиками пальцев. Я с облегчением выдыхаю, когда боль отступает.
Алессио тоже замечает это, поэтому обращает свой взгляд то на меня, то на Люцифера. Никто из нас ничего не говорит, но Люцифер продолжает массировать мои пальцы. Он заканчивает только тогда, когда Алессио снова перевязывает мою ногу и посылает служанок за чаем из ивовой коры. Я чувствую сонливость, и сумасшедший голос в моей голове желает, чтобы Люцифер продолжил ко мне прикасаться. Но он встает и аккуратно укладывает меня обратно на подушки.
– Время от времени принимать чужую помощь может быть полезно, – бормочет он так тихо, что я не уверена, правильно ли я поняла его слова.
– Он совсем не такой, как я думал, – медленно говорит Алессио спустя какое-то время. – В этих покоях все по-другому. Люцифер очень переживал за тебя, когда ты была без сознания.
– Ну конечно, – шепчу я ему в ответ. – Он же не хочет потерять свой ценный ключ. Это не имеет никакого отношения ко мне.
Мой друг не отвечает ничего на это.
– Как твои ребра? Ты в состоянии нормально дышать? Мы не слишком сильно перевязали твою грудную клетку.
– Мне все еще немного больно во время движения, но я в силах справиться с этим.
– Завтра осмотрю их тоже. Сегодня ты достаточно настрадалась. – Он убирает оборудование и грязные бинты.
– Я переживу. Скажи мне лучше, где вы держите Стар и Тициана. Рикардо рассказал Люциферу о ней.
– Да, а ты сказала ему, что она мертва, – отвечает Алессио. – И я подтвердил это. Он был удовлетворен этим ответом.
– Мне это кажется странным. Вы спрятали ее где-нибудь?
– Нет. Она все еще в библиотеке, – признается мне Алессио спустя секунду молчания.
– Что, прости? – набрасываюсь я на юношу, опираясь на предплечья. Мой голос звучит очень пронзительно. – Ей нужно уйти прочь оттуда. Там больше небезопасно. Вдруг кто-нибудь еще вспомнит о ее существовании?
Алессио начинает извиваться.
– Ей было непросто смириться с тем, что ангелы увели тебя и посадили в темницу. Она словно обезумела и рыдала целыми днями.
Разумеется. Каждое неожиданное изменение – это целая драма для нее. При этом не играет никакой роли то, что мы и так разлучились бы, если бы побег удался. Я готовила ее к этому месяцами.