Я поняла, что это были не просто слова. Он пытался подбодрить меня, найти нечто, на чем бы я могла сосредоточиться, думая о будущем. И при мысли об этом у меня перехватило дыхание.
– Да. Я поеду.
– Отлично. И обязательно уговори Ли.
Ли.
Я вспомнила, как мы с Ли молча стояли в пустынном коридоре, окутанном дождливым полумраком за окнами, и он произнес мое имя. В тот момент я не могла даже взглянуть на него, не то что разговаривать. И против воли ложь сорвалась с моих губ.
– Я уже спрашивала его. Он отказался.
Я не спрашивала его. Даже не заикалась об этом. Он думал, что мы, как обычно, проведем лето в Обители.
Но сейчас я не могла об этом думать.
Дак прищурился, глядя на меня. Даже Крисса казалась удивленной.
– Ладно, – ответил Дак. – Значит, вдвоем?
В его голосе прозвучала неуверенность, но он не был разочарован.
– Значит, вдвоем.
* * *
После их ссоры другие дети снова стали издеваться над ней, хотя долго не делали этого в его присутствии. Мальчик видел, как они воровали у девочки еду, преследовали ее, рвали тетради с домашним заданием прямо перед уроками, чтобы ее наказали. Но ничего не делал, чтобы это остановить.
Все это время ее слова не давали ему покоя. Поначалу он пытался отмахнуться от них, как от детской шутки, от умышленной лжи, зашедшей слишком далеко. Он убеждал себя, что она еще слишком мала и не поняла, что произошло с ее семьей. Но этого оказалось недостаточно. Она была не намного моложе его, и он знал, что она очень умна. Она все отлично понимала.
Мальчик отчаянно пытался осмыслить историю, которую она ему рассказала. И даже здесь он находил противоречия: возможно, она просто чего-то не учла. Даже если в стране когда-то и был голод, его отец не стал бы без серьезной причины наказывать свой народ…
Но эти размышления тоже заводили его в тупик, потому что он не мог придумать достойной причины для того, чтобы заставить девочку смотреть, как ее семью сжигают заживо.
Он пытался как-то примириться с тем, что отец и его дракон связаны с тем горящим домом, со смертью семьи, с тем, что девочку силой заставили смотреть на этот ужас. Но не мог придумать ничего, что помогло бы оправдать это.
И как отец мог такое совершить? Отец был смелым, благородным человеком. Его дракон сделал его предводителем народа. Он был не просто хорошим, он был великим человеком.
Эти убеждения, которые он принимал как нечто само собой разумеющееся до гибели отца, остались для него последним утешением.
Теперь же его вера в отца была запятнана. И, как он ни старался, не мог думать об отце без противного сомнения. Оно отравило все его воспоминания. Даже воспоминания о семейных трапезах и сказках на ночь.
Он потерял аппетит, лишился сна и не мог сосредоточиться на уроках. Он бесконечно думал лишь о том, как сохранить в памяти прежний образ отца, который хранил в душе до рассказа девочки.
В конце концов после долгих и мучительных размышлений он пришел к простому решению.
Он мог сбежать.
У него были припасы и подробный план. Он был готов к побегу, как никогда. Новый Питос ждал его. Ему не надо было уступать девочке. Не надо было делать выбор. Он мог просто уйти.
Энни
Казалось, весь мир начал разваливаться на части, и я теряла огромную его часть – Ли.
Вместо ужина и подготовки домашнего задания я сидела на каждом заседании вместе с Ли, Кором и Пауэром во внутренних покоях. Во время инструктажа, который Холмс проводил для всего корпуса, нам было объявлено о новом графике патрулирования северного побережья Каллиполиса, а также нам сообщили о том, что теперь наши учения приобретут узкую направленность. Теперь они будут сводиться исключительно к ведению воздушного боя, сильно отличавшегося от того, что мы демонстрировали зрителям на турнирах. А тем временем сами турниры приобрели совершенно новое, зловещее значение.
– В мирные времена звания Первого Наездника и Альтернуса были нечто большее, чем почетные титулы, – сообщил нам Холмс. – Но теперь нам надо быть начеку. Нам необходимо, чтобы главнокомандующий повел флот в наступление, а Альтернус прикрывал его с тыла.
Оба звания присуждались в заключительной части турнира. Кор и Пауэр взволнованно выпрямились, услышав слова Холмса, а Ли съежился на стуле, словно это сообщение придавило его непосильным грузом. После того, что случилось в небе над Северным морем, я стала замечать все, что он делал, словно нас соединила невидимая нить: я слышала каждое его слово и даже его молчание.
Каждое слово и каждая пауза – это шаг на пути к решению, которое мне отчаянно не хотелось принимать, однако я понимала, что должна.
Потому что время и свобода дали мне силу решимости, которой поначалу я лишилась из-за потрясения. Если мне придется выбирать, я должна сделать выбор, руководствуясь совестью и обетами, данными моей родине. Дружба не сможет оправдать измену.
И если Ли решит нас предать, мой долг – донести на него.
В ту ночь я лежала без сна, думая о Даке, бесприютном и беззащитном, летящем на спине дракона над Медейским морем. А еще я думала о Ли, юноше, которого, как мне казалось, я знала лучше любого другого, но после встречи с вражескими драконами над Северным морем поняла, что не знаю его совсем. И я отчаянно скучала по ним обоим.
На следующее утро у нас началась новая жизнь. Получив освобождение от занятий, мы вернулись в Орлиное Гнездо и приступили к учениям, занимаясь контактным боем, обращением с боевым оружием, быстрыми и жестокими способами заполучить победу, и победа означала уже не убийственный выстрел пеплом, а настоящее убийство. Когда в твоем распоряжении нет боевого драконьего пламени, которое сможет помочь в бою. И хотя неприятель так и не продемонстрировал нам боевое пламя своих драконов, нельзя было уповать на то, что они так же безоружны, как и мы.
Над Орлиным Гнездом повисла тишина, когда Горан сказал:
– Вот как правильно вспарывать горло.
Мы умолкли не потому, что раньше он не учил подобным вещам, а потому, что теперь знали о нависшей над нами угрозе и понимали, что нам придется воспользоваться этими знаниями. Ли молчал, понурившись и положив локти на колени, слушал, как Горан описывает способы убийства и травмирования вражеского наездника.
– Это враг, – говорил Горан. – Не соперник. – Даже слова теперь звучали по-разному.
Ли изо всех сил впился пальцами в колени, и костяшки его пальцев побелели.
А затем мы, как обычно, разделились по эскадрильям, и учения начались. Я натянула поводья, не давая Аэле приблизиться к Пэллору. Вместо этого я встала в пару к Максу, аврелианскому наезднику из моего отряда. Ли, увидев мой маневр, встал в пару к Дейдре.
Впервые я добровольно выбрала для спарринга не Ли, а другого партнера. Обычно Горану приходилось просить нас разойтись.
Спарринг начался. Мы с Аэлой тут же прорвали оборону Макса. Затем еще и еще. Максу удалось попасть в Шестнадцатый Орден, входящий в верхнюю часть рейтинга летного корпуса, но этого было явно недостаточно.
– О боже, Энни, ты хотя бы дождись сброса, – пробормотал он, потирая руку, которая пострадала от моего удара.
– Ты уснул, Ли? – донесся до меня вопль Горана из Орлиного Гнезда.
Хотя я постаралась удалиться подальше от них, тренируясь на другом конце арены, я все равно видела спарринг между Ли и Дейдрой. Похоже, критика Горана казалась непонятной большинству наездников, ведь Ли всякий раз удавалось пробить защиту Дейдры и нанести удар. Но я тоже заметила, что здесь не так. Ли не старался. Он прилагал минимум усилий, чтобы победить. Однако в случае Ли этого было достаточно. Потому что, даже действуя без энтузиазма, он был великолепен.
Глядя на него, я ощутила, как мое отчаяние перерастает в гнев.
И, похоже, Горан полностью разделял мои чувства.
– Аврелианская эскадрилья, у вас перерыв. Энни, Ли, меняйтесь партнерами. Ну-ка, взбодри его, Антигона.
Каждый раз, когда я оказывалась в воздухе, Горан забывал о своей привычке сбрасывать со счетов мои способности.
Пэллор и Аэла разлетелись в противоположные концы арены на десять метров друг от друга и, расправив крылья, покачивались на ветру. Мы с Ли внимательно наблюдали друг за другом из прорезей в защитных шлемах, зажав в руках тупоносые тренировочные копья и огнеупорные щиты. Мы и раньше учились обращаться с этим снаряжением, но поскольку оно всегда считалось лишь дополнением к боевому пламени драконов, то никогда не играло существенной роли на тренировках. Но теперь, когда нам угрожала целая флотилия беспламенных драконов, это снаряжение должно было стать хорошей альтернативой в сражении с врагом.
Аэла ощутила мою ярость, злобно пыхтя, она с нетерпением ждала, когда сможет броситься в атаку. Пэллор же, как и Ли, выглядел чересчур спокойно и отстраненно.
Горан подал сигнал, и мы рванулись вперед.
Мы с Аэлой оказались быстрее и изо всех сил врезались в Ли на Пэллоре. Пока они пытались оправиться от изумления, я перегнулась через крыло Аэлы и нанесла удар своей пикой. Ли выставил щит, чтобы заслониться от удара, но его реакция снова была недостаточно быстрой, и пика скользнула влево, пройдя мимо щита, ударив его в плечо.
Ли зарычал от боли. Он направил Пэллора в сторону, выходя из боя, и в этот момент я ощутила, как гнев внутри нарастает, грозя задушить меня. Потому что я сразу поняла, что только что произошло. Я не питала иллюзий насчет своей силы: наши возможности были равны в обычном спарринге, где мы использовали друг против друга горячий драконий пепел. Но сейчас речь шла о рукопашной схватке, а я была в два раза меньше его и не обладала такой мощью. Мне вообще не стоило наносить ему этот удар.
Мы снова врезались друг в друга, и, несмотря на удачный момент, Ли не прикоснулся ко мне своей пикой, а я снова ударила его.
«Давай сражайся, ублюдок. Отвечай мне, тряпка, не смей вести себя так со мной…»
В это мгновение взорвавшийся во мне гнев перелился в Аэлу, и я почувствовала облегчение и одновременно новую волну еще более страшной ярости. Наши эмоции слились в один поток. Перед глазами повисла пелена, и я услышала крик Ли.
– С тобой не все в порядке!
Этот резкий окрик вернул меня в реальность, хотя из-за нашего общего с Аэлой гнева все вокруг казалось немного расплывчатым. Мои мысли эхом отдавались в ушах, и я поняла, что не управляю своими действиями. Ли сорвал с головы шлем, я заметила белые круги у него под глазами, когда он пристально посмотрел на меня. Другие пары, тренировавшиеся вокруг, тоже прекратили спарринг. Я могла только догадываться, что бы они подумали, услышав мои вопли.
Примечания
1
Меритократическая программа – программа, построенная на принципах меритократии. В свою очередь, меритократия (с лат. «власть достойных») – это принцип управления, согласно которому руководящие посты занимают наиболее способные люди, независимо от их социального происхождения и финансового достатка.
2
Карстовая колонна – колонна, образованная растворением горных пород под действием воды.
3
Рок (англ. Rock) в переводе означает камень, скала, валун.
4
Восходящий триколон – фигура речи, при которой каждый отрезок, или колон, из трех длиннее предыдущего, часто (но необязательно) сопровождаемая анафорой (единоначалием) и повтором ключевых слов. Например, черчиллевское высказывание по случаю победы под Эль-Аламейном в 1942 году: «Это не конец. / И даже не начало конца. / Но, возможно, конец начала».
5
Хиазм – риторическая фигура, заключающаяся в крестообразном изменении последовательности элементов в двух параллельных рядах слов. На том же примере в последнем колоне «И даже не начало конца. / Но, возможно, конец начала» мы видим перекрестную перестановку слов.
6
Анжамбеман, или перенос строки – в стихосложении эффект расхождения между синтаксическим и ритмическим строением стихотворного текста: то есть предложение, или интонационная фраза, или даже слово не заканчивается с концом стихотворной строки, а переносится на следующую. Например, из Цветаевой «Нас день морочил, жарко обхватив / Ладонями, дышал неслышно в спину».
7
Инфинитив – начальная форма глагола.