– Поделишься и без процентика, – как отрезал Михалыч, – ещё должен будешь, понял?
– Так, стоп, давайте без угроз и наездов! – вступился Егор. – Что вы там, уважаемый, по поводу поделиться информацией говорили?
– Да, накостылять ему и пусть проваливает, – пацан кинулся к старику, с явным намерением исполнить задуманное, но покатился кубарем, споткнувшись о выставленную ногу Алины.
– Не суйся, чмо, не дорос ещё до мужских разговоров, – как оглашенная заорала Алина, непонятно откуда черпнув энергии.
Её лицо пошло красными пятнами, грудь вздымалась в приступе ярости, сжатые кулаки тряслись от желания врезать мальчишке за всё, чем он её обидел.
– Слушайте, – рявкнул Егор, привлекая внимание присутствующих, – если мы умерли, сдохли, откинулись, склеили ласты, это не значит, что мы перестали быть людьми! Что вы знаете об этом мире? Ничего! У старика есть информация и она нам нужна! – Егор перешёл с крика на обычный тон, немного откашлявшись, продолжил. – Сядьте, просто сядьте и заткнитесь, если не можете нормально, по-человечески разговаривать!
Он дождался, пока все снова расселись по скамейкам, затем пригладил волосы, глубоко вдохнул и медленно выдохнул, успокаиваясь и приводя мысли в порядок. Работа программиста, да ещё в стрессовых ситуациях, когда проект уже сдаётся заказчику, а в коде выявлены ошибки, приучила его концентрироваться не на эмоциях, а на поиске моментального, эффективного решения.
Потом, после подписания договора можно будет выпить пивка, поплакаться в жилетку напарникам или девчонке, расслабиться и забыть о мозгодробительной суете запуска программы. А в момент опасности нужно, как это делают кошки, не бежать сломя голову неведомо куда, а сжаться, оценить обстановку, чтобы потом моментально принять единственно правильное решение и прыгнуть в нужную сторону, вложив в этот бросок все силы.
– Да, мы новички, мы ничего не знаем, готовы получить информацию! Что для этого нужно? – Егор говорил медленно, рубящим движением ладони как бы подтверждая сказанное.
Старичок смотрел на Егора с недоверием, с опаской, тянул паузу, словно ждал какого-то события или знака. Но, так и не дождавшись, пожевал губами и сухо произнёс:
– Энергия, молодой человек, просто энергия, здесь за всё платят энергией!
– Не говорите загадками! Какая энергия?
Егор, попав в роль просителя, чувствовал себя паршиво. Непонятные ответы старика злили его, заставляя терять самообладание, которым он так гордился.
– Та самая, – старичок ткнул пальцем в сторону Егора, – ваша энергия, – как для непонятливых детей пояснил он. – Все мы всего лишь энергия. У кого больше, у кого меньше. Хочешь жить, ищи энергию! – на его давно небритом лице мелькнуло подобие довольной улыбки.
– Жить? – удивилась Алина. – Мы же померли уже, мы же в раю или аду, если я правильно понимаю. Какая жизнь?
– Обыкновенная жизнь, – озадачился старик. – Как у всех. Или ты о другом? А-а-а, понял! Это всех с панталыку сбивает, кто на новенького, – он махнул рукой. – Бегают, выпучив глазёнки, кто котлы с чертями ищет, кому манну небесную подавай и сорочку белую. Только нету здесь ничего, – он развёл руками, – это же обычный мир, откель тут котлам и чертям взяться?
– Так мы… – Михалыч подхватился со скамейки и шагнул к старику с таким видом, что тот мигом ретировался обратно за фикус, – получается, что мы ещё и не умерли совсем? Типа в коме ещё или как-то там на грани между жизнью и смертью?
Все переглянулись, во взглядах искрами мелькала радостная надежда – не всё потеряно, ещё может что-то измениться. Кроме Алины, конечно. Она с тоской смотрела на окружающих, готовая снова заплакать.
– В смысле? Раз вы здесь, стало быть, померли, ну, или того, на грани, – испугавшись выражения лица Михалыча, добавил старик. – Мне это неведомо, судари! Моё дело маленькое, работу делай, плати налоги и живи себе в своё удовольствие, пока не сдохнешь.
Его слова никого не обрадовали – ясно, что ничего неясно. Если и на грани, то ещё чуток и будешь за её пределом, нашу медицину все знают, тут не забалуешь без тугого кошелька. Живые и те постоянно на грани, а почти покойники, наверняка помрут, чтобы койко-место зазря не занимать.
– Ладно, а что значит быть в этом мире? В каком мы мире? Почему мы видим живых людей, мы призраки? – Егор спешил, словно кто его в бок пихал, подгонял, заставляя делать всё быстрее, пока есть такая возможность.
– Плата вперёд, – осторожно напомнил старичок. – Кто вас знает, вдруг вы мошенники? Я вас в первый раз вижу, никакого доверия не испытываю, а время, между прочим, трачу.
– Хорошо, бери плату, – моментально согласился Егор, принявший на себя по всеобщему молчаливому согласию роль главного. – Что для этого нужно?
– Да, ничего не нужно – ты сказал, я забрал! – старичок явно повеселел и приободрился, разрумянился, словно чаю с мёдом попил.
– А не многовато? – хрипло спросил Егор, чувствуя сильный упадок сил. – Ты бы хоть порциями забирал.
– Ничего, ты молодой, сильный, быстро своё наберёшь. А мне ждать некогда, того и гляди пропаду совсем, – он шмыгнул носом, скривился, вызывая сочувствие всем своим видом. – Стало быть, раз заплатил, мотай на ус и не говори, что мало сказано. Да, ты садись, парень, в ногах правды нет, а в твоих сейчас и подавно.
Старик, откашлявшись, начал неспешно рассказывать.
– Давно это было, а помнится, как вчерась. Вышедши я скотине сена подбросить, а впотьмах и смех и грех наступил на грабли, упал и прямиком на вилы. Вроде как самоубийство, а с другой стороны – несчастный случай на производстве. Деревня наша – три двора, три кола, сам себе и кузнец, и пахарь, и доктор, и поп. Провалялся до утра, никто даже и не хватился, что дед пропал. Может, и выжил бы, ежели какая зараза вспомнила, а так через пару часиков замёрз насмерть. Такая вот печаль жизни.
Он помолчал, словно заново переживая давнее событие, никто его не торопил. Да и куда торопить, если впереди вечность?
– Сижу я эдак вот возле своего трупа и думу гадаю, чего это меня никуда не тянет – ни вверх, то бишь в райские небеса, ни вниз, стало быть, на горячую сковородку за грехи мои тяжкие? Я ж любил при жизни и водочки выпить и с бабами покуролесить… кхм, это я отвлёкся малёха. В общем, схоронили меня…
– Слушай, дед, – перебил его Корень, – может, ты ещё про мамонтов расскажешь? Давай короче, ближе к делу! Какой тут расклад, кто главный, чего бояться, где чего брать?
– Торопыга, – ухмыльнулся, ничуть не обидевшийся дед, – сам такой в малолетстве был. Всё мне дай прямо с пылу с жару, невмочь ждать было. Ты, парень, пойми, скажу я тебе, что ты хочешь, так ведь ты всех вопросов не задашь, ты ж ничего об энтом мире не знаешь. Усёк?
Пацан обиженно надулся, но не стал напирать.
– Да, не держи зла, парень! Если кратко, то не все попадают сразу в рай или ад – это понятно? Ага! А вот мне нет – не уверен я, что есть какой-то рай или ад. Потому как сама жизнь наша грешная она похлеще ада будет, а успокоился в земле и вона тебе чистый рай – за скотиной ходить не надо, пахать-сеять не требуется, детей на ноги ставить не нужно, от бабы проклятущей сбежал и потерялся. Ну, чем не райская жисть?
– И что, нам теперь тут вечно быть? Не хочу! – Алина, представив перспективы, готова была снова впасть в истерику. – Не хочу, отправляйте меня дальше, хоть в ад, но сразу!
– Ты, это, не спеши в ад, девонька, там, по слухам, ничего хорошего-то нет. Котлы смоляные, да сковородки – это для дураков. Там что-то похлеще, чего все боятся пуще смерти! Да, и не могу я вас никуда отправить, я ж не Бог! Живу тут, пока по мне решение не примут.
– Ладно, не отвлекаемся, что там дальше? – подтолкнул Егор разговор в нужную сторону. – Что с энергией?
Старик поморгал глазами, словно потеряв нить разговора, поскрёб в затылке, сдвинув шляпу на нос, пробормотал что-то себе под нос, крякнул и продолжил.
– Энергия? Ага! Всё дело в ней проклятой! Мы ж теперь без тела, никто нам ту энергию, как при жизни, на блюдечке не принесёт, стало быть, хочешь жить, умей вертеться. Ищи, как той энергии добыть, да своей не потерять, потому как охотников много, а ты у себя один. Кто не спрятался, я не виноват! – он довольно захихикал, явно вспомнив момент кражи энергии у пригорюнившихся свежеупокоенных.
– Я же тут в похоронном зале чего обитаю? Ага, именно что! Человек, как чувство проявит, так у него душа-то и раскрывается, как кошелёк у простухи на базаре – берите, люди добрые, кому сколько нужно! Я человек не жадный, мне много не надо, возьму по чуть-чуть от каждого, у них не убудет, а мне на пропитание и налоги как раз уплачу.
– Чего? Какие налоги, дед? Ты с дуба рухнул? – возмутился Михалыч. – Балаболишь всякую глупость!
– Такие вот налоги, – сердито пробурчал старик и сплюнул под ноги, – обложили, как волков на охоте красными флажками. Сам не заплатишь положенное, всё заберут и уравняют с нулём, в смысле станешь ты никем и ничем.
– Откуда они знают, что ты энергию у кого-то взял? – насторожился Егор.
– Они всё знают! – уверенно ответил старик.
– Кто знает, кто заберёт? – Михалыч нахмурился.
– А вот они и заберут, – старик ткнул пальцем куда-то за спины слушателей. – Теперь с ними объясняйтесь, касатики, а я на сегодня свободен! Господа, четыре души и все ваши, – дед сиял, как начищенный медяк. – Надеюсь, наш уговор по-прежнему в силе? Десять процентиков мои, как обычно?
– 6 —
Дед мигом шмыгнул куда-то за фикус и пропал из виду, растворившись в пространстве. Вовремя смылся, потому как все четверо рванулись к нему, надеясь взять предателя за глотку. Не получив желаемого, в досаде обернулись в ту сторону, куда старик ткнул пальцем. Их взорам предстала странная троица.
– Сержант Петренко, предъявите документики, граждане! – вскинув руку к фуражке, потребовал худой и длинный как жердь гаишник, смешно двигая пышными усами.
– Петренко, что ты вечно со своими дурацкими документами лезешь? Откуда граждане документы тебе предоставят? Они же померли, Петренко! – возмутился низенький толстомордый мужичок, одетый в приличный костюм, с портфелем под мышкой. – Граждане быстренько назовут имя, фамилию, дату рождения и умертвия для постановки на налоговый учёт в нашем районе. Да, граждане?
Третий молчал, сосредоточенно протирая чистейшие хрустальные стёкла пенсне фланелевой тряпочкой. Не услышав ответа, он водрузил пенсне на нос и его пристальный взгляд холодным кинжалом впился прямо в сердце Егора, заставив его охнуть от неимоверной боли.
– Когда с вами разговаривают представители власти, нужно отвечать быстро, чётко, по сути! – свистящим фальцетом выкрикнул третий.
Егор припомнил, что именно так выглядел крайне комичный персонаж из фильма «Волга-Волга», некто Огурцов, вот только смеяться при виде этого чиновника не хотелось совершенно.
«Быстро встаньте в круг и возьмитесь за руки, объедините энергию!»
Слабый, едва слышный голос прозвучал прямо в голове Егора, заставив его оглянуться по сторонам.
«Быстрее, а то они вас сожрут с потрохами! Порознь вам с ними не совладать! Делай, что сказано, парень!»
– Эй, быстро в круг и дайте руки друг другу, делаем кольцо! Быстро, не спрашивайте, я знаю, что говорю! – он сам схватил за руки Михалыча и Алину, предоставив тем замкнуть круг через Корня.
На мгновение они заколебались, глядя на пацана с ненавистью, но тот не стал ждать и сам вцепился в них мёртвой хваткой.
– Не знаю, что ты задумал, но за базар ответишь, если нас сейчас грохнут! – пробормотал он негромко, поёживаясь от неприязненных взглядов соседей по кольцу.
«Повторяй за мной и пусть все говорят то же самое!»
– Сейчас я буду говорить, повторяйте за мной! – приказал Егор.
– Эй, вы, чем там занимаетесь? – всполошился гаишник. – Быстро к обочине! – он замахал полосатой палкой, словно снова стоял на дороге в засаде, ловя будущих клиентов.
– Не безобразничайте, вы нарушаете порядок, вам будет назначен повышенный налог! – заверещал толстячок с портфелем.
«Мы круг, мы едины! Моя сила, твоя сила, наша сила!»
– Мы круг! – словно эхо подхватило слова Егора. – Мы едины! Моя сила, твоя сила, наша сила!
– Всякий, не подчиняющийся требованиям законной власти, подлежит уничтожению без права обжалования, – заявил чиновник и махнул рукой в сторону круга.
Гаишник направил в них полосатую палку. Толстячок, выхватил из портфеля печать, с довольным видом развернул её в сторону ребят и нажал скрытую кнопку. Чиновник резким движением выдернул из кармана пиджака нечто, похожее на толстую шариковую ручку. Из каждого предмета вырвался кинжальный поток ярко-голубой энергии, направленный в протестантов.
Потоки схлестнулись в непосредственной близости от ребят и закружились, не в силах преодолеть препятствие. Нечто невидимое, но чрезвычайно прочное отталкивало поток враждебной энергии, не позволяя ей впиться в тела защитников маленькой Брестской крепости.
«Повторяйте дальше! С добром добро, со злом зло! Ко мне с мечом, получи мечом! За зло в ночи заплатят палачи!»
Только отзвенели последние слова, произнесённые воодушевившимся хором голосов, как всполохи энергии, пытавшиеся взломать защиту, неожиданно развернулись в обратную сторону и ударили в саму троицу, создав каналы, моментально забравшие у них энергию. Теперь уже троица засуетилась, отбиваясь от собственного порождения, пытаясь выбраться из него, словно из болота.
– Вы пожалеете… это невиданная наглость… мы ещё встретимся… – угасающие крики потерялись вместе с ними.
Едва видимые образы грозной тройки будто ветром вымело из помещения. В зале снова повисла вязкая тишина.
– Мне больно, – пискнула Алина, – отпустите руки, что вы их сжали, как тисками?
– Думаешь можно? – почему-то шёпотом спросил Михалыч, обращаясь к Егору.
– Не знаю, но сразу они точно не прибегут, – неуверенно ответил тот.
– А здорово мы им наваляли люлей! – пацан смотрел на Егора, как на супергероя. – А ты откуда это узнал? Сам же говорил, что мы тут одновременно появились! Или ты тут уже бывал раньше и теперь типа вспомнил, да? Как этот, как его… а, Шварценеггер!
– Ничего я не вспомнил, – признался Егор. – Сам ничего не понимаю, мне кто-то как бы подсказывал, что нужно делать и говорить.
– Старик?
– Нет, однозначно, голос другой.
– А сейчас?
– Сейчас молчит. Эй, ты кто? Поговори с нами!
«А чего с вами разговаривать? Вы в порядке, я на боковую! Своё взял, от вас не убыло, так что моё дело сделано»
– Послушайте, не уходите, нам нужно узнать, что делать дальше! Вы же расскажете? Мы заплатим, если нужно!
«Мне не платят, – голос явно обиделся, – я своё сам беру, сколько посчитаю нужным! И я вам не справочное бюро! Крутитесь, вертитесь, опыта набирайтесь – вам тут, судя по всему, долгонько жить придётся! Дорога путь покажет, беда жизни научит!»
– Почему долгонько? Для чего? Зачем мы здесь? Что нужно делать?
– Егор, ты с кем разговариваешь? – Алина заглянула ему в глаза. – Ты с нами или крыша поехала? Поговори со мной, Егор!
– Отстань, Алина, я говорю с тем, кто нам помог, он только со мной может общаться! Потерпи, иначе я ничего не узнаю.
– Это, ты бы отошла пока, – подскочил пацан, – видишь, человек с Богом разговаривает или с кем-то там верховым, не влезай, а то дураками помрём!
– Пошёл вон, дурак, не с тобой разговаривают!
– Ша, все замолкли, пусть он говорит со своими духами, если это делу поможет, – прикрикнул Михалыч.
– Да очень надо было, – обиделась Алина, – хотела помочь, но все такие гордые.
– Можно продолжать? – криво ухмыльнулся Егор, чувствующий звенящую пустоту в голове. – Голос ушёл, пока вы тут препирались. На прощание дал совет идти в мир и набираться опыта самим.
Двери, через которые вынесли гроб с телом Алины, захлопнулись. Открылись другие, на постаменте установили нового покойника, быстро привели зал в порядок и пригласили родственников. Зазвучала печальная музыка, зал неспешно заполняли люди, светящиеся красками чувств.
– Пойдём, что ли? – Михалыч неожиданно шмыгнул носом и утёрся кулаком. – Тоска тут смертная, – признался он. – На воздух хочется, на волю!
– 7 —
Не заморачиваясь на двери, они прошли прямо сквозь стену на высокое крыльцо похоронного бюро и спустились во двор, пропуская сквозь себя людей, со скорбными лицами поднимающихся в зал прощания. Странные, неприятные ощущения заставляли их вздрагивать всякий раз, когда чьё-то тело проходило сквозь них – словно разряд тока ударял в нерв. Люди, по всей видимости, испытывали нечто похожее. Они удивлённо оглядывались по сторонам, почёсывались, потирали «ушибленные» места, и, не придавая этому значения, спешили дальше.