Глава 17
На пляж меня больше не брали, у домика дежурили, еду приносили в комнату. Уезжая, Лена взяла с меня слово, что в оставшиеся дни я отлично проведу время. Похоже, сдержать его у меня не вышло. Теперь меня страшит отъезд. Все здесь связано с ней, напоминает о ней. Когда я уеду, не будет и этого. У меня не останется ничего. Кроме записки. А здесь я все еще будто с ней. Этот клочок земли стал мне дорог. Это странно, но за такой короткий период мне удалось позабыть обо всем: о своем городе, доме, дворе, школе, о родителях и друзьях. Но у меня была та моя жизнь, и раньше она нравилась мне! Вот и теперь будет. Мне предстояло в нее вернуться. Каждое лето заканчивается, закончится и это. В Юрмале мне довелось быть гораздо дольше, не одну смену и не один год. Расставание – это всегда грустно, но со временем все как-то налаживалось. На погрустить в том лагере отводилась целая ночь – королевская. Интересно, почему королевская? Потому что все дозволено или потому что выражать эмоции открыто невиданная роскошь? Думаю и то и другое. Всю ночь мы гуляли, целовались, изредка говорили друг другу слова, танцевали. Во всем этом была грустинка, но чем-то даже приятная. Мы верили, что встретимся в следующем году. Держась за руки, мы встречали рассвет и новый день. И все в нем уже было по-новому. Суматоха, сборы, и в путь. И уже не до грусти. Час сорок три, и они дома в Риге. Мне же еще ночь в поезде. Все просто, не трагично. А здесь, в Крыму, все иначе – города, поезда и навсегда. В этом лагере мне было легко расстаться с каждым без какого-либо сожаления, но только не с Леной. Если бы не она, мне здесь давно наскучило бы, и отъезд, скорее, стал бы событием не печальным, а радостным. В гостях хорошо, а дома лучше, как говорится. Для меня всегда так было. Но Лена все изменила.
Вся наша группа – из одного города. Но зачем мне это?! Мне это безразлично. Ольга, Надя и Леська сдружились. И им, наверное, важно. Вместе приехали, и всю смену неразлучны. Вместе уедут. Могут дружить и дальше. Но, скорее всего, этого не будет. Раз, другой встретятся в кафешке, на этом все и закончится. Так обычно бывает. Расставанию со своим Ванькой Леська только рада. Это курортный роман. Этим он и прекрасен. Ольга и ее студент решат уже по прибытии, продолжать ли отношения. Скорее да, чем нет. Время покажет. А Надя останется здесь еще на неделю с родителями. Но уже договаривается о встрече в Киеве, до которой мне нет никакого дела. Она живет за городом и обещает приехать сразу же, как только вернется.
С некоторых пор мне никто не нужен, ни Надя, ни кто-либо еще. Только Лена. Она единственная может превратить этот ад снова в рай. Ни еда, ни уговоры, ни дорога, ни возвращение домой, ничего! Ее тепло, в котором мне посчастливилось купаться все это время, вот чего мне так не хватает. Желание окунуться, погрузиться в него с головой снова и отсутствие такой возможности сводит с ума. От мысли, что совсем скоро я окажусь дома, мне почему-то становится не по себе. Мне предстоит вернуться к прежней жизни, в которой Лены не было. Так что уезжать, как оказалось, мне не хочется. Несмотря на тяжкие переживания, лишиться всего того, что мне о ней напоминает, я не желаю! Глупо тратить взаперти оставшиеся драгоценные часы. Нужно выбираться наружу. Для этого предстоит обмануть своих стражей. Они добросовестно сменяют один другого. Нужно пойти на хитрость и сделать вид, что уже все хорошо, что я в полном порядке. Но после случившегося, убедить их в этом оказалось сложно. Их только насторожила такая внезапная перемена. Позвали Хиврю. Но я в порядке. Правда, в порядке! Ради того, чтобы еще раз прогуляться по нашим с Леной тропам перед отъездом, я пойду на все, дам любые обещания. Потому что совсем скоро такой возможности у меня уже не будет. А та что-то твердит о своем жизненном опыте, просит ей довериться и смотреть в глаза. Мне это не под силу, смотреть я хочу только в одни глаза, Ленины. Предлагает пойти со мной в кафе и накормить меня чем-нибудь вкусным: шашлыком, пиццей, хот-догами и картошкой-фри. Да как же ей объяснить-то?! Мне нужна наша с Леной столовая, а не кафе и не картошка! Хочу снова оказаться там, где была она. И я собираюсь запомнить эти места навсегда, запечатлеть, зафиксировать это в своей памяти, записать. Мне просто необходимо еще раз присесть на лавочку перед столовой и снова пройтись по аллее, побывать на пляже и бросить в море монетку, как это сделала Лена. Пришлось пойти на откровенную с Хиврей беседу и согласиться на то, что она будет меня сопровождать. Пусть идет. Лучше так, чем вообще не ходить. Обещаю, что все будет хорошо. Из столовой мне уже приносили обед. Она забрала перочинный нож, который лежал на тумбочке. Все еще не доверяет. Эту ночь она собирается провести в нашем домике. Ломаю ребятам всю малину. Мы почти уже договорились о столовой, о том, что на ужин я пойду самостоятельно, и тут она зачем-то заговорила о Лене! Несколько раз подряд произнесла ее имя, назвала ее очень хорошей вожатой, прекрасной девушкой и сообщила, что у Лены своя жизнь. Будто спустила курок. Эти правдивые, но в данном случае неуместные слова, попали мне прямо в висок. То, что говорить об этом не следовало, она поняла сразу же, но было уже поздно. Чего она только не делала: и трясла меня, и гладила, и пыталась уложить в кровать, и даже ударила по лицу. Теперь она меня отсюда точно не выпустит.
Наши ребята играли в футбол второй вечер подряд. Вчера между собой, сегодня с поляками. О матче договорились в обед. Игра должна была состояться после ужина на поле, которое расположено между корпусом и домиками. Наша команда и их. Окно мое как раз выходит на эту сторону. И это мой шанс. Прислушиваясь к звукам и разговорам снаружи, мне удается убедить все еще дежурившую возле меня Хиврю, что истерика миновала. Из-за того, что ударила меня, она чувствовала вину и теперь просто обязана была разрешить мне посмотреть матч. То ли во мне уже не осталось сил на слезы и переживания, то ли действительно что-то изменилось. Мне хотелось выбраться из этой комнаты наружу как можно скорее. Заглянула Надя, очень кстати. Вместе мы вышли на улицу.
Все в сборе: и команды, и болельщики. Среди зрителей, умостившихся вдоль игрового поля на траве, на длинной, как у страуса, шее торчит голова Инки. И мне нужно занять место рядом с ней. Инка, Хивря и иностранцы – хорошая компания, ничего не скажешь. У нас в команде не хватает одного игрока, поляков больше. Меня позвали, и, не дожидаясь ничьего разрешения, я в игре.
Как оказалось, на исходе были мои душевные силы, но не физические. Как раз их во мне за все время лежания накопилось с избытком. И я играю так, словно это решающий в моей судьбе матч. Все дело в данном Лене обещании. Его все-таки нужно сдержать. Представляю, что ее балкон – это трибуна, и она с нее за мной наблюдает. В море мне тоже казалось, что она смотрит, как я плыву. Сойдя с дистанции один раз, сделать это во второй раз было недопустимо. Свисток. Начало игры.
В изнеможении падаю на траву. Разодрана правая лодыжка. Только сейчас замечаю и чувствую жжение. Несмотря на подготовку и слаженность команды противника, победа за нами. Целых три мяча мои. Меня поздравляют, кто с возвращением, кто с победой, а кто все еще смотрит с подозрением и даже испугом. Дыхание еще не восстановилось, по лбу и спине катит пот. Ее балкон под самой крышей, крайний справа, если стоять к зданию лицом. Вряд ли такое возможно, но я различаю контур каждого в отдельности цветка на ее подоконнике, даже в темноте.
Теперь мне нужно побыть наедине с этим местом, услышать его тишину и проникнуться одиночеством. Я хочу осознать и запомнить каждое мгновение этого вечера, его запах и атмосферу. Хвойный аромат шишек кипариса, цветов и соленый запах моря. Им дышит моя память. Сегодня я не усну. Со мной все хорошо. Я просто посижу здесь до утра. Я отмотаю пленку назад. Снова окажусь с Леной перед корпусом. Только на этот раз я не буду молчать. Я скажу ей, что не могу без нее жить. Попрошу не уезжать и навсегда остаться здесь со мной. Скажу, что она прекрасна настолько, что мое сердце отказывается меня слушать. Скажу, что мне страшно думать об ее отъезде, потому что я боюсь расплакаться, и тогда мне перед ней будет стыдно. Скажу, что она главная и неотъемлемая часть этого места и этого лета. Объясню, почему на вопрос, пойду ли я ее провожать, прозвучало «нет» – потому что мне кажется, если я отвечу именно так, то она никуда не уедет. Еще скажу, что уже не помню, кто я и откуда, знаю только, что она мой мир, и это навсегда.
***
До утра обошлось без происшествий. И в дороге тоже. До самого прибытия меня охранял глубокий сон. На вокзале меня встретили родители, и это был неловкий момент. Нужно было им улыбнуться и что-то сказать. Мне и раньше-то не хотелось ничего рассказывать. А теперь и подавно. И еще предстоял разговор с Хиврей. Но он, к моему счастью, так и не состоялся. Она вручила меня папе с мамой со словами: «Да что б я… еще когда-нибудь… да боже упаси!». Затем развернулась и ушла прочь. Родители переглянулись и еще некоторое время выжидающе на меня смотрели. Затем мы тепло обнялись и все вместе отправились домой. Им эта тетка тоже не особо нравилась.
Книга II
Глава 1
Как только я остаюсь наедине со своими мыслями, мне хочется понять одно: за какие такие заслуги судьба преподнесла мне такой подарок – встречу с ней? Ответа на этот вопрос у меня нет. Божественное землетрясение в моей душе, сильный толчок, и вот я у ног Ее Величества Любви. Это пропасть или небеса? Еще не знаю. От полета я не откажусь ни за что на свете, будь он хоть взлетом, хоть падением.
Мне кажется, что Лена существовала в моем сердце всегда, еще задолго до нашей с ней встречи тем вечером в Крыму, в день нашего прибытия в детский оздоровительный лагерь «Волна». Как только она появилась на пороге комнаты, сразу же, в одно мгновение произошло узнавание. Сомнений быть не могло, я знаю ее из каких-то прошлых жизней.
Лето закончилось, и продолжается жизнь, которая была до знакомства с Леной. Все вернулось на круги своя, как мне и говорили. Вернулось, но ничто не забылось. Я думаю о ней почти все время, каждый день, я засыпаю и просыпаюсь с ее именем. Что я помню? Ее красоту, глаза, руки, голос. Прокручиваю в голове каждое сказанное ею слово. В общей сложности их было немного, она неразговорчива. Со временем мне удалось восстановить дословно все, что она говорила. Чаще всего вспоминается самый первый наш разговор. Я останавливаюсь на каждой его детали и тут же переношусь в то лето и в тот день, когда у меня наконец получилось заговорить с ней. И каждый раз я чувствую головокружение. Помню ее походку, движения, мягкость и нежность голоса, взгляда.
Тайна, привезенная мной из лета. О Лене пока еще никому неизвестно, кроме киевской группы, которая была со мной в лагере. Они-то все в курсе. Но ни мои родители, ни одноклассники, ни друзья ничего об этом не знают. Что стояло за словами нашей сопровождающей, когда она возвращала чадо родителям: «Да что б я… еще когда-нибудь… да боже упаси!» – мама выяснять не стала. Один только раз спросила, что у нас с ней там стряслось? И все, больше не спрашивала.
Записка с адресом, которую Лена вручила мне перед отъездом, хранится в верхнем ящике моего письменного стола, и она бесценна. Я храню ее, словно реликвию. По строкам этой записки я пробегаю каждый вечер перед сном. И каждый вечер аккуратно возвращаю ее на место. Помимо этого клада, у меня еще появился маленький блокнотик, который вдоль и поперек исписан ее именем. Произошло это сразу же по возвращении в Киев. Моим единственным занятием несколько вечеров подряд стало писать ее имя в блокноте. Откуда он у меня, не припомню. Долгое время он валялся в столе без дела. Красный, в клеточку, а на обложке изображен детеныш слона. В день моего возвращения блокнот попался мне под руку.
Время шло, а Лена продолжала являться мне во снах. Это были яркие сновидения, детальные и запоминающиеся, словно кинофильм. В них я каждый раз оказываюсь в совершенно незнакомых местах и разыскиваю ее. А проснувшись, долго еще не могу понять, какой из миров реален: тот, что был во сне, или тот, в котором мне предстоит провести очередной день. Сны – это нереализованные желания. А оно у меня одно-единственное – увидеть Лену снова. Где это случится, когда и случится ли вообще, пока неизвестно…
Старшие выпускные классы. Обязательно нужно кем-то становиться. Нужно решать, чем заниматься в жизни, куда поступать. То и дело слышу этот вопрос. Неужели я буду учиться в университете, как Лена?! Пока все звучит слишком абстрактно. Я не знаю, чем я хочу заниматься. Похоже, что ничем.
Города-миллионники со множеством домов и окон, улиц, дворов, парков и площадей, школ, университетов и других учреждений, дорог и автомагистралей, с огромным количеством людей, его населяющих. В одном из таких городов живет Лена. Возможно, в эту самую минуту она идет по улице, на нее глядят прохожие, а она на них. Или же она шагает быстро, никого вокруг не замечая и думая о чем-то своем. А быть может, она уже дома, в своей комнате или на кухне, пьет чай или читает книгу. Интересно, на каком этаже она живет, в каком доме и как выглядит эта улица из записки?
В общем и целом моя жизнь мне нравилась. Все у меня было в порядке, все устраивало. До этого лета. Привычный для меня мир вернулся, но в нем не было ее. А без нее это уже был совершенно другой мир. Долгое время не хотелось выходить из дому. Закрывшись в своей комнате, мне думалось лучше, включалось воображение и сразу же получалось погрузиться в воспоминания. В предположениях, где она сейчас и с кем, проходили час за часом. Уже стало не так интересно гулять во дворе с друзьями, не хочется вести беседы со школьными приятелями. Вообще ни с кем и ничего не хочется. Если бы она сейчас вошла в мою комнату и взяла меня за руку, как делала в лагере… Но этого не происходит и уже не произойдет. Никогда больше я не пойду с ней в столовую и на пляж, не вернусь с ней вместе на тихий час в корпус, она не будет больше укладывать меня спать и сидеть на краю моей кровати. В лагере существовали правила и точные предписания. Мне нравилось делать вид, что такое мне не по душе. Но на самом деле мне все нравилось, потому что все правила были мне на руку. Все сводилось к одному – слушаться Лену и все время находиться с ней, возле нее, в поле ее зрения. А теперь все не так. У меня появилась свобода, которая совершенно не нужна мне. Ничего не существовало «до» и ничего не существует «после». Всего пятнадцать дней на небольшой территории с одним корпусом и выстриженными клумбами перекрыли все пятнадцать лет моей жизни в огромном городе со всем его разнообразием и удовольствиями! Хотелось вернуться обратно и остаться там с ней навсегда. А на следующий день мне стукнуло шестнадцать.
Ко всему, что составляло мою жизнь до поездки, пришлось привыкать заново. Невысказанные чувства и эмоции рвались наружу, искали выхода, а его не было. То лето и Лена казались то ли сказкой, то ли сном. Записка с ее адресом в Минске – единственное доказательство реальности нашей с ней встречи. До чего же дорог мне этот клочок бумаги! В нем Лена писала о моей улыбке и приглашала в гости. «Если будешь в Минске, заходи в гости». Если! Приглашение, конечно же, было формальностью. Когда Лена это писала, вряд ли могла предположить, что однажды я таки позвоню в ее дверь. Если честно, мне знакомы далеко еще не все районы родного города. Что уже говорить о Минске! Никогда не доводилось там бывать. Какой он этот Минск? Как Киев или другой? Как у них там все устроено? Какие дома, улицы, дворы? Такие же, как у нас, или другие? Вот бы глянуть, ну хоть бы одним глазком.
Глава 2
Решение пришло, откуда не ждали. Хотя мы с мамой ни о чем таком не говорили, о причине всех тех перемен, которые произошли со мной по приезде, она все же догадывалась. А вычислить, кто именно за всем этим стоит, оказалось несложно, потому что только и слышала от меня, что о Лене, да о Минске.
У нас есть дача. Меня отвозили туда каждое лето. Великолепная природа, озера и соседские дети – мои сверстники, но вечно мне не терпелось вернуться в город. А когда мы все же возвращались, проходило несколько дней, и родители отправляли меня на море. Прошел ровно год. Нужно думать о поступлении, и о поездке на море речь не идет. Первые экзамены в школе. И хоть это всего лишь репетиция перед настоящими, вступительными экзаменами в университет, все равно сдать их нужно хорошо. А уже после можно будет подумать и об отдыхе. Пока только дача по выходным.