Перед тем как идти к Светлане в отряд и искать Надю, выхожу на улицу. У Лены еще горит свет. Пойду, когда погаснет. Осталось два дня. Через два дня все, включая вожатых, уезжают домой. Наша группа остается, в запасе у нас еще четыре дня. Но с Леной только два! Мысль о том, что все это когда-нибудь закончится, за все это время ни разу не приходила мне в голову. Я и сейчас не до конца это осознаю. Умом вроде бы понимаю, но кажется, что это неправда, этого не произойдет, она не уедет. По этой причине сегодня я собираюсь гулять, чтобы не думать! Я отказываюсь об этом думать! Буду гулять с Надей и ее родителями, приду к Свете в отряд, буду играть на гитаре и пить вино, буду играть в «мафию» и во что угодно, буду купаться. Лишь бы не думать, ни о чем не думать. Нужно только дождаться рассвета, и все будет, как прежде. Лена уже вернулась, она разбудит нас, поведет на зарядку, в столовую и на море. Все будет, как всегда. Взойдет солнце, начнется новый день.
Надя обрадовалась мне и ни о чем не стала спрашивать. За сегодня она успела побывать с родителями на пляже, они купались, обедали в кафе, ужинали в пансионате и теперь собирались на вечернюю прогулку. Мне же хотелось вернуться обратно и сидеть у Лены под дверью до самого утра. Никуда не хочу, ничего не хочу, только к ней. Вид у меня отрешенный, растерянный. Мама Нади поинтересовалась, все ли со мной в порядке. Говорю, что все хорошо. И это правда, пока Лена здесь, все замечательно.
Утро началось славно, с Лены. Тревожные мысли, которые мучили вчера, сегодня отступили. Лена выглядит отдохнувшей, веселой. Мы идем на завтрак и на море, я все время с ней, возле нее и даже во время купания. Все выглядит как обычный день, на самом же деле это последний полный день ее пребывания в лагере. Завтра они уезжают.
Когда мы возвращались из столовой, за теннисным столом кто-то играл. Лена предложила мне остаться. С женщиной, которая уступила мне свою ракетку, они знакомы. Пока я разыгрываюсь с ее мужем, они с Леной о чем-то говорят. Потом Лена ушла. Игра в разгаре. Женщина присела на лавочку с книгой, но не читает, а ведет счет. Приятная. Они живут где-то по соседству с семейством Хиври. Всегда здороваются с Леной и ходят в нашу столовую. Мы виделись и раньше. Это время суток для игры весьма подходящее, кустарники вокруг образуют тень. Мой соперник – отличный игрок. Темп нарастает, мой азарт тоже. Я всецело отдаюсь игре, бьюсь, будто не на жизнь, а на смерть. Не знаю, что на меня нашло. Женщина улыбается, наблюдает. Предлагаю ей ракетку, отказывается. Тогда я продолжаю. Двенадцать длинных партий, шли ноздря в ноздрю, и ничья. На этом мой соперник предлагает остановиться, и мы жмем друг другу руки. Обессиленные, с каплями пота на лбу падаем на лавочку. Он меня хвалит. К нам выходит Лена. Пока отряд строится, они снова о чем-то говорят с этой женщиной. А мне так радостно видеть Лену!
Тихий час пролетел незаметно. Или он закончился раньше. Как оказалось, перед полдником запланировано групповое фото. Лена отправляет меня переодеться, просит надеть что-нибудь нарядное. Придется искать рубашку. Все на месте, эта женщина тоже с нами. Она руководитель Лены. Так вот откуда она меня знает и почему за мной наблюдала во время игры, ей Лена обо мне рассказывала. Но что?! Выстраиваемся в три ряда. Первые два вприсядку. Последний, третий, стоя. В нем Лена. Ее руководитель уступила мне место рядом с Леной, но между нами влезла Инка. В результате я стою между ней и этой женщиной. Кто-то пытается шутить, всем весело, мне не очень. Меньше всего думаю о фото. Кто-то кричит «лопата». Снято. Фотографии будут готовы завтра утром. Делаю вид, что они мне не нужны, и от заказа отказываюсь. На самом же деле у меня почти не осталось денег. А на то, что осталось, я собираюсь еще что-нибудь купить Лене, что-нибудь в дорогу.
Мы снова на море. Сегодня дольше обычного. Солнце почти зашло. Пора возвращаться в лагерь, скоро ужин. Переодеться не успеваем, сразу в столовую. На пляже Лена лаком для ногтей разрисовывала морские камешки и дарила каждому, на память. И мне подарила. На моем парусник в море, чайки и оранжевое солнце. Для меня это чрезвычайно ценный подарок, но виду не подаю. Целый день демонстрирую полное безразличие ко всему, что происходит. Это моя защитная реакция. Только так я могу скрыть то, что чувствую на самом деле. Все это время я будто пытаюсь удержать что-то внутри себя, держу изо всех сил, не знаю, что это, но оно вот-вот вырвется наружу. И словно ком стоит в горле. При этом стараюсь держаться гордо и независимо. Поэтому, когда Лена собирается вручить мне свой подарок, я снова совершаю глупость – разворачиваюсь и ухожу. Она, наверное, обиделась. Это случилось не потому, что я не хочу ее подарка! Это потому что мое нервное напряжение достигло предела. Еще чуть-чуть, и из меня хлынули бы эмоции, отчаяние, слезы. А этого допустить никак нельзя. Только не при ней. Пусть лучше думает, что мне все равно. Остальные рассматривают свои камни, а я брожу вдоль берега туда-обратно, тем самым себя же и наказываю. Имитирую напыщенного гордого павлина, а на самом деле я всего лишь подбитая чайка.
Никаких королевских ночей, дискотеки до утра и похода на море. Вечер проходит ровно. Обычный вечер. Будто так и должно быть. Лена у себя. Не выходит. Я уже раз пятый для виду с полотенцем через плечо прохожу мимо ее двери. Все тихо. Свет горит. Но Лены не видно.
Блудные дети вернулись в лагерь. Наши киевские перестали ходить туда, куда ходили каждый вечер. Надя тоже уже на месте, вернулась из пансионата. Все в сборе. Мы-то еще здесь остаемся. Ванька из Феодосии, он с нашей Леськой до конца, так они договорились. Численностью компания поубавится, пожалуй, только на Наташу. Похоже, что болезненное и невыносимое завтра ждет только меня.
Глава 14
Сборы с самого утра. Все на чемоданах. Ни зарядки, ни пляжа. Только прием пищи по расписанию. Во сколько прибудут автобусы, никто точно не знает. Должны в обед. А меня уже переселили из корпуса в домик. Моя сумка уже там. Мне хотелось этого в самом начале, еще до встречи с Леной, но совершенно не хочется теперь! Как все может измениться, кто бы мог подумать. Но это уже произошло. Ничего не поделаешь. Теперь у меня вроде как и предлога нет подняться на наш этаж. Но все равно поднимаюсь. Белье сдано, матрасы свернуты – единственный признак обжитого помещения. Так просто. И так быстро. Раз и нет ничего. Вместо кровати металлические ножки с пружинной перекладиной поперек. Уже этой ночью мне предстоит спать в другом месте. И проснусь я уже без нее. И мне нужно будет здесь как-то просуществовать. Я не увижу ее утром и не увижу за завтраком. А на пляже она не будет, всматриваясь в морскую даль и жмурясь от солнца, стоять по щиколотку в воде. Не подойдет и не спросит, почему не купаюсь, не отправит под навес, не возьмет за руку по дороге в лагерь. Ее не будет здесь в эту ночь, и в следующую. И вообще ее здесь больше не будет.
Наконец-то Лена вышла из своей комнаты, спустилась вниз, ждет Ирку. Они собираются на море. Вдвоем, ненадолго, туда-обратно, только бросят в воду по монетке. Не буду им мешать. Смотрю ей вслед. Лена идет по той же дорожке, что и всегда. От корпуса вдоль клумб, минуя площадку и летний кинотеатр, и исчезает из поля зрения. Стараюсь напустить на себя еще более беспечный вид. Не знаю, выходит ли. Пока что Лена этому верит. Получается, она была права и актерский талант у меня все же есть. Сил на это пока хватает, потому что я все еще не верю, что момент, когда я останусь здесь без нее, действительно наступит. Не искать ее глазами каждую секунду, не ждать ее появления, не растворяться в ее голосе и своем желании, не тонуть во взгляде, как это?! Я уже не помню!
Они и правда быстро вернулись. По лестнице то и дело кто-то спускается или поднимается. Все бегают, суетятся, напоминает муравейник. Ирка тоже взволнована. А Лена спокойна. Или так только кажется. Быть может, так проявляется ее грусть. Я этого не знаю. Они вместе приехали, теперь вместе уезжают. Практика окончена, это их, выпускников, должно радовать. Никаких больше детей, расписаний и ответственности.
Для тех, кто уезжает, обед перенесли на час раньше. Для вожатых тоже. За воротами замаячил первый автобус марки «Икарус». Лена идет в столовую, и я тоже туда зачем-то иду. Наши на море. Обед для нас, как обычно. У них жизнь продолжается. Девчонки со Светой уже попрощались, на случай если не застанут, когда вернутся с пляжа. В столовой неразбериха полная. Все перемешалось, сидят не по отрядам, занимать можно любые свободные места. Мое место занято, и Лена уже не на своем. Она меня не видит. О еде и думать не могу. Снова этот ком в горле, и немного кружится голова. Выхожу на улицу. Моя лавочка занята, на ней чьи-то сумки, чемоданы. Не знаю, куда себя деть. Иду куда глаза глядят.
Первый автобус уже отправился. Подъехал следующий. Вожатые свои вещи еще не выносили. Поезд у них из Феодосии вечером. Так что они в очереди последние. Время еще есть. Оглядываюсь по сторонам. Набережная. К черту гордость, к черту страх показать свою слабость, бегу назад. Снова перешагиваю через несколько ступенек сразу. Что скажу ей, еще не знаю. Но говорить ничего и не пришлось. Дверь открыта. Мои розы все еще стоят на подоконнике. Она их оставила, не выбросила. Ее дорожная сумка на кровати. Лена как раз собиралась застегивать молнию. Увидев меня, она отложила это занятие и сказала, что сейчас ко мне выйдет.
Спиной прижимаюсь к прохладной стенке в пустом и темном коридоре. Для меня ничего не изменилось, Лена в комнате и сейчас ко мне выйдет! В который раз предательски сбилось дыхание. Прижимаю к стене и ладони, чувствую ее шершавую поверхность. Это немного успокаивает, но совсем чуть-чуть. Прошлым вечером после цветов было еще кое-что. Чуть позже Лена застала меня на лестничной площадке с полулитровой бутылкой яблочного вина. Как она у меня оказалась и зачем мне нужно было приносить ее в отряд, я не помню. Думаю, пункт назначения был другим. Но я помню, как вышла Лена, взяла этот сосуд у меня из рук и открутила крышечку. То, что там алкоголь было ясно, от меня разило за километр. От ударившего ей в нос запаха брожения Лена лишь поморщилась, закрутила крышечку обратно и вернула мне. Посоветовала больше не пить. Но это был точно не последний мой визит в отряд в тот вечер, в ту ночь. Пьяными были все, даже Света. Еще помню, как мы говорили с ней о Лене, как говорю ей, что люблю ее. Света понимающе кивала и поддерживала. И еще помню, как прошу ее привести Лену к нам. На что Света снова понимающе кивает, поддерживает. Говорит, что пойдет за Леной после песни. В который раз исполняю песню, одну и ту же, как им не надоело? А затем я оказываюсь под дверью своей вожатой. Черный вход все еще был открыт для меня. Но потом Лена его, наверное, закрыла, потому что меня разбудил стук и голоса. Это пришли за мной. Света и еще одна вожатая пришли будить меня и стучали в дверь. Разбудили Лену. Как оказалось, мы договаривались на рассвете идти за виноградом. А я якобы знаю места, где можно его рвать без риска наткнуться на сторожа. Я-то, конечно, знаю, но только в теории! Мне ребята из «Солнечного» рассказывали. И откуда они знают, что я знаю? В это время Лена стояла в коридоре и смотрела на нас сонными глазами. Впервые вижу ее сонной. Это мило. Нужно будет купить ей в дорогу отменного крымского винограда! Скажу, что это с виноградников.
Через открытую дверь слышу, как Лена говорит Ирке, что скоро вернется, а уже в следующую секунду она держит меня за руку, и мы направляемся к выходу. Лена ничего не говорит, и я не знаю, куда мы идем. Спускаемся по лестнице.
Глава 15
Внизу никого. Было полно народу, и вот уже никого. Это настоящая удача! Аллея пуста. Так бывало днем, когда все отправлялись на пляж. Лена осматривается и садится на цементный парапет. Его стенки шершавые по бокам и выглядят, как мелкая рябь на воде. Он здесь сразу же у входа. Я сажусь рядом. Мне безумно хочется смотреть на нее, но вместо этого я вжимаю голову в плечи, опускаю ее, сутулюсь, и не смотрю. Но при этом улавливаю каждое ее движение, фиксирую каждый момент, даже слышу ее дыхание. И свое тоже слышу. А в голове проносится – она рядом, прямо сейчас она здесь, она все еще рядом!
– Ты так интересно сидишь.
Я смотрю себе под ноги. И правда, интересно, потому что опираюсь на руки, при этом колени мои приподняты, земли касаются только пальцы стоп.
– После обеда пойдешь на море?
– Не знаю.
– Ответ неправильный. Осталось пару дней всего. От меня отдохнешь, позагораешь. И в столовую ходи, пожалуйста, питайся нормально, без этих своих хот-догов, да? Ты меня слышишь?
– Да.
– Вот и молодец. В общем, веди себя хорошо, чтобы я не волновалась, ладно?
Я хочу ответить, но не могу.
– До автобуса проводишь меня или пойдешь уже?
Господи! Да куда я пойду?! Как Лена может такое спрашивать и так думать?! Но вместо этого я зачем-то говорю, что пойду уже. И даже поднимаюсь со своего места. Она тоже собирается уйти.
– Ладно, тогда на случай если мы уже не увидимся, держи, – что-то кладет мне в руку, – обещай, что сейчас смотреть не будешь, хорошо? Прочтешь после моего отъезда. – По-прежнему не глядя на Лену, киваю. В руке у меня небольшой клочок бумаги, сложенный пополам. – Честное слово? – говорить не могу, снова киваю. Она отпустила мою руку и ушла.
В голове какая-то путаница, ничего не соображаю. Все как в тумане и прокручивается, словно в замедленной съемке. Так бывает иногда перед падением. Ты даже видишь его траекторию, а уже потом падаешь. Все еще боюсь поднять голову и понять, что она ушла. Может, если я этого не вижу, то этого и нет? Так делают маленькие дети, они закрывают глаза руками и думают, что если они никого не видят, то и их тоже не видно. Здесь немного по-другому, но принцип тот же. У меня была возможность во всем ей признаться, обо всем сказать, а вместо этого я лишь молчу и киваю головой! Не этого мне хотелось! Совсем не этого! Только не молчать! Припасть к ней хотелось, признаться в любви, руки ее целовать хотелось и молить не уезжать, не бросать меня здесь! Как бы это выглядело, на что было бы похоже? Да плевать! Я люблю ее, вот что главное. Все из-за этого чертового кома в горле. Растет, словно снежный. И на виски давит. Вся голова словно зажата в тиски. Так уже было один раз, когда Лена обиделась на меня. Но сейчас посильнее будет. Сижу на парапете. Мои стопы в том же положении. Сильно напряжены мышцы голеней и рук. Теперь сдавливает и грудную клетку. Нужно глубоко вдохнуть. Но не выходит. Хочется плакать. Еле сдерживаюсь. Хорошо, что никого нет рядом. Может, прочесть, что там в записке? Пожалуй, не буду, с Леной я так поступить не могу. Слово, значит, слово. Нужно уйти отсюда куда-нибудь, пока никто не видит. Ничто во мне не готово к расставанию с ней.
На базаре все, как обычно, людей меньше не стало. Торговля идет полным ходом. Покупатели пробуют, платят и потребляют тут же на ходу. Продавцы не устают отпускать товар. Они готовы делать это круглосуточно. Ненавижу их всех. Жизнь не остановилась, продолжается. Виноград куплю на обратном пути. Не сейчас. Ничего не изменилось и на пляже. Этих всех людей я тоже ненавижу. Они никуда не делись. Уезжает Лена, а они нет. Их рыхлые тела, тлея на солнцепеке, разбросаны вдоль всего берега. Даже загорелые выглядят не очень. Они будут здесь и завтра, и послезавтра, и потом. Но никто из них на Лену не похож. Теперь и купание в море выглядит странно. Маленькие человеческие тельца плещутся у самого края голубого простора. И это делает их мелкими и беспомощными. Сегодня все иначе и не имеет никакого смысла. А они, все они всегда здесь были, есть и будут. Только Лена уедет. Подхожу к воде. Мне всегда нравилось смотреть на воду, меня это успокаивало. А теперь только раздражает. Все вокруг ненавижу. И находиться здесь больше не могу, на море смотреть не могу. Без нее оно мне не нужно. Что я вообще здесь делаю?! Не знаю, сколько времени прошло, может, пять минут, а может, час. Что если она уехала… Бегу так быстро, как только возможно. Все нормально! С чемоданами под корпусом стоит Света и другие. Значит и Лена еще здесь.