Закончив работу, он съел сваренное вяленое мясо и выпил напиток из молочного растворимого творога, который сушился в форме сферы и превращался в камень (скифы называли его курт28). Эта еда давала силы до самого вечера. Выгнав табун лошадей из загона, он вскочил на годовалого жеребенка, которого еще не отучили от кормления молоком кобылицы.
Сыпатай приручал его, прикармливая из рук сладостями. Время от времени Сыпатай занимался подготовкой своего нового друга к байге29. В таком возрасте все юноши участвуют в скачках в надежде получить ежегодный приз от самого царя. Посчитав по головам лошадей, он погнал их к «говорящим» скалам.
В нынешнем году урожай уродился славный, и природа была щедра на дары, но в разгар летнего солнцестояния зной иссушил траву, поэтому животные искали сочную зелень у русла рек, разбредаясь по степи. Своенравные кони сбивали с пути Сыпатая, но он снова и снова возвращал их на намеченную им дорогу, которая вела в горы. Табун неохотно подчинялся маленькому пастуху, возвращаясь к берегам реки, где трава росла в изобилии.
Подъем был нелегкий, лошади не хотели лишиться сочной травы и воды. Они демонстративно сопротивлялись хозяину, выказывая свой дикий характер – наследие далеких дней степи, когда господствовали своенравные мустанги. Сыпатай решил оставить в покое лошадей, хоть и боялся нападения хищников. Успокаивало его только то, что боевой и неудержимый характер позволит им дать отпор даже камышовому барсу.
– До моего прихода они себя в обиду не дадут, – тихо под нос прошептал он, направляясь к говорящим скалам.
К вершине горы, где крепостью стояли говорящие скалы, он шел, не поднимая головы. И только теперь, оценив, сколько еще осталось идти, Сыпатай заметил, как прекрасны голубоватые ели, вспомнил о тех далеких днях, когда они с отцом бродили по этим рощам, и он залезал на шею отца и, едва дотягиваясь, трогал колющие иголки ели.
Дойдя до россыпных камней, он спешился и повел жеребенка под уздцы. Уздечку, которую он хранил, как память, изготовил ему отец из хорошо обработанной кожи, тисненной узорами и разукрашенной вшитыми полудрагоценными камнями. Солнце склонялось к полудню, он поднялся на вершину и подошел к каменной стене, которая хранила историю его предков.
Надписи были сделаны древним скифским письмом и высечены в отличие от рисунков. Отец научил Сыпатая распознавать эти письмена. Мальчик внимательно оглядел каменную стену, и глаза его прослезились: он вспоминал те дни, когда отец был рядом. Мальчик оглядел довольно удобную для обозрения плоскую скальную стену и рассмотрел рисунки и надписи его отца, кроме них появились новые. В самом верху он увидел древний рисунок.
– Скорее всего, Кудай30, – подумал Сыпатай. На рисунке был изображен адам с солнцем вместо головы.
– Этот бог – солнце, – сказал воин, незаметно оказавшийся за спиной.
Сыпатай признал в собеседнике вчерашнего телохранителя в золотых доспехах. Колоксай чувствовал вину перед мальчишкой и издалека начал свой рассказ о его отце: о дружбе, подготовке к военным походам, сражениях, победах и поражениях. И, закончив рассказ, он виновато добавил:
– Я не мог видеть страдания твоей матери, да и ты был маловат, чтобы объяснить тебе все…
Но Колоксай помогал их семье всегда и всем, чем мог. Это чувствовал и маленький Сыпатай, только не понимал, откуда помощь, мать об этом не рассказывала.
– Мы должны отомстить за твоего отца, готовься к величайшей битве, балам31, – сказал Колоксай, неожиданно строго взглянув на юношу. – Сколько полных лун уйдет на подготовку, я не знаю, но откладывать нельзя. Завтра же приходи в крепость, тебя пропустят, – уже удаляясь, произнес могучий воин в кожаном сюртуке.
Одежда его была сшита из дорогой, качественно выделанной оленьей кожи, обшитая мехом барса и тесненная узорами в виде родового герба. Он представлял собой свернувшегося барса, готовящегося к нападению. Это отличительная черта племени, из которого он происходил. Обладателями герба являлись все племена, населяющие подножия горного хребта Алатау. Согласно древней легенде, эти племена вели свое начало от снежного барса. Юноша еще раз осмотрел надписи и прочитал вслух верхнюю строку:
– Если враг напал на твою землю, то и пастух становится батыром…
Затем нижнюю:
– Если твой каесар является барсом, то и его подопечные – барсы, если твой каесар – шакал, то и подопечные – шакалы.
Солнце находилось в самом зените и пекло нещадно.
«Пора вернуться к табуну», – решил Сыпатай и начал спуск по руслу горной реки. Что-то остановило его. Он услышал очень тихий шорох. Оглянувшись назад, он замер. От животного, подкравшегося сзади, мальчика бросило в пот, коленки задрожали, дыхание участилось, но в то же время что-то внутри успокаивало. На него смотрел барс, спокойный, величавый, покрытый необычайно красивой серебристо-¬снежной шерстью. Жеребенок фыркал и суетился, Сыпатай старался его успокоить и крепко держал за уздцы. Барс лениво взглянул на юношу и, мягко ступая, начал подниматься вверх по тропе. Сыпатай внимательно наблюдал за барсом, исчезающим в гуще кустарнике.
«Вот так встреча! Наверное, барс поднимался в логово после сытного обеда, как же мне повезло, что он не был голоден», – продолжал свои раздумья Сыпатай, радуясь благополучно окончившейся встрече с очень опасным, но благородным зверем.
Тень деревьев спасала юношу от полуденного зноя, хрустально чистая родниковая вода – от жажды. Природа компенсировала тяготы и лишения пастушьей жизни.
Сыпатай приблизился к рассеявшемуся по долине табуну.
– Кхур! – окликнул он, собирая табун.
Айгыр32 зафыркал и закружил по кругу, табун последовал за ним. Сыпатай по устоявшемуся расписанию, ориентируясь на перемещения солнца, погнал лошадей к лесу вдоль русла большой реки Туркен33. Табун, послушно пощипывая траву, беспечно побрел привычным маршрутом. Юноша, следуя за табуном, думал: «Кому же поручить выпас табуна, когда буду готовиться к возмездию?»
Сыпатай намеревался просить помощи у Колоксая. Но это случится завтра, а сегодня мальчик готовился к предстоящей зиме: сезон сбора лесных ягод скоротечен, поэтому он жадно наполнял корзину, тревожась за скорое усыхание булдерген34, каракат35 и кулпынай36 из-за надвигающейся засухи. Ягоды полезны особенно зимой, об этом слышал не раз юноша от своих предков. Пока лошади утоляли жажду и щипали сочную траву, Сыпатай успел наполнить корзину ягодами.
Приближался вечер. Юноша от усталости вздремнул под яблоней, но неожиданно его разбудил неслабый удар в лоб, от чего он вскочил, открыв глаза. Сыпатай увидел катившийся по траве дикий плод.
– Какая огромная алма37! Запретный плод для адама, не зря об этом повествуют легенды, – прохрипел Сыпатай.
Лошади смотрели с сочувствием на своего пастуха, но ничем не могли помочь. Парень, корчась от боли, скрипел зубами, ему хотелось наказать дерево, но понимал, что это бессмысленно и ему удастся рассмешить разве что глупое животное. Он посмотрел на подошедшего жеребенка, его глаза были полны искреннего сожаления, отчего Сыпатай громко рассмеялся, и птицы, пристроившиеся было на ветвях подремать, вспорхнули от испуга и улетели. Мальчишке удалось прийти в себя от такого происшествия, и он окрикнул айгыра:
– Кхур!
Вожак вновь повел табун по знакомой каменистой тропе. Загнав лошадей в кент38, Сыпатай поспешил к матери и рассказал о сегодняшней встрече с батыром и барсом, только о падении яблока на голову, конечно же, умолчал. Женщина давно предвидела встречу сына с тем самым батыром, другом ее мужа. Это стало для нее сигналом, и она поспешила к громоздкому сундуку. Сундук из дерева, украшенный накладками из золотых пластин и причудливыми узорами в виде завитых рогов, обработанными в технике чеканки, был хранилищем древних и особенных предметов, которые передавались из поколения в поколение.
Мать достала из сундука колчан со стрелами, кобуру с луком и меч-акинак, рукоятка последнего была изготовлена из рога оленя, обтянута оленьей кожей и украшена полудрагоценным камнем. Колчан и кобура лука выполнены из кожи, тисненой узорами и тамгой39 рода, внутри колчана были предусмотрены особые вставки для укладки стрел, а в кобуре их не было. Зато у самого горла был установлен распирающий ободок, позволяющий быстро изъять оружие в случае необходимости. Мать сказала:
– Сандык40 – хранитель прошлого и будущего, прошлое – что передается, будущее – как используется, а хранителем настоящего являешься ты, и его не уложишь в сандык.
Затем она продолжила:
– Ты, балам, держишь в руках знания о добре и зле, сумей понять и совладать с ними. Кровь, которая течет в твоих жилах, подскажет твое будущее.
Мать не позволяла своим чувствам выйти наружу со слезами и гордо подняла голову, благословляя сына взглядом.
– Анам, я очень благодарен тебе, – сказал Сыпатай, натягивая тетиву.
Скрепленная на концах лука, она была сплетена из конских волос, а к кобуре подвязана запасная из тонких полос – сушеных кишок животных. Юноша ослабил натяжение тетивы, и концы лука вернулись в исходное положение, затем он вставил оружие обратно в кобуру. Лук был сложен из смолистого слоеного древка с накладкой из костей и рогов, обтянут изначально сырой, но хорошо обработанной кожей.
– Возьму это с собой в кала41, – сказал матери Сыпатай и аккуратно завернул все в шапан42.
Мать накормила сына и приготовила ему немного еды в дорогу. Она сложила вяленое и слегка подкопченное мясо из конины, курт из кобыльего молока, таба-нан43 и сваренные яйца куропатки в коржын44. Пока мать готовила припасы в дорогу, будущий воин, глядя в небо через верхнее отверстие летнего войлочного жилища, раздумывал о том, каким образом звезды укажут ему путь и как распорядится его будущим судьба.
Глава 2. Крепость
Сыпатай давно стоял перед крепостью, но все не решался войти. Он переживал за мать и был в смятении перед сложнейшим выбором. Он с трудом решился на такой шаг, неохотно оставив анам одну на неопределенное время. Но несмотря на подавленное состояние души, он предчувствовал приближение великих дел. Им овладели чувства долга перед родной землей, ответственности перед предками, любви к своей семье и почитания памяти об отце. Наконец врата с грохотом открылись, стражники, выкрикивая счет, поднимали решетку:
– Бир, еки, уш!..45
Они повторяли до тех пор, пока решетка не зашла в стопор. Один из стражников спросил:
– Как зовут тебя, инишек46?
Сыпатай молчал, как будто проглотил язык. Колоксай стоял на крепостной стене и, видя нерешительность Сыпатая, окликнул:
– Балам, проходи!
Мальчик медленно двинулся вперед. Он впервые вошел в крепость, и его растерянное выражение лица, трогательный и удивленный взгляд выдавали восхищение от увиденного. Удивляться для родившегося и выросшего в степи было чему. Перед ним в ряд стояли каменные дома намного красивее его зимовки. Вокруг домов расположились ряды лавок с множеством товаров из разных стран.
Мальчик разглядывал диковинных животных и не похожих на его племя людей. Он не раз проходил мимо крепости, но никогда не замечал ни тех, ни других. Он начал понимать смысл написанного на вратах крепости. Сыпатай никогда не видел столько людей и не слышал такого шума, издаваемого торговцами, акынами47, трюкачами, факирами, целителями и гадалками. Он сравнивал тишину вокруг выпасаемого им табуна и изредка нарушаемую фырканьем лошадей с шумом базарной площади. Суета беспокоила и тревожила Сыпатая, от беспорядочного пейзажа вокруг бросало в пот. Одна из темнокожих и черновласых женщин, сопровождая его вдоль базарного ряда, повторяла одно и то же:
– Позволь, погадаю и предскажу твою судьбу, юноша…
Колоксай пригрозил ей шепотом, и она удалилась. Уже вдвоем они продолжили путь к дому, где живут новобранцы, мечтающие стать воинами и батырами. Этот дом они называли казарым48. Воин познакомил Сыпатая с местом его проживания, стойлом для коня, ареной для тренировок, которая занимала площадь размером одна вторая шакырым на одну вторую шакырым.
Воин познакомил парня со своими боевыми товарищами, они были батырами и их было двое. Скифу было неприлично иметь больше трех друзей. Иначе его посчитали бы легкомысленным и безответственным. А самым первым другом Колоксая был отец Сыпатая. Колоксай считал, что это место всегда может занять сын его друга Анаркая.
Нынешние друзья были близки по духу и изредка подшучивали друг над другом, вспоминая былые молодые годы, первые успехи и неудачи в начале воинского пути. Непринужденная беседа друзей показалась парню остроумной, и он начал посмеиваться над их грубоватым юмором. Все вокруг все больше ему нравилось, беспокоили лишь мысли о матери. Сыпатай повернулся к Колоксаю и встретился с ним взглядом. Мальчик разволновался и попытался что-то сказать своему старшему другу, но тот, как будто прочитал его мысли и, перебивая, сказал:
– Не переживай за анам, я отправлю к ней послушного кула49, он будет верно служить ей.
У Сыпатая сразу поднялось настроение, он пришел в себя и крепко обнял Колоксая. Батыр погладил его по голове:
– Балам, мать тебя вырастила достойным сыном, мои сыновья тоже выросли и стали батырами, позволь мне заменить тебе отца и научить воинскому искусству.
Вечерело. Солнце медленно уходило за выстроенные в ряд горные вершины, последние отблески лучей играли на ледяных пиках заснеженного хребта. Сыпатай смотрел и думал, о том, что каждый луч пытается сказать ему: «Прощай и до встречи». Он тоже попрощался и направился к своему уголку.
На деревянной дощечке у изголовья кровати он увидел нацарапанную надпись: «Ата-бабанын абройын тусирме»50. Таким образом каждый новобранец, ставший батыром, подбадривал следующего гостя воинского ложа. Он вспомнил слова отца, высеченные на скальной стене. Восторженный, взволнованный богатым на события уходящим днем он крепко уснул, укрывшись теплой овечьей шкурой.
Утром новобранца разбудил лай собак, он протер глаза и огляделся вокруг. В казарыме все было расставлено максимально удобно, каждый мог быстро привести себя в порядок и быть готовым к службе. Это дисциплинировало Сыпатая. Он понимал, что рядом уже не будет матери, и ему необходимо взрослеть не с каждым восходом солнца, а с каждым его движением.
Колоксай закрепил за парнем одного из пожилых батыров, познакомив их друг с другом. Лицо 50-летнего батыра покрывали шрамы, а из-за того, что сухожилия предплечья были перебиты во время сражений, рука немного подвисала. Он смотрел на юношу по-отцовски строго:
– Воины из уважения к моим сединам называют меня аксакалом51, ты тоже можешь так ко мне обращаться. Идем, пора начинать.
Сыпатай не стал спрашивать его имя, это было неприлично. Только старший может спросить имя у младшего, а младший должен обращаться к старшему – ага52. Действительно, наставника все называли аксакалом за его преклонный возраст. Старец подобрал Сыпатаю воинское снаряжение и тренировочное оружие, и они, не теряя даром время, приступили к тренировкам. Аксакал обучал приемам и упражнениям на координацию, ловкость, быстроту и силу. Сыпатай старался запомнить все движения и повторить их за учителем. Юноше это быстро пришлось по душе, не привыкший к такой жизни он схватывал все буквально на лету. Он видел и других юношей, опекаемых наставниками- батырами. И понимал, что однажды кто-то из нынешних воспитанников станет лучше всех.