Из сонмища дум восстает явственнее прочих мысль о смертности. И затем начинает владеть правителем безраздельно. Ужас, леденящий ужас объял его от мысли о неотвратимости смерти. Вот был его друг и внезапно умер, молодым, полным сил. Не видеть мертвому сияния солнца. Был человек, нет его больше, так внезапно, так скоро! Неотступность смерти схватывает морозом сердце правителя. Так же как приближается смерть, так и растет желание избежать ее. Хочет видеть солнце Дишвар, насытиться его светом, темнота страшит героя.
Предтечей размышлений горьких было не только лишь стенание об утрате, что делает душу тоньше, но и гордыня человека. Опускает та гордыня прямо в землю. Не хотел Дишвар смириться с тем, что смерть неподвластна воле человека. Объял правителя страх, словно обнес дух частоколом. Страх тот разрушает, парализует, через него силы тьмы входят в душу. Поражены ядовитым гадом были самые недра, заключил страх его дух в темницу.
И надумал Дишвар попытаться найти бессмертие. Бессмертие – это жажда, бессмертие есть надежда. Человек всегда хочет больше, а жажда жизни в нем бескрайняя, как океан неба. Желание жить – безумно. Решил отправиться Дишвар на поиски бессмертия, надеясь вернуть к жизни павшего друга и самому избежать доли человека.
Едва рассвело, покинул Дишвар Эрех, начал путь по пустыне. Пошел вперед он, себя не помня, страх повел его. Долго скитался герой, большие пространства минуя. Достиг гор с двумя вершинами, между которыми рождается утреннее солнце. Исполинские те горы – первые свидетели восхода и заката солнца. Громады гор достигают небес. Охраняют вход к ним древние люди, тела которых панцирями покрыты. Хитиновый щит их головогруди закрывает. Вместо рук клешни тот народ имеет, чтоб добычу захватывать, у ртов их клешни, и по бокам тела много пар щипцов, когтями вооруженных, шевелятся. Скорпионам те люди подобны, хвосты над ними возвышаются, чтоб противника жалить. Окружают народ живые зарницы, что волшебным сияньем вокруг все освещают, словно змеи, кишат зарницы вокруг людей-скорпионов. Вид охранников тех суров и страшен, перебирают клешнями, блистают сиянием. Проход через гору, на которую опирается небосвод, выводит за край обитаемого мира. Пройдя внутрь, может путник достичь места, где человек еще не был.
Увидел тех страшных людей Дишвар, лицом стал мрачен. К храбрости своей обратился, подошел к ним ближе. Почему идет он путем далеким, спрашивают стражи, к нему обращаясь, дальше не пропускают. «Достиг ты особого места, человек, – вещают. – Никого далее живым мы не пропустим. Дверь через гору стережем днем и ночью, не обойти смертным наше войско».
Предстал правитель перед старшим стражем, о смерти друга своего поведал. Рассказал, как умер тот, с кем славные подвиги совершали.
– Много дней над ним я плакал, не предавая могиле, но не поднялся друг на мой голос.
– Всего лишь постигла твоего товарища судьба человека, – отвечал охранник.
– Теперь мысли за мной следуют неотступно, – продолжал правитель, – от них спасаюсь я бегством в пустыню, нет мне покоя более на свете, весь мой смысл теперь в этих дорогах. Дай пройти к бессмертному Рашиду, что был принят в собранье богов и живет у волшебного сада, спрошу я его о жизни и смерти. Выжил тот мудрец после страшного потопа, знает он больше, чем все живущие.
– Темен ты, правитель Эреха, – покачал хвостом членистоногий охранник. – Не ходил этой тропой ни один из живущих, однако намерение твое дверь открывает. Кто ищет истину, да приблизится к полам ее одежд. И послушай теперь, – вещает охранник, – неизвестно, может ли этот путь одолеть смертный. Дальше простирается мрак, двенадцать дней ты будешь окутан им, тело твое и глаза твои будут объяты густой темнотой. В одиночестве пройдешь ты до таинственных ворот, что открываются с восходом солнца и закрываются с закатом, и, войдя туда, не скажу, сможешь ли вернуться обратно. Своевольное божество опаляет огнем любого, кто откроет ту дверь. Войдешь ли ты и сможешь ли покинуть то место, я не знаю.
– Вперед пойду я, чего бы мне это ни стоило, – Дишвар отвечает, – ведь тоска в моей плоти утвердилась, сердце не находит покоя. Страж, открой мне горные ворота.
Пожелал ему тогда страж, чтобы путь непростой был пройден, чтоб миновал правитель горы и моря за ними и вернулся обратно благополучно. Смотрел на Дишвара он печально, произнося напутствие. Навалились люди-скорпионы на засов массивный, заскрипел он, поддаваясь, возвестил о том, что открыты горные ворота для Дишвара.
Глава 8
Антилюбовь
Анна сомкнула глаза и увидела «Анти-любовь», а потом открыла глаза и все равно видела образ антилюбви. Это явление собралось воедино, разные его фрагменты и отголоски возникли вместе и явились пред ней отлитыми в конкретные обличье и чувство. Половая нелюбовь была грязна и уродлива. Грязь – это самое первое, что определялось. Когда все идет не от чистого начала, не от истинной светлой радости, но люди все равно в постели вместе, по сторонам расходится грязь. Такое соитие никого не спасет и на миг не способно принести успокоения сердцу. И сейчас оно превратилось в грязные простыни. Этот образ возникал перед ней каждый раз, когда она сталкивалась с любовью мужчины и женщины, которая не была любовью, когда что-то самое важное не так, самое важное, что должно толкать людей в объятья друг друга, что-то самое человеческое. Когда же люди просто хотят забыться, не быть одни, или хотят злого веселья, или темная похоть их толкает, а не восторженность друг другом и тонкие приятные чувства по поводу другого, то возникают они, грязные простыни.