– Давай коксу вмажем, – сказал Фил, нарисовав на зеркале две дорожки из порошка.
– Не, не буду, – помотал я головой.
– Да ладно ты, это ж не героин, на него не подсядешь. Повеселеешь только, да протрезвеешь, наоборот, настроение поднимется.
– Не Фил, не обижайся, я не буду, – упрямо покачал головой.
– Слушай, ладно, раньше Хохол тебе запрещал, я помню, но теперь то его нет. А у тебя своя голова на плечах, и не глупая.
– Вот, потому и не буду.
– Потому что запрещал или потому что голова? Ладно, дело твое, – Фил махнул на меня рукой и принялся за кокаин. Закончив, все убрал обратно и продолжил, – Погоди, не уходи, базар есть, щас схожу за стаканами.
Раз такое начало, я сел на диван, а Фил, заметно возбудившись, но забыв про стаканы, стал мерять шагами комнату: – У Хохла был партнер, кличут его «Дедом», ты знаешь его?
– Да, мы иногда встречались с ним, в Праге.
– Знаешь, как его найти?
– Нет, по ходу, мы только там, или в машине славливались. Хотя, двор, где он, кажется, живет, я знаю.
– Хоть так, ладно, потом порешаем как его найти, ехать пора, – Фил пошел отмыкать дверь.
– Фил, я может, не поеду, я же из КПЗ только, помыться надо, побриться, сам понимаешь.
– Нет, что ты? – замахал он руками, – Даже не обсуждается, пацаны завезут тебя домой, по дороге, помыться и собраться, только быстро.
7.
Торнадо.
Торнадо был самым успешным ночным клубом города. Если в других полные залы бывали только по праздникам или в выходные, то в Торнадо народ был всегда, а в выходной, если заранее стол не закажешь, останешься стоять. Огромный зал, посередине квадратом располагался танцпол, с одной стороны сцена, с танцовщицами, с трех других стояли столики. Наверху, над столиками, буквой «П» расположен балкон со столами. Это ВИП-зона, куда – либо за деньги, либо как мы – с карточкой от Павлова. Нас ждали три больших стола, уже с закусками и водкой.
– Я передумал, – сказал Фил официантке, – Убирай водку, тащи вискарь.
Столики внизу все уже были заняты, но народ все прибывал и прибывал. Я сидел рядом с Филом, когда прибежал Павлов. На вид ему лет под полтинник, среднего роста, русый такой, ничем не примечательный, лицом, немного смахивающим на мопса. Состояние свое он сколотил, удачно женившись на дочери бывшего главы города, во времена всеобщей приватизации. Все лакомые кусочки они тогда отхватили у города, рынок только не успели, со скандалом сняли тестя, судили за взятки, растрату, чуть не посадили. И вот он опять в погоне за самым лакомым куском. Сколько же ему надо, чтобы не подавиться?
Нет, он, конечно, не прибежал буквально. Пал Палыч степенно, с видом хозяина, поднялся на балкон, окинул взглядом, поднял брови, увидев нас, как будто не ожидал, подошел поздороваться, со всеми. Но я почему-то был уверен, он прибыл сюда, как только узнал, что мы здесь. Фил попросил пацанов подвинуться и посадил его рядом, по другую руку от себя. Громко играла музыка и участвовать в разговоре мне было неудобно, но по отдельным фразам я понимал, о чем идет речь, хоть и делал вид, что наблюдаю за танцующими.
Начал Павлов:
– Фил, дружище, объясни, что творится в нашем городе… убивают…. народу полегло… сначала Игорь…. умница…. лучший друг, какой человек! …. Вспоминаю – плачу …. потом эти … я все понимаю, но сколько народу! … выйти страшно … думаешь кто …. а я Ивану Карловичу не раз говорил…. как быть … одни мы с тобой остались…. держаться вместе… я и … Карловичу сказал, один Филип в городе человек остался … дела делать …
Потом Фил:
– … собачья смерть … будем решать… так будет со всеми … будешь рядом … ты их в одну яму не путай … ты Хохла мертвого видел? … Есть новости, потом поговорим.
Его мне было хуже слышно, да и неудобно уже было подслушивать, я встал и пошел к парапету. Отсюда весь зал был как на ладони, несколько минут я оглядывал барную стойку, танцпол, нарядных, танцующих девушек. Оглянулся, увидел, как Фил с Палычем уже полу обнявшись, выпивают и что-то горячо доказывают друг другу.
И тут, сверху я увидел, как в зал вошел Саид, в окружении пятерых, не знаю кого, по родственной линии. Он окинул взглядом зал, потом взором перешел на балкон. Когда взгляд дошел до меня, я махнул ему, он кивнул, коротко сказал своим что то, и показал на барную стойку. Они направились туда, а он ко мне.
Сначала Саид обошел наш стол, поздоровался со всеми, потом подошел ко мне, обнялись, здороваясь.
– Ты как? Давно не виделись.
– Да как сказать, Саид, хорошего мало, сам знаешь.
– Знаю.
– Пойдем, может, выпьем за встречу?
– Почему бы не выпить с хорошим человеком.
Мы прошли за наш огромный стол, нашли места с краю, выпили. Я предложил:
– Пацанов позови своих, что там возле барной стойки тусоваться…
– Да не, пусть телочек присмотрят, тут и присесть то некуда.
– Да, точняк, – я только сейчас обратил внимание, что народу набралось за столом человек двадцать, не меньше. Причем, я со своими 75 килограммами был, наверное, самый щуплый в этой компании.
– Сам как? Мусора не прессуют? – продолжил я.
– Прессуют конечно, такие дела в городе, как не прессовать. Меня – так, знают – понта нет, пацанов моих, в основном. Ничего, пусть закаляются.
– Знаешь что-нибудь? – решил я его опередить.
– Это ты у меня спрашиваешь? Знаю, завтра тепло будет, – улыбнулся он.
Я засмеялся, он тоже. Еще выпили. Он добавил:
– Еще я знаю, Хохла нету, плохо будет, уже началось. Кого убьют, а кого посадят. При нем по рынку решили бы как-нибудь, а теперь сам видишь. Давай помянем его, кстати, не виделись же еще с тех пор, – Саид налил нам, поднял свою стопку.
– Не буду, – Я помотал головой, – Я его не хоронил.
– Думаешь, он живой? – вкрадчиво спросил Саид.
Я покачал головой, – Хоронить его раньше времени я не буду.
– И то правда, – поставил он стопку обратно.
Я заметил, через стол, что Фил внимательно наблюдает за нами, а Павлов что-то быстро говорит ему прямо в ухо, иногда кивая головой в нашу сторону.
Некоторое время мы помолчали, потом Саид, видимо, поняв, что секреты кончились, не начавшись, поднялся, сказав, – Ладно, пойду погуляю, – направился вниз по лестнице, в общий зал. Я смотрел ему вслед и думал, а ведь я, сам того не подозревая, убрав блатных, расчистил ему дорогу к рынку. И что с того? Долю просить? Да ничего. Ладно, пьяные мысли, прогнал я их прочь, еще не известно, кому рынок достанется.
Появились Зема и Сема, слегка помятые, но довольные. У Семы синяки под обоими глазами. Фил позвал их к себе за стол, любезно распрощался с Павловым. Застолье приняло еще более веселый поворот. Я выпил тост за здоровье вновь прибывших и опять пошел к парапету. Там больше шансов не напиться. Подошел Фил:
– Ну что, как Саид?
Я пожал плечами, – Да никак.
– О чем говорили – то?
– Да ни о чем. Он пробивал, что я знаю, а я – что он думает. Он думает, война еще будет за рынок. А Пал Палыч как?
– Очкует. Боится, что следующий, под шкуру лезет.
– Правильно делает.
– Хорошо, потом решим, пойдем выпьем. Земы говорят, мусора за тебя сильно пробивали, смотри, осторожней.
– Понятное дело, я же без алиби, пойдем.
Еще выпили, и я почувствовал, пора домой, а то напьюсь. Обходить стол и прощаться со всеми, смысла не было, прощаться с одним Филом некрасиво, и я решил уйти по-английски. Спустился вниз, нашел Саида: – Саид, скажи своим, пусть бросят меня домой, подустал, из кутузки сегодня.
– Конечно, пойдем, сам увезу.
Вышли на улицу, машина ждет, в ней еще двое. Всегда так, подумал я, Саид молодец, все просчитывает, машину без присмотра не оставит, всяко со стволами. Мы сели на заднее сиденье, по дороге болтали ни о чем. Когда приехали, Саид вышел попрощаться:
– Игорь, ты помнишь эту историю с Филом и братьями Махмудовыми?
– Да, конечно, помню.
– Они, с тех пор, ядом дышат на него. Я Хохлу говорил, он сказал – не трогать. Они не трогали. Хохла не стало, они опять ко мне, Хохла мол нет, мы его завалим. Что думаешь?
– А ты можешь их сдерживать?
– Могу.
– Сколько?
– Да не знаю, – пожал он плечами, – Пока жив.
– Долгих лет жизни тебе, Саид, – протянул я ему руку на прощание.
8.
Дед.
Несколько дней прошли спокойно, потом пришло сообщение на пейджер, от Семеныча: -Встретимся в Праге, в семь.
Когда я приехал, он уже ужинал в банкетке. Я еще ездил на девятке, хотя Крузак стоял рядом с домом на стоянке. Мне как-то неловко было на нем ездить, все смотрят, а я не хотел привлекать внимания.
– Выпьем? – предложил он мне, поздоровавшись.
– Не, я за рулем.
– Да ладно, по стопочке.
– Хорошо, по стопочке.
Графинчик уже стоял на столе. Выпили, он сразу перешел к делу:
– Слушай, ты так называемого «Деда» знаешь? У Хохла с ним дела были…
Опять дед, подумал я. Вспомнил Палыча, его острый взгляд из-под бровей. Что-то ты всем нужен.
– Видел пару раз, если это он, конечно, обычно здесь, – ответил я осторожно, на всякий случай.
– Найти его сможешь?
– Нет, пожалуй, Хохол с ним здесь всегда встречался, разговаривали без меня, больше я его не видел.
– Ладно, все равно всплывет, вопрос времени. Но я хочу, чтобы ты знал. Хохол построил с ним схему, нелегальную, но прибыльную. Дед работает на нашем обогатительном комбинате, при руднике. Договорился с некоторыми плавильщиками, с охраной, и все вместе они таскали оттуда отходы литья с производства платины и других драгов. Я им помогал, от начала и до конца. Естественно, имел долю, и делился с нею еще выше, – Семеныч показал пальцем в потолок, – Так что, если ты или Фил окажетесь в теме, вы должны сами прийти ко мне, а не я за вами бегать, ты меня понял?
Я кивнул, и для меня вдруг все стало ясно. Я понял, откуда у Игоря были деньги, не те копейки, которые мы обычно сшибали с коммерсантов, а настоящие деньги, на которые он купил два Крузака, и на которые он собирался участвовать в возне за рынок. А еще я вспомнил, как иногда провожал его на поезд до Москвы с двумя небольшими, но очень тяжелыми сумками. Еще чаще мы подвозили до вокзала Николая, директора нашего благотворительного фонда, одноклассника Игоря.
– И еще, – перебил мои мысли Семеныч, – Я думаю, что Хохла могли убить именно из-за этой темы. И ты мне должен помочь выяснить это. И не потому, что я мент и должен раскрыть преступление, а потому, что Игорь был мне другом, и я, что я, мы должны найти и похоронить его, как подобается. И отомстить. Если, конечно, кто-то уже не отомстил за нас, – и подмигнул мне.
Догадывается, очередной раз подумал я, догадывается и догадывается, ну и пусть, что теперь поделаешь. Я пожал плечами, и ответил вопросом на вопрос:
– Ты думаешь, это не из-за рынка?
– Не знаю. Но тот, кто развязал эту войну, если из-за рынка, наступил сам себе на хвост.
– Почему?
– Да потому, что на последнем заседании горсовета было принято решение приостановить приватизацию рынка, до выяснения обстоятельств этой бойни, чтобы, так сказать, не играть на руку преступникам. Кстати, Павлов лоббировал, он же в горсовете депутатствует, голоса скупает, если надо, оптом, подешевке.
– И как думаешь, надолго?
– Да пока не раскроют, наверное.
– А если не раскроют?
– Да хрен знает, эту власть не поймешь. Придет команда с Москвы, и все их решение коту под хвост. Или папа новый появится…
Говоря все это, Семеныч распалился, расстегнул ворот рубашки, налил сам себе полную стопку, быстро выпил. Немного успокоился:
– Извини, не предложил, ты же за рулем.
Я махнул рукой, мол, ладно. Немного помолчали. Семеныч доел свой ужин, откинулся на спинку дивана:
– А что, Фил тоже не знает «Деда»?
– Нет, он сам меня спрашивал о нем.
– Понятно, значит Хохол не доверял ему. Мой тебе совет Игорь, найди его вперед Фила, иначе окажешься не у дел. Брось меня домой.
Я довез Семеныча до дома, и тут-же поехал во двор, где мы с Хохлом встречались иногда с Палычем. Люди возвращались с работы, и я надеялся встретить его здесь. Но не дождался, решил караулить каждый день, утром и вечером, что-что, а времени у меня полно. Приехал на следующий день рано утром, когда люди начинают выходить на работу, прождал пару часов в машине, не увидел, потом весь вечер просидел, нету. А потом приехал Ушастик…
9.Ушастый.
Второй вечер, не поймав Палыча во дворе, я ехал домой на машине и размышлял, как найти его. Вдруг он переехал, может, в отпуске, уволился, или вышел на пенсию в конце концов, возраст подходящий. Или живет в соседних дворах, а здесь мы встречались из конспирации? Короче, вариантов много. Еще, я подумал было покараулить на входе на комбинат, но здесь дело обстояло еще хуже. Комбинат состоял из множества шахт, цехов, заводов, управлений, разбросанных по всей округе, градообразующее предприятие короче, проходных уйма, все не укараулишь.
И тут, в сумерках, я увидел до боли знакомый силуэт на лавочке у моего подъезда, и услышал звук своего бьющегося сердца. Хохол! Да не, Ушастик.
– Ты чего здесь? – спросил я, даже не поздоровавшись, махнул головой на дверь, – Заходи.
Только в подъезде мы поздоровались и молча направились домой.
– Ты чего приехал? – продолжил я уже дома, не скрывая раздражения, – Я же говорил, сиди тихо, пока все не уляжется, и я тебя не вызову. Случилось что?
– Да не, – Вова бухнулся в кресло, – Не выдержал я, каждый день как на иголках, гоню, думаю, что там и как, дай, думаю, сгоняю пронюхаю обстановку. Видит око, да зуб неймет, – как обычно вставил Вова пословицу, – Да ты не ругайся, скажешь свалить – я свалю, хоть сейчас, ей Богу.
– Куда ты на ночь, успокойся, – успокоился уже я сам, – Сиди, телек пощелкай, я за водкой да пельменями.
– Во, вот это дело. А то баснями сыт не будешь.
Когда выпили, да поели, я подробно рассказал Вове обо всем, что произошло после нашей последней встречи. По мере рассказа Вова заметно приободрился, а в конце вставил:
– Слушай, раз у тебя уже Крузак под жопой, девятку отдай мне, ты же обещал.
– Отдам, без базара, погоди только немного. Рано мне еще светиться на джипе. Да и Палыча нужно выследить где-то, а на Крузаке не реал, нужно неприметную тачку.
– Ладно, может, я тогда с тобой? Не могу уже без дела сидеть.
– Вова, ну куда ты все скачешь, вперед паровоза? Подожди немного, как ты там говоришь? Поспешишь – людей насмешишь? Сам подумай, будет Палыч при постороннем разговаривать? Меня бы не послал куда подальше.
– И то верно. Может у тебя пока поживу? Буду тихо сидеть, как мышка. Хоть, в курсах буду, что творится, советом может подмогну, одна голова хорошо, а две лучше, а?
– Ладно, живи пока, но на улицу ни ногой, в магазин даже, говори, что надо, принесу, а то у тебя рожа больно приметная.
Так и порешили пока действовать, пока деда не вычислим, а там видно будет. Пока, суть да дело, пришло сообщение на пейджер от Фила: «Куда пропал?». Но решили пока не отвечать, деда нужно найти, потом отмажемся. Но и надо было его успокоить, а то искать начнет. Ответил – «Пока на дне, скоро заеду».
Еще три дня я безрезультатно, утром и вечером, как на работу, ездил караулить деда, вставал в разных местах двора, особенно в том месте, где встречались вместе с Хохлом, толку нет. Тогда я выбрал один объект, где было оживленнее всего. Продуктовый ларек один был на всю округу, там я и решил его дожидаться.
Пока сидел в машине и смотрел на входящих и выходящих покупателей вспомнил, вдруг, детство, как мама часто ставила меня в очередь, если привозили дефицит какой-нибудь. Узнавали об этом, если замечали оживление у магазина или соседка зайдет, скажет, мол сгущенку привезли. Тогда мама, если работает или занята по хозяйству, приведет меня, поставит в очередь, даст денег на три банки, потому что больше в одни руки не давали и оставит меня изнываться. Одно утешение, что разрешит потом сварить одну. Магазин маленький, как этот ларек, всю очередь не вмещает, потому стоишь сначала на улице. Делать нечего, то есть буквально, только как переминаться с ноги на ногу, наблюдать и думать. Пытаешься догадаться, завидуя, что пацаны сейчас делают, играют в футбол или на озеро на великах погнали. Потом считаешь, сколько осталось до двери человек и думаешь, быстрее бы войти, а там и до прилавка недалеко. Но когда, наконец, попадаешь в магазин, нет там никакого прилавка, одни спины, бока и животы, гул женских голосов. Становится тесно и душно. Выходящие счастливые обладатели сгущенки выбирают путь протолкнуться на выход именно через тебя, где бы ты не стоял. Замечаешь, что в очереди стоят исключительно женщины и дети. Оно и понятно – мужчины или на работе, или толкаются и дерутся в другом, вино-водочном магазине. Это я потом узнал, когда вырос и попал уже в ту очередь. Замечаешь, что, как ни странно, ни одна женщина не стоит одна, все они неизбежно разбиваются по парам и болтают. Но если их оказывается нечетное количество, значит, где-то они стоят втроем. И вот, наконец, после долгих мучений, ты видишь прилавок и появляется хоть одно приятное занятие – считать сколько людей отделяют тебя от кассы. Казалось бы, твои мучения скоро закончатся, но не тут-то было, к твоим мукам прибавляется еще и негодование. Просто ты видишь, как очередной счастливчик выбывает из очереди, но твой счетчик не уменьшается, а иногда даже увеличивается. Просто, оказывается, чем ближе к кассе, тем больше появляется тех, кто, оказывается, занимал очередь, а ты еще очень, очень, бесконечно долго, стоишь на одном месте, видишь локоть, но не можешь укусить. А потом, в самом конце, еще слышишь над головой шокирующую тебя фразу женским голосом, – О, уже наша очередь, ничего как быстро.