– Кэрин, – имя мне, действительно, ничего не сказало, – откуда же ты, Кэрин, знала нападавших на моего отца? Я знал одного из них, того, с короткими чёрными волосами, Эльда, сына бывшего кузнеца. А второго, кажется, звали Ульф, пьяница…
– Да, это был Ульф, – глаза Кэрин закрылись, и из их уголков выступили капельки слёз.
– А Эльд был нашим главарём, с нами был ещё Орхор, но его я не видела на казни, – говорила, всхлипывая, девица, – наверно, его убил король. А Эльд был храбрым и сильным, и он…
Она закрыла лицо руками.
– Был чем-то большим для тебя, – что-то в глубине моей чёрствой души кольнуло. Возможно, это проснулась жалость, а может, ревность (всё-таки я спас её, красивую очаровательную девушку-воина), но не только это движило мной. Я хотел узнать побольше об этой истории, так как моя миссия была напрямую связана с неудавшимся покушением Кэрин и её друзей.
В пещеру начинали прокрадываться окрепшие сумерки, становилось темно, и холодело всё быстрее. Где-то в недрах обширной и уходящей глубоко под землю пещеры со сталактитов капала чистыми каплями вода, мерно и явственно, отражаясь эхом от стен пещеры. А в горах пели цикады. Деревья, росшие у входа в пещеру, были под стать окружающему ландшафту – в серо-пепельных шапках. Животных здесь практически не было, лишь изредка пробегал серый, как здешний снег, заяц или пролетала редкая птица. Цикады затихали, наступала непроглядная томная ночь. Ночь, дарившая благоговейный сон всему королевству. И казалось, что небо сейчас взорвётся далёкими, но яркими искрами и огнями звёзд. Но звёзды, испугавшись не выходили: тучи застлали чёрное полотно неба. Наступила тьма. Гнетущая, призрачная тьма Огненной страны.
…Шёл пепельный снег, еле различимый в ночной мгле. Но сквозь его серые (а в ночи, чёрные) снежинки виднелись огни Танграда, главного города королевства, где восседал на троне Танкрас Завоеватель – мой отец. Я с превеликой радостью не знал бы его, но знаю; хотел бы забыть его, но не забуду. Уж слишком много горя принёс он мне, убив мать и моего младшего брата Трибаса.
Я сжал кулаки и вспомнил, что не один. Взглянул на девицу Кэрин. Она тихо плакала. Как же она была хороша в тёмной сумеречной тишине, окутавшей всю пещеру и нарушаемой лишь мерными стуками падающих капель, и тихими всхлипываниями Кэрин.
– Я люблю его… Эльда, моего Эльда, – вдруг сказала сквозь слёзы она, и голос её от этого казался нежным и совсем детским, – мы должны были обручиться через неделю…
– Зачем вы пытались убить Танкраса? – я решил взяться за дело.
– Он причинил всем горе и приносит страдания с того момента, как сел на трон. Уже долгое время мы ведём войну с эльфами Хервинленда и Валандии. А Эмну и Эндревед извергаются всё чаще с того времени, как Танкрас стал королём. Великаны в бешенстве и поэтому извергают огонь и столбы пепла из своих огромных пастей. Даже они против Танкраса, – она говорила, и голос её креп, а слёзы теперь были не признаком горя, а лишь каплями воды.
– Танкрас убил уже достаточно людей, теперь должна пролиться его кровь, и никто в этом мне не помешает… даже его сын.
У входа послышались шаги, это пришёл Олоф.
– А! – улыбка его равнялась улыбке океанского кита.
– О чём идёт ваш разговор? – поинтересовался Здоровяк.
Кэрин хмуро посмотрела на него, а потом с женской грацией и невозмутимостью сказала:
– Не пристало говорить девушке с незнакомым мужем, который тем паче был участником её похищения! – и вскинула гордо голову.
Старый Олоф не растерялся. Он поклонился не менее гордо и учтиво.
– Я Олоф, сын Урфурда Хромого. Я друг и наставник Радагаса.
Он запустил свою огромную руку в чёрную, с сединами, бороду и почесал подбородок.
Кэрин встала.
– Я Кэрин, дочь Крайды, крестьянки.
– Я знаю Крайду, – отозвался Олоф, – она достойная и смелая женщина, а также я знаю, что её мужа давно уже нет в живых.
– Да, это так, – ответила стальным голосом Кэрин.
Стало холодно, и ветер, гуляющий по просторам Серых Пустошей, стал заметать пепел в пещеру (Эмну снова бушевал). Я накинул шкуру, и Олоф последовал моему примеру.
– Так о чём шёл ваш разговор до того, как я своим появлением не прекратил его? – продолжал мой наставник Олоф.
– Мы, – посмотрел я на Кэрин, она молчала, – мы оценивали шансы на успех при покушении на Танкраса и мотивы этого действия.
– Радагас спрашивал меня, зачем мы покушались на жестокого короля, – пояснила Олофу Кэрин.
– Танкрас, – задумчиво начал Олоф, – он жесток. Во время походов он насиловал женщин и убивал детей. Убивал и мучил эльфов. Да, Танкрас – тиран. Но он силён. Одним ударом он может раскрошить камень, уму его и красноречивости в речах позавидует любой учёный, маг и жрец, а хитрости – умелый вор.
Олоф посмотрел на Кэрин, кутавшуюся в свой плащ.
– На что вы рассчитывали? – искренне удивился он.
Я чувствовал, как в молодой девушке потухает огонь чувств, и начинает работать разум.
– Я не знаю, – тихо ответила она. Подняв голову и обратив взгляд в тёмный еле видимый потолок пещеры, Кэрин продолжила отвечать.
– Эльд сказал, что всё получится, что мы убьём короля, и всё прекратится, – она вдохнула холодный воздух.
Олоф весело захохотал, и смех его отозвался громким эхом, а я всё вглядывался в тёмный проём капюшона, откуда виднелся круглый силуэт лица с идеально посаженными глазами и прямым коротким носом.
Кэрин взглянула на меня, я встретил взгляд её сияющих глаз, и тепло, какого я раньше не испытывал, поглотило меня.
Капала чистая вода, смеялся громовым смехом Олоф, дул ветер, загульный гость, шёл пепельный снег, и от того в пещере стоял запах сырости, смешанный с запахом серы. Не было Ничего, и было Всё, но что-то в этом Всём изменилось, сделалось другим, незнакомым мне. До этого незнакомым…
* * *
Сидя вокруг костра, три человека, три воина ещё долго вели разговор о сложностях судеб, о жестокости короля варваров и предстоящем походе. Но двое так и не выдали третьему, куда они направляются, и что ждёт их впереди. Они говорили обо всём и ни о чём. Радагас и Кэрин смеялись над шутками наставника Олофа и тихо переговаривались между собой, чтобы не перебивать говорившего.
Потрескивал хворост в огне. Тени играли немую драму на стенах пещеры. Ветер, унылый бард, запевал свою песню, и в такт ему скрипели ветви деревьев, и в том же ритме капала вода.
* * *
– Гхм… – выдохнул Олоф. – Уже темно. Пора вам отдохнуть, а я встану на карауле.
Кэрин потянулась.
– Ты прав, мудрый Олоф.
Она улыбнулась ему, а он ответил ей поклоном.
– Я сменю тебя, Олоф, – мой голос показался мне каким-то тихим и беззвучным, – нас будут искать, поэтому завтра надо отойти от города ещё дальше на восток.
– Да, это верно, – согласился Олоф. Он взял свой длинный двуручный меч и отправился к выходу. В проёме он сказал.
– Ложитесь спать, завтра будет светлый день. Да хранит вас Светлый Пёрпол!
Я лёг на камень, обвешанный шкурами, и накрылся шейном, плащом из шкур. Кэрин улеглась там же, где и сидела, рядом с костром. Я всё боялся, что она убежит, испугавшись своих похитителей, но успокаивал себя мыслью, что на улице идёт пепельная буря, а в неё только глупец будет бродить по лесу.
VI
Утро. Одно лишь название осталось от этого чудесного и каждодневного явления. Солнце невидимыми лучами еле освещает горы, ручейки и лес в долине. Рассвет похож на борьбу двух художников-живописцев. Один снизу пишет красками розового и красного цветов, а второй выше покрывает всё полотно серыми мрачными тонами. Кажется, что розовый цвет зальёт всё небо, но нет. Второй живописец побеждает в споре, и на поверхности Имра рассвет наступает незаметно для людей, словно его поглотило серое марево, и рассвета вовсе не было. И только прячась за тучами, он разгорается огненными цветами, а после уступает место солнцу, которое просыпается и светит сильнее, но, впрочем, этого не видно на земле, где всё покрыто пеплом и сажей. Хотя пепельная буря уже прекратилась.
Я проснулся резко и неожиданно для себя. Сон, страшный сон из прошлого, пугающий меня всегда и ведущий меня в самые ужасные воспоминания прошлых лет.
Я покрутил головой, осмотрелся, и, схватившись за голову, проклял себя три раза, потому что проспал свой час караула (Олоф спал у входа). А ещё мои страхи подтвердились. Кэрин ушла, её не было на том месте, где она уснула.
«Наверно, дождалась, когда мы, олухи, уснём, и сбежала. Добралась до города, и теперь сидит в хижине матери с кружкой рома и тарелкой харчей, в теплоте. А я здесь, в сырой холодной пещере, глупец, осёл, Волбур тебя побери!».
Но нет!
Я посмотрел налево. И увидел.
– Она здесь! Спит рядом с тобой, тупица Радагас!!! Но почему она жмётся ко мне? Видимо, ночью она замёрзла и решила согреться подле меня. Или она решила соблазнить меня, а потом коварно убить?.. Нет. Это сумасбродство! Да и сейчас это неважно!
Кэрин мирно спала. Под наваленными шкурами она была совсем маленькой и незаметной. Она прижалась ко мне, положив левую руку мне на грудь. И я почувствовал, как через её пышную грудь и одежду ко мне пробивается живой, мерный, но не такой мерный, как падающие со сталактитов капли воды, тот звук холодный, а здесь… тёплый, щекочущий и наполненный энергией, которая хранится в этом женственном, изящном теле, совсем не подходившим для воина. Её сердце стучало в мою грудь, и от того я почувствовал сильную расслабленность, и мне стало немного неуютно. Не следует воинам расслабляться на задании.
Встряхнув головой и превозмогая желание остаться под шкурами рядом с Кэрин, я встал. Разжёг костёр, подбросив в истлевающие угли хворост. Тот затрещал, заискрился, и стал рождаться слабый (а потом и более сильный) огонёк. Погрев руки, я вспомнил о старом друге.
Олоф спал, посапывая, укутавшись в плащ и накинув сверху пару шкур оленей. Он прислонился спиной к скале, а ногами перегородил путь в пещеру. Охранник, мой старый наставник и хороший друг Олоф.
Я вышёл на улицу и огляделся. Кругом было серо: горы, леса в долине Кряжа, даже Танград издали казался серым. Лишь далеко в выси, сквозь пелену туч изредка можно было разглядеть белые редкие шапки пиков Чёрного Кряжа, поднявшие свои головы выше туч и облаков.
Я легонько пнул Олофа по ногам.
– Вставай, Олоф. Уже пора, – сказал я ему, как говорил день назад.
Он резко открыл глаза и немного приподнялся.
– Уже утро? – осведомился он ничуть не сонным голосом.
– Да, рассвет настал, – я вдохнул сернистый воздух и немного закашлялся, – прости меня за мою безответственность и дерзкий нрав. Я забыл сменить тебя на посту.
– Всё хорошо, Радагас, за долгие годы нашей дружбы я научился уживаться с твоим характером и с твоим поведением, – он крякнул и встал.
– Пошли, поедим, – весело прозвучал его тяжёлый голос, – то мясо кабана ещё свежо?
Я кивнул.
– И, я думаю, – Олоф всё никак не мог угомониться, – пора будить девицу, которая так нежно жалась к тебе ночью. Да, я видел! И не отворачивай голову! – он не смог сдержать смеха, а я выругался и пошёл, насупившись, к костру, жарить убитого вчера кабана.
* * *
Запах жареного мяса и говор двух бравых мужей заставил проснуться Кэрин. Потянувшись, она встала и сразу, даже не пожелав доброго утра, принялась за поедание окорока.
Никто не разговаривал, и завтрак прошёл под звуки чавканья, чмокания и облизывания пальцев.
* * *
– Нам следует двинуться дальше на восток, – сказал я, когда мы оседлали лошадей и покинули наше пристанище.
– Я согласен, – кивнул Олоф, – надо убраться подальше от города. Стража не должна зайти так далеко в леса. И тем паче, в горы эти толстозадые не рискнут пойти малым отрядом!
Олоф вздохнул.
– Вот только если король отдаст приказ Чёрным Эрронам догнать нас, то тут, ребятки, дело плохо.
– Да, это так, – вмешалась недоумевающая Кэрин, – но, великие мужи, скажет мне кто-нибудь из вас, зачем мы направляемся на восток? Так мы лишь приблизимся к Могучему вулкану Эндреведу, который с похвалами примет нас в своё огненное жерло!
Её голос вобрал в себя изрядную долю возмущённости и лёгкой обиды, в которой прибывала Кэрин из-за того, что я и Олоф не посвящали её в тайну нашего плана.
Я улыбнулся и, подъехав к Кэрин, начал ей рассказывать, куда мы направляемся.
* * *
– Ага! – удовлетворённо воскликнула девушка, – так значит, путь лежит в страну вардоков! А вы знаете, что это дикие племена, лишенные всех устоев и морали, некогда обманом порабощённые Бульваком, твоим предком, – она тыкнула в меня пальчиком, – и позже ставшие вассалами варваров.
– Не совсем так, – пояснил я, – ты верно сказала, что Бульвак Арабар обманул вардоков, пообещав им равноправие и власть, но на деле оказалось, что вардоки стали прислужниками варваров. В этом ты, Кэрин, безусловно, права. Но, как и все другие народы, вардоки имеют свои устои. Потому что у каждого народа и племени есть свои традиции и обряды, по которым живёт этот народ. Если убрать из умов этих людей традиции и обычаи, то и народ исчезнет. Тем паче, что и нас эльфы, гномы и люди Риверленда считают безмозглыми животными, хотя мы побеждали эльфов в битвах и совсем недавно выгнали хервингов с их земель! – гордо сказал я и осёкся.
– Ты гордишься тысячами убитых и целым морем крови, – грозно заговорила Кэрин, – Ты, Радагас, сын тирана Танкраса, не лучше своего отца!
Она с явным отвращением и праведным гневом поскакала вперёд, ударив коня по бокам. Я посмотрел на Олофа, который ехал позади меня. Тот только ухмыльнулся и махнул рукой.
Через некоторое время, две мили дороги по каменистой земле и отбитых лошадиных подков, Кэрин подъехала ко мне. Она посмотрела мне в глаза, и уколы совести, как уколы кривого ножа, стали колоть моё сердце.
– Зачем мы направляемся на восток? Какую цель должны сыграть вардоки? – протараторила Кэрин, проглотив свою обиду и даже не обращая внимания на то, что меня грызёт совесть.
– Что ты скажешь, если я тебе скажу, – приготовился говорить я, – что хочу убить отца. Я хочу смерти Танкраса, короля варваров!
Мои руки невольно сжали поводья, так, что те затрещали.
Кэрин удивлёно смотрела на меня и долго ничего не говорила. А я слушал топот конских копыт, зная, какой вопрос задаст девица.
– Чем же тебя прогневал Танкрас? Почему ты так хочешь его убить? Из-за семьи?
– Да, Кэрин, – мой голос показался мне почти старческим, – Я хочу мести. Он убил брата, задушил мать и остался безнаказанным. – Обнажил я злобу и великую ненависть к отцу, – Никто: ни боги, ни люди не покарали его. И лишь я остался со свербящей и жмущей сердце печалью и одиночеством.
Наверно, голос мой звучал слишком свирепо и злостно, потому что Кэрин немного испугалась, что читалось по её напряжённому лицу.
– У тебя в глазах огонь полыхает, как в горне кузницы, – тихо произнесла она.
– Или, как в адской темнице! – весело отозвался Олоф.
Я рассмеялся, гнев утих и, смягчившись, перешёл в отвращение.
– Так зачем же мы скачем к вардокам, и почему за нами гонится королевская стража? – Кэрин всё не унималась.
– Они хотят поймать меня и вернуть в Танград. Но наша цель в другом.
– Сейчас в Танграде не больше тысячи воинов, – начал я, – это королевская стража. Армия Танкраса сейчас в Хервинленде, пьёт во славу победы и молит Удора, чтобы он даровал им победы и в других сражениях.
– Вся армия вардоков сейчас находится вместе с войском варваров, – подлил масла в огонь подъехавший к нам Олоф, – поэтому на их поддержку рассчитывать не стоит. Счастьем будет, если правители вардоков согласятся отправить с нами отряд, другой.
– Пока город будет пуст, мы вторгнемся в него и убьём отца… Танкраса, – сказал я, – Жители города, крестьяне, беднота и даже вельможи – все ополчились против короля, поэтому свободный проход по городу нам гарантирован.
– Но почему же вы сразу не попытались поднять народ королевства на восстание. Почему не помогли Эльду?