–– Что ж, прогуляемся, – обрадовался он. – Похоже, ты быстро восстанавливаешь силы. Быстрее, чем я думал.
–– А где моя обувь? Извините, Василий Николаевич (называть старика дядей Васей, как он предложил, у меня почему–то не поворачивался язык. Не из–за интеллигентского ли воспитания?), но ваши ботинки мне маловаты. – Я нарочно сморщился в страдальческой гримасе.
–– Обувь там же, где и твой костюм, – в шкафу, – ответил Иванов. – Иди, собирайся. Я как–нибудь закончу с посудой сам. Твои дела поважнее.
Вернувшись в комнату, я открыл шкаф и достал свой костюм. Выглядел он более чем удручающе: оба рукава были почти оторваны, шов на спине разъехался, в нескольких местах зияли рваные дыры. Брюкам досталось никак не меньше. Бурые пятна крови виднелись повсюду. Особенно много их было на плече пиджака. Безнадежно испорченная вещь.
Повесив костюм на ручку шкафа, я достал ботинки, стоявшие здесь же, внизу. Они на первый взгляд почти не пострадали и смотрелись как новые. Вот только стельки отклеились и покоробились. Видимо, Василий Николаевич сушил мою обувку у камина, да недосмотрел. Повертев ботинки в руках, я сразу понял, что они стоили дорого. Это было видно по качеству кожи, элегантности и добротности пошива. Костюмчик тоже был дорогим. Тонкая черная шерсть отливала на солнце бронзой из–за тончайших, едва заметных полосок. «Да ты был стилягой», – усмехнулся я. Что ж, господин процветающий иностранный бизнесмен, будем вас потрошить. Кто же ты такой? Похоже, предположение Василия Николаевича было близко к истине, и я это интуитивно чувствовал, разглядывая свои вещи.
«Я – бизнесмен! – несколько раз мысленно повторил я. – Это мало–мальски объясняет, почему я стал жертвой нападения. Должно быть, причиной всему деньги. Рэкет? А может, ограбление? Нет, вряд ли. Грабители просто убили бы меня, им незачем прибегать к избиению и пыткам. А милиция? При чем здесь милиция? Почему я испытываю страх при одном упоминании о милиции? Тут что–то не так. Но что?..»
Тяжело вздохнув, я снова занялся ботинками, решив вынуть стельки. Это не составило труда – они легко отстали от подошвы. Я уже хотел переобуться, как вдруг мой взгляд заметил нечто странное: под стелькой правого ботинка тускло поблескивал металл. В литую подошву ботинка была вставлена какая–то шайба или цилиндр, плотно сидевший в углублении прямо под пяткой. Эта неожиданная находка взволновала меня. В сердце как будто засверкал маленький алмаз. Я почувствовал легкое головокружение и присел на табурет возле стола. Что–то основательное предстояло мне выудить из темных недр памяти. Но я никак не мог ухватить смысла расплывчатых образов. Одно было ясно – находка имела какое–то сверхважное предназначение.
Я поставил ботинок на стол и попробовал вынуть цилиндр из гнезда при помощи чайной ложки. За этим странным занятием меня и застал Василий Николаевич.
–– Что ты делаешь, Серёжа? – изумился он, должно быть, решив, что я тронулся умом. Ну или что–то в этом роде.
–– У вас есть перочинный нож? – спокойно спросил я, проигнорировав его вопрос.
–– Нож?.. Да, конечно. Может, объяснишь… – растерянно ответил он, уставившись на ботинок и машинально шаря по карманам. – Вот. – Он протянул мне элегантный складной ножичек.
Через минуту мне удалось извлечь из гнезда в ботинке небольшой цилиндрик из серебристого металла. Осторожно положив его на стол, я стал внимательно осматривать находку.
–– Что это? – Василий Николаевич с недоумением, как и я, разглядывал цилиндр.
Вместо ответа, я пожал плечами и, закрыв ладонями лицо, попытался как–то оживить этот предмет – в воображении. Странно, что у меня голова не раскололась от напряжения. Предельная концентрация дала свои плоды. Вся последовательность действий, которые я сам производил с этим устройством, была мгновенно восстановлена. Я собственноручно когда–то вмонтировал эту штуку в свой ботинок. Да, именно сам – в этом уже не было сомнений – я вставил его в гнездо, включил, нажав иглой на крошечную потайную кнопку, а потом приклеил стельку.
–– Так что это за штука? – снова спросил Иванов.
–– Передатчик, – уверенно ответил я, взяв этот серебристый цилиндр.
–– Передатчик?
–– Да, передатчик, – подтвердил я, – и достаточно мощный для того, чтобы его сигнал мог уловить спутник.
Мой ответ шокировал Василия Николаевича. Я поторопился пояснить:
–– Это не то, о чём вы подумали. Цилиндрик всего лишь «маяк». Он передает сигнал, по которому можно узнать о моем местонахождении.
–– Но зачем? Что все это значит, Серёжа? – взволнованно заговорил Иванов.
–– Не надо больше вопросов, – взмолился я. – У меня и без того мозги плавятся.
–– Да, конечно. На тебя и так столько навалилось разом… Тебе нужно спокойно подумать и разобраться, прежде чем двигаться дальше, – согласился Василий Николаевич и, помолчав, спросил: – Ну что, проветримся?
–– Яволь, – улыбнулся я. – Что нам стоит. Небольшая прогулка могла обернуться каким–нибудь новым и приятным сюрпризом.
Мы молча бродили по берегу Волги. Осенний ясный день быстро догорал. Багровый диск солнца уже наполовину исчез за лиловыми зубцами Жигулей, а широкая водная гладь блестела и отливала бронзой. Ко мне вдруг пришло ощущение, будто я видел все это тысячи раз, быть может даже с самого рождения. Чувство родины воскрешало в памяти и другие образы, пока еще неясные и отрывочные. Я понял одно, что я – русский. И может быть, мои корни где–то здесь. На душе стало легче. А великолепный багряный закат, от горизонта накатывавший волны свежести, окончательно расправился со щупальцами красного тумана, в тошнотворную пелену которого я время от времени проваливался. В этом не было никакого сомнения. Мне показалось, что я чист как младенец. В этом была доля истины.
Глава 3. ПЕРЕД ЗЕРКАЛОМ
На следующий день я проснулся рано, чувствуя себя на удивление бодро. Должно быть, вчерашняя прогулка подействовала на мое состояние в высшей степени благотворно. В голове уже не было зловещего тумана. Я не испытывал предательской слабости и тошноты, которые охватывали меня при малейшем усилии или резком движении. Ребра болели намного меньше, я смог впервые вздохнуть полной грудью. Признаки стремительного выздоровления более чем обрадовали меня.
Василий Николаевич хлопотал на кухоньке, готовя яичницу с ветчиной. Увидев меня здоровым и бодрым, он с довольной улыбкой сказал:
–– О, выглядишь как огурчик. Умывайся, сейчас завтракать будем.
Ледяная вода в умывальнике приятно пощипывала кожу лица, заставляя кровь бежать по жилам быстрее, насыщая мозг тысячами тончайших ароматов. Мысли сразу же приобрели четкость и предметность, Я уже знал, что именно должен был сделать немедленно, и, покончив с утренним туалетом, быстро вернулся в свою комнату. Первым делом я достал из шкафа костюм и, разложив пиджак и брюки на столе, принялся методично и тщательно проверять все карманы. Я почему–то был уверен, что обязательно что–то найду. Добрый старик, осматривая мои вещи, просто не смог чего–то существенного обнаружить. Что–то ускользнуло от его внимания, как и от хищных глаз тех самых злодеев, которые чуть было не отправили меня на тот свет.
Предчувствие оправдалось, мои пальцы вдруг нащупали во внутреннем нагрудном кармане смятый клочок бумаги. Когда я извлек его и осторожно расправил, то сначала не мог оценить, насколько важной оказалась эта находка. Передо мной на столе лежал небольшой листок с очень блеклым типографским оттиском какого–то простейшего бланка, на котором размашисто и неразборчиво было начертано столбцом что–то вроде перечня. Слова едва угадывались, так как вода размыла надписи и изрядно подпортила бумагу, но я догадался, что это какой–то счет. Об этом свидетельствовала колонка цифр справа и итоговая сумма внизу.
Разочарованный никчемностью этой информации, я раздраженно отодвинул этот жалкий листок в сторону и принялся заново потрошить костюм. Внезапно ослепительная догадка заставила меня схватить этот клочок бумаги с оторванным углом. С минуту я просто вертел его в руках и пытался возвратить ускользнувшую мысль, а когда она нечаянно и капризно вновь напомнила о себе, едва перевел дыхание от волнения. Теперь я полностью отдавал себе отчет, что оказалось в моем распоряжении: это был реальный след, отправная точка предстоящего расследования. Счет из ресторана – листок был именно счетом – не мог попасть в мой карман случайно. Его я получил лично и, вероятно, сполна расплатился по нему, а это значит, что меня могли узнать в этом заведении… А тогда…
От возбуждения я даже не стал додумывать дальше, а лихорадочно принялся искать на листке хоть какой–то намек на адрес ресторана. Вверху бланка с трудом, но прочитывалась надпись: «ООО… отель «Жигули». Этого было достаточно, чтобы начать поиски.
Я ещё раз перевел дыхание и возобновил обследование шикарной рванины, стоившей когда–то три тысячи марок (почему–то я знал об этом теперь), сантиметр за сантиметром прощупывая мягкую ткань. Это так увлекло меня, что я не расслышал, как Василий Николаевич пригласил к завтраку. Не дождавшись ответа, он открыл дверь в комнату и уже с порога по–отцовски окликнул меня:
–– Серёжа, пора к столу. Чем это ты так занят?
–– Прошу прощения, Василий Николаевич, я сейчас всё это закончу, – ответил я, и в тот же миг пальцы наткнулись на что–то постороннее, явно чужеродное, спрятанное под отворотом воротника.
После того как вчера я нашел «маяк» в своем роскошном ботинке, я внутренне был готов к любым неожиданностям. Вероятно, и Василий Николаевич, замерший на пороге, тоже не исключал сюрпризов. Но то, что я извлек из–под воротника, превзошло все мыслимые ожидания. На моей ладони лежал крошечный шприц–тюбик с пластиковым колпачком на игле. Нетрудно было догадаться, что находилось внутри этого миниатюрного шприца, надежно упрятанного, уж во всяком случае не антибиотик и не безобидный витамин. Наверное, то же самое подумал и Василий Николаевич, он приблизился к столу и не сводил глаз с находки. На его хмуром лице отобразились самые противоречивые мысли. Я всецело понимал его. Сначала радиомаяк, а теперь шприц–тюбик – с отравой. Такие штучки красноречиво говорили сами за себя, порождая самые дикие подозрения относительно рода занятий их владельца. Чего греха таить, даже у меня в голове вихрем пронеслась нелепая мысль: «Да уж не шпион ли я?» Но тут же испепелилась и рассыпалась. Я почему–то был уверен, что это – исключено. Вопреки некоторой логике.
Сомнения, это было заметно в полном объеме, одолевали моего спасителя, даже морщины на лице доброго старика, казалось, сделались глубже и резче. И все же он, как опытнейший врач, нашел в себе силы первым нарушить затянувшееся молчание. Гордиев узел он разрубил просто и элегантно.
–– Идем завтракать, – сделал он знак рукой и спокойно направился к двери.
Я встал и последовал за ним, засунув находки в карман.
Завтракали молча. Я был настолько заворожен находками, что совершенно не ощущал вкуса пищи. Но когда Василий Николаевич разлил по чашкам кофе и добродушно заметил, что мне надо бы побриться, я вышел из транса и поскреб жёсткую недельную щетину, напоминающую наждак. Как это ни странно, я успокоился и даже рассмеялся. И вот что подумал: странно, но до сих пор я совершенно не интересовался, как выгляжу, ни разу не смотрелся в зеркало. А может быть, забыл, что среди тысяч предметов обихода существует такая штука, как зеркало. Я подпрыгнул, как мальчишка. Старик посмотрел на меня с изумлением. Желание увидеть свое лицо было так велико, что я не притронулся к ароматному кофе и без объяснений ретировался из–за стола, бормоча слова благодарности.
Из маленького зеркала над умывальником на меня глянул незнакомец лет сорока пяти, темные волосы с проседью, элегантная стрижка, сделанная, судя по всему, недавно – в хорошем салоне. Даже заклеенная пластырем рана не слишком портила впечатление от работы хорошего мастера. Глубокие залысины на высоком лбу с резкими морщинами говорили об интеллекте и воле этого незнакомца.
Но решительным и волевым я себя ни в коей мере сейчас не ощущал. Парадокс, да и только. Несколько вытянутый и узкий овал лица заканчивался подбородком отнюдь не мощным, короче говоря, этот портрет больше соответствовал типу интеллектуала, чем супермена. Я довольно критично рассмотрел немного удлиненный и тонкий нос, густые, почти сросшиеся на переносице брови, серо–карие глаза, – ответный взгляд, который я мгновенно уловил, был холодным и колючим. В целом я остался доволен собой. Конечно, красавцем меня не назовешь, но выглядел я достаточно привлекательно, чтобы нравиться женщинам, которые ценят мужественность, надежность и ум. Несколько едва заметных старых шрамов не портили портрета, а придавали ему особый шарм бывалого человека, не раз встречавшего опасность лицом к лицу.
«Джеймс Бонд в пору зрелости, – с иронией подумал я. – А что, может, и впрямь я имел какое–то отношение к рыцарям плаща и кинжала? Забавно… И что же в итоге? Что же там – в Зазеркалье? Я могу оказаться кем угодно, но пока я – никто…»
Василий Николаевич бесшумно оказался рядом и поставил передо мной бритвенный прибор. Также бесшумно ушел и принялся за уборку посуды, не проронив ни слова относительно моих последних открытий. Но я чувствовал, что тень недоверия пролегла между нами. Это подействовало на меня крайне угнетающе. Я успел привязаться к старику и теперь, как никогда, нуждался в его поддержке.
После некоторых колебаний я все же решил не сбривать бороду и усы, а лишь привести их в порядок. Это несколько модернизировало мою прежнюю внешность. Благоразумие подсказывало, что подобная мера предосторожности вовсе не будет лишней, когда я начну расследование на территории неизвестной и опасной, где любая случайная встреча могла оказаться для меня роковой. В отличие от своих врагов я не знал, ни кто они, ни как выглядят, в то время как сам был прекрасно им известен.
Тщательно выровняв контуры бороды и усов, я придирчиво осмотрел себя еще раз и остался доволен. Теперь я выглядел вполне цивилизованно, мог появиться в большом городе – а что таковой имеется по соседству, я отлично представлял из рассказов старика. Только там я мог найти ответы на все свои вопросы. Во всяком случае, я должен был попытаться сделать это, и чем скорее, тем лучше.
–– Василий Николаевич, мне нужно в город, – решительно заявил я. – Пора из сферы умозрительных предположений переходить к поиску реальных фактов моей биографии.
–– Что ж, ты прав, Сережа. Под лежачий камень вода не течет. – Ответ был явно доброжелательным. Казалось, что тень недоверия и подозрительности так же стремительно исчезла, как и появилась. Он задумался на секунду и спросил прямо–таки с отцовской заботой: – Но что ты собираешься делать? Может, все же стоит обратиться за помощью в милицию или… в ФСБ, наконец?
–– Нет, хочу сам разобраться во всем, а там – видно будет. У меня есть след, – ответил я, доставая из кармана листок и протягивая его Иванову. – Это счет из ресторана. Я нашел его в своем пиджаке, значит, был там и меня могут узнать.
–– Понимаю… Но стоит ли спешить? Ты еще не совсем поправился.
–– Вспомните вчерашнюю прогулку, абсолютно чудесную. Я достаточно здоров, чтобы ходить самостоятельно, – ответил я с легкой усмешкой. – Мне нельзя терять времени.
–– Да, пожалуй. Ладно, поедем в город. Поживем у меня, пока не решишь все свои проблемы.