– Макс, вставай!
За годы, что он провел в Америке, Макс так и не привык к голосу своей заокеанской жены, которая в свое время спасла его от тюрьмы, а может, и от смерти, но так и не стала близким, тем более родным человеком. Как не стали родными и ее двухэтажный дом под Нью-Йорком, ее химическая лаборатория, где он имел возможность проводить любые опыты. Больше всего Макс был рад тому, что они с Хилари не имели детей. Это позволяло ему чувствовать себя свободным. Ведь это она, Хилари, приехав в Москву на одну из научных конференций, предложила ему переехать в Америку. Ей нужен был высококлассный химик для создания новых лекарств, а ему тогда нужно было срочно уезжать за границу. Он успел взять фамилию жены и уехал. А Федор остался. И опять, как в детстве, один понес наказание за всех. Макс тяжело вздохнул. По его подсчетам, сидеть Федору оставалось меньше года. Как только Федор выйдет, он заберет надежно спрятанные деньги и, несомненно, поделится с ним, Максом. И тогда Макс сам сможет открыть лабораторию. Хоть здесь, в Америке, хоть там, в России. И тогда он наконец разведется с ненавистной Хилари и не будет каждое утро слышать ее резкий, скрипучий голос…
– Макс, вставай! – повторила Хилари и недовольно проворчала: – Как же вы, русские, любите спать! Ты что, забыл, что к нам сегодня приедет мистер Смит? Мы должны предоставить ему результаты наших экспериментов! Ты же знаешь, если качество нашего нового лекарства его удовлетворит, мы получим много-много денег!
– Опять деньги! – недовольно проворчал Макс, поднимаясь с постели.
Хилари уже была в своем элегантном сером брючном костюме, подкрашена и надушена. За эти годы он так и не понял, чем же пахнет ее тело. Всегда только этот приторный с горчинкой сандаловый запах.
Подтянутая, жилистая – настоящая американка с холодными серо-голубыми глазами и таким неприятным резким голосом. Если бы тогда, в России, она сама не предложила ему переехать в Америку, он бы ее и на ужин в ресторан пригласить не решился бы.
Завтрак, даже в выходные, из разогретых полуфабрикатов, секс – под записанные на видео вульгарные порнографические вздохи… Страшно подумать, что, не дай бог, с такой женщиной придется остаться до скончания века. Лекарства, которые они с Хилари создавали в принадлежавшей когда-то ее отцу лаборатории, были рассчитаны на то, чтобы снимать боль.
Хилари, не отвечая на его ворчание, развернулась и, постукивая каблучками, вышла. Пока он умывался и принимал душ, она ожидала его на кухне. На столе стояли два стакана со свежевыжатым апельсиновым соком и красивые белые тарелки, на которых лежали несколько ярко-зеленых листьев салата и серые горки овсяной каши. Вместо кофе Хилари в последнее время перешла на зеленый чай. Правда, ему милостиво позволяла выпить за день несколько чашек кофе. Ей надо было, чтобы его ум оставался ясным и быстрым, а без кофе и сигареты, она уже это поняла, Макс мог зависнуть, как компьютер.
Ради пользы дела Хилари даже смирилась с тем, что раз в месяц Макс уходил, как он выражался, в загул. Это мог быть ночной клуб, крепкие напитки, лучше всего виски или русская водка, проститутки… Ее это мало заботило. Главное, что через день-другой Макс возвращался бодрым, спокойным и снова работал.
– Макс, ты очень раздражен, – покачала головой Хилари, заваривая ему кофе.
– Тебе показалось… – сказал Макс, возвращаясь с горьковатым запахом свежесваренного кофе в свой утренний сон, в пропахшие бензином «Жигули», где он держал за руку своего брата Федора.
– Может, пришло время уйти в загул? – спросила Хилари. – Встретимся сегодня с мистером Смитом, сделаешь пробную партию и можешь, как ты говоришь, оторваться со своими друзьями по полной.
– Да ладно… – махнул рукой Макс, – разберемся.
Неизвестно, что имела в виду Хилари, но друзей у Макса здесь, в Америке, не было. Несколько лет назад он познакомился с русским врачом Дмитрием Шевченко, который приезжал сюда на стажировку. Вместе, конечно, им было веселее, но Шевченко не стал ему другом, так, приятелем. Дмитрий занимался наркотиками, о которых Макс еще со студенческих лет знал практически все, хоть и не решился признаться в этом Дмитрию. А когда тот уехал в Россию, Макс лишь чисто формально отвечал на все его электронные письма. Лучшим и надежнейшим другом для Макса здесь, в Америке, оставалась разве что сигарета.
– Мистер Смит собирается в Африку, – продолжала вещать неугомонная Хилари, – и ему нужна партия нового препарата. Ты успеешь за несколько дней?
– Успею, – кивнул Макс.
– Я уверена, что новый препарат принесет нам неплохой доход… – сказала Хилари, допивая свой зеленый чай.
– Что, твой Смит опять на негритятах будет лекарство испытывать? – перевел Макс разговор на другое. Его давно напрягало, что все лекарства, которые разрабатывались в их лаборатории, с ходу проверялись на живых людях.
– Макс, – строго оборвала его Хилари, – ты же не маленький и прекрасно знаешь, сколько больных людей ждут это лекарство. И чем скорее оно будет испытано, тем скорее попадет к тем, кто в нем нуждается.
– Но ведь мистер Смит всегда просит нас что-нибудь усовершенствовать. Ведь это значит, что, возможно, там, в Африке, кто-то остается страдать… – начал Макс.
– Ну зачем вы, русские, все всегда усложняете? – раздраженно спросила Хилари. – Не думай о том, о чем не следует думать. Выполни свою работу, а мистер Смит выполнит свою. Думай лучше о том, как мы потратим деньги, которые он нам заплатит. Хочешь, купим домик на берегу океана?
– Да нет, я предпочел бы квартиру в центре Москвы, – вздохнул Макс.
– Ты это серьезно? – напряглась Хилари.
– Да нет, шучу, – покачал головой Макс и попытался улыбнуться: – Ну что, поехали?
– Да-да, поехали, – кивнула Хилари и предупредила: – Только едем на моей машине и я за рулем. А то ты какой-то сегодня неадекватный.
Макс сел на заднее сиденье, и откуда-то наплывший резкий запах бензина опять напомнил ему его утренний сон и брата Федора, который сейчас отбывает наказание за их поставленные на поток химические эксперименты. Хотя ведь не Федор, и даже не он, Макс, а их однокурсник Вован был тогда в конце девяностых годов главным инициатором и организатором всего дела. А потом он же и сдал их всех с потрохами, сам же сухим вышел из воды. Правда, Федор был уверен в том, что те деньги, на которые Вован рассчитывал, ему не достались. И поделом. Ведь хотя Вован и организовал все, нашел место, средства, опираясь на какого-то высокопоставленного и богатого покровителя, но потом работали только они с Федором. Рискуя здоровьем и даже жизнью, занимались очисткой высокотоксичных веществ, приводили все в соответствие с зарубежными аналогами. А он приезжал, забирал товар, платил деньги… Да, деньги-то платил им Вован. И сколько он по пути прикарманил, никто не знает. Ну да ладно, выйдет Федор – вместе они разберутся. Макса передернуло, когда он вспомнил, как однажды они с Федором увидели, как Вован по журнальным записям пытался в их отсутствие сварганить препарат из практически не очищенных составляющих. Страшно подумать, что бы было, если бы этот психоделик появился на рынке. Но после Фединого ареста их лабораторию, надо понимать, уничтожили – Вован, конечно же, указал, где она находилась. А новое дело ему без них организовать слабо.
И снова Макс вздохнул. Если он вернется в Россию, Федор разыщет припрятанный чемодан. У них будут деньги. И пусть Федор делает что хочет, а он, Макс, устроится в какую-нибудь тихую научную лабораторию или пойдет преподавать в университет. И будет заниматься чистой наукой. Никакого криминала, никакого риска, никаких экспериментов на грани фола…
Макс задремал, и ему опять показалось, что он едет с отцом и Федором забирать из роддома младшего брата, Рыжего… А где он, Рыжий, теперь и чем занимается, Макс не имел никакого понятия. Он открыл глаза, глянул в окно на ухоженные придорожные посадки и понял: он не в России, он в Америке. И дело не в русских березках, а в том, что – и это больше всего его здесь раздражало – здесь, в Америке, не затормозишь у дороги, не пройдешься по лесу просто так, для души. И дорога, и деревья у дороги, и виднеющееся вдали озеро – все это частные владения. И за то, чтобы сорвать придорожный цветок, придется заплатить… Здесь невозможно расслабиться. Даже напиться толком у него здесь никогда не получалось. Бетон и стекло, любимые американские стройматериалы… Да они не дома – души из них пытаются строить!
– Макс! – неожиданно окликнула его Хилари. – Ты только мистеру Смиту не вздумай свой спич про бедных африканских детей повторять. Ты не хуже меня знаешь, как нам важно именно сейчас поддержать свой имидж…
– Да успокойся ты, Хилари! Я же понимаю, что от того, что я расскажу мистеру Смиту о своих переживаниях, ничего не изменится. Он все равно поедет в Африку и будет пичкать нашими лекарствами местных детей и взрослых. А его помощники станут бесстрастно фиксировать все, что с ними будет происходить. Если мы не дадим, мистер Смит возьмет образцы лекарства в другой лаборатории. И они могут оказаться более опасными, чем наши… В наших я хотя бы частично могу быть уверен. Я ведь стараюсь все делать на высоком уровне…
– Ты, Макс, суперпрофессионал! – облегченно вздохнула Хилари. – Поэтому я и выбрала именно тебя. И в качестве помощника, и в качестве мужа.
– Ты считаешь, что и как муж я тоже суперпрофессионал? – усмехнулся Макс.
– О! Как муж ты выше всяких похвал! – как показалось Максу, абсолютно искренне выдохнула Хилари, паркуясь у здания лаборатории.
– Лестно… Весьма лестно… – пробормотал Макс, открывая двери.
Мистер Смит, невысокий, седой, но очень энергичный мужчина лет шестидесяти, нервно расхаживал по коридору. Был он, как всегда, в светлых свободных брюках и белой майке, которая обтягивала его вполне еще спортивную фигуру. Завидев Макса и Хилари, он радостно заулыбался и воскликнул:
– Хэллоу! Я вас уже жду. Надеюсь, вы меня и в этот раз не разочаруете!
– Как же можно разочаровать такого человека, как вы, мистер Смит! – улыбнулась ему в ответ Хилари.
А Макс лишь деловито кивнул и принялся отпирать дверь их с Хилари кабинета.
Макс подошел к столику, включил компьютер и открыл папку, где были обозначены все характеристики нового лекарственного препарата.
– Прошу вас, мистер Смит, читайте, и, если вам это будет интересно, мы, как всегда, изготовим пробную партию, – сказал Макс, обращаясь к гостю.
Тот достал из кармана очки и, даже не присев на подставленный ему стул, жадно приклеился к экрану.
– Ну что? – с тревогой спросила Хилари.
– О’кей! – удовлетворенно выдохнул Смит. – Я беру этот препарат.
– А как с оплатой? – поспешила спросить Хилари.
– Сегодня же деньги будут переведены на ваш счет, – кивнул Смит. – А когда я смогу получить пробную партию?
– Сегодня вечером и заберете, – сказал Макс, – она практически уже готова.
– Вы так были уверены в том, что меня заинтересует ваш новый препарат? – удивился Смит.
– Конечно, – пожал плечами Макс. – Как мне кажется, мы с вами понимаем друг друга с полуслова.
– Ну да, ну да, мне тоже так кажется, – закивал Смит.
– Так мне можно быть уверенной в том, что сегодня деньги будут на нашем счету? – уточнила Хилари.
– Да, – кивнул Смит, – а я лично приеду за новым препаратом.
– К вечеру все будет готово, – заверил его Макс.
И как только Смит вместе с Хилари, которая пошла его проводить, ушли, он достал из шкафа свой халат, распаковал новые перчатки и, заперев дверь, направился в лабораторию, где несколько его помощников еще вчера приступили к производству опытной партии нового лекарственного средства. Через некоторое время Хилари тоже присоединилась к ним. Как уже успел убедиться Макс, она действительно любила химичить, хотя больше, чем химию, любила деньги.
К часам восьми вечера партия нового лекарственного средства была упакована. Пока что это были порошки, но в перспективе оставалась возможность продавать лекарство в таблетках или ампулах.
Смит, который прибыл точно вовремя, удовлетворенно причмокнул языком, вежливо раскланялся и направился к выходу. Когда дверь за ним закрылась, Хилари, облегченно вздохнув, предложила:
– Может, отметим это в ресторане…
– Обязательно, – улыбнулся Макс. – Только не сегодня.
– Ну, тогда давай закажем ужин на дом и устроим ночь любви, – как-то странно улыбнулась Хилари.
– И это будет. Но не сегодня, – кивнул Макс, думая о своем.
– А сегодня что? – недовольно спросила Хилари.
– А сегодня я хочу воспользоваться твоим предложением расслабиться… – сказал Макс, искоса глянув на Хилари.
– Ты хочешь побыть сегодня один? – обиженно спросила Хилари. – Но сегодняшняя победа общая для нас с тобой…
– Ну и ты сходи куда-нибудь. С подругами или любовником, – чуть с издевкой предложил Макс.
– Макс, перестань! Ты же знаешь, что у меня нет никакого любовника, – абсолютно всерьез начала объясняться Хилари.
– Правда? А я и не знал… – продолжал ерничать Макс.
– Ладно. На сегодня я тебя отпускаю. А завтра… – многозначительно вздохнула Хилари.
– Отлично! – кивнул Макс. – Завтра обязательно! А сейчас я дам распоряжение помощнику и – в путь.
– Может, тебя подвезти? – неожиданно предложила Хилари.
– Ни за что! – покачал головой Макс и, чтобы поскорее избавиться от ее опеки и от ее скрипучего голоса, поспешил к выходу и остановил проезжавшее мимо такси.
Когда он назвал адрес, водитель вдруг по-русски уточнил:
– Клуб «Русский экстрим». Не так ли?
– Ты тоже из России? – радостно спросил Макс. Здесь, в Америке, он часто ловил себя на том, что ему была приятна каждая случайная встреча с земляками… Даже возможность просто пообщаться по-русски, без этих их американских фокусов, предисловий, подбора правильных слов и выражений, без этой их нестираемой искусственной белозубой улыбки «чииз», приносила ему несказанное удовольствие…
– Ну да, – улыбнулся водитель.
– И в клубе бывал? – уточнил Макс.
– Приходилось. Раньше, когда еще не женился.
– А теперь что?
– Теперь жена, дети… Не до того… – вздохнул водитель, выруливая на нужную стрит.
– Жена – американка?
– Да нет, из наших, хохлушка.
– А ты сам откуда?
– Из Нижнего. А ты?
– Был москвич. Ну а теперь уж и не знаю…
– Да, с женой-американкой быстро забудешь, кто ты и откуда… – посочувствовал водитель.
– А ты откуда знаешь? – усмехнулся Макс.
– Да у меня друг… Мы с ним вместе из России отчалили, так он тоже на американке женился. Дом, две машины, деньги в банке. А в холодильнике молоко да хлопья. И в спальне – камбала высушенная. Ребенок из пробирки… А у меня – борщ с галушками и баба в постели… Нет, если уж жениться, то на славянке, чтобы и щи, и борщ и кашу, и детей здоровых рожать умела.
– А что, американки не умеют рожать? – хмыкнул Макс.
– Я ж тебе говорю, у них мода новая теперь. Дети из пробирки. Чтобы фигуру не портить, – продолжал вести свою линию водитель.
– Ладно. Решу жениться – с тобой посоветуюсь… – покачал головой Макс, не имея никакого желания обсуждать свою личную жизнь с этим случайным знакомым.
– Ну вот он, твой клуб, – кивнул водитель, припарковавшись у невзрачного с виду двухэтажного дома, – только ты там вряд ли толковую девицу найдешь. Там же не клуб, а, считай, бордель.
– Все-то ты, парень, знаешь, – сказал Макс, протягивая водителю деньги.
– Прости, брат, бесплатно не могу. Детей кормить надо, – кивнул водитель, забирая купюры.
– Да все нормально, – кивнул Макс и добавил: – Я здесь не бедный.
– Да я понял, – вздохнул водитель, – значит, тебе сейчас главное – женщину себе хорошую найти. Я тебе желаю удачи!
– И тебе удачи! – сказал на прощание Макс.
Он подошел ко входу, у которого стояли два широкоплечих охранника, и показал им визитку, которая и была пропуском в клуб.
Клуб «Русский экстрим» был закрытым заведением. Поэтому никаких светящихся букв и рекламы. Макса впервые привел сюда один из его молодых помощников, тоже родом из России. Чтобы попасть в клуб, нужно было поручительство одного из завсегдатаев. И этот парень, который, кстати, подзаработав денег, год назад вернулся в Россию, хотя и был моложе Макса, смог за него поручиться.
В клубе звучали русская музыка и русская речь, подавали русские блюда и русские напитки. Можно было посидеть за столиком в общем зале. Можно было уединиться в отдельном кабинете или в одной из комнат. В обнесенном высоким забором дворике была построена русская баня. Зимой после того, как попаришься, можно было поваляться в снегу. Но, как сразу понял Макс, главным экстримом было то, что здесь, как и в России, можно было напиться в драбадан, а потом в одном из номеров пережить похмелье, а то и запой.