Грач принялся за поиски.
– Так что там с Крапалией? – напомнил он спустя пару минут.
– Святой Крапалией, – донеслось из-за спины. – Она была замужем за графом, и его убили. То ли во время междоусобицы какой, то ли во время бунта. Крапалия ушла в отшельничество на Гаргантские Высоты. Она молилась, чтобы ее горе осталось лишь ее горем, и ни одна другая женщина не испытала подобной потери. Но время шло, а ничего в мире не менялось. Тогда Крапалия обратила свои мольбы к лже-святым, и те ответили.
– Да ну!
– Она обрела силу поднимать мертвых, – сказал Вдовоёб, с камнем в руке направляясь к освобожденному скелету. – После такого у нее, разумеется, появились последователи. Воины, сопровождавшие Крапалию, назывались ее мужьями. Не знаю, был это просто титул, или… в любом случае, все закончилось довольно быстро.
– Как?
– Неизвестно, – Вдовоёб опустился на одно колено у костяка и положил рядом камень. – Говорят, будто Крапалию заточили в глубинах храма на берегах Гарганта, но в катакомбах до сих пор ничего не нашли. Еще говорят, будто ее вместе со всеми последователями заковали в цепи, посадили на корабли, а корабли те затопили то ли за Сутулым мысом, то ли у Селедочной Ямы.
Рассказывая, он взял в обе руки череп и шарахнул им об камень. Раз, другой, третий. Череп треснул, и Вдовоёб, умостив его на камне, загнал в образовавшуюся щель нож:
– Только все эти истории – ложь.
– Почему? – спросил Грач, наблюдая, как Вдовоёб водит клинком из стороны в сторону, все глубже загоняя нож.
Череп хрустнул и разделился на две половины.
– А потому, – сказал Вдовоёб, выуживая из нутра черепа темный шарик, похожий на каплю застывшей смолы. – Потому что до сих пор кое-где находят дары Небес и храмы самой Крапалии с частями ее мощей. Посмотри! – и он протянул половину черепа Грачу.
Грач взял осколок, заглянул внутрь и тут же отбросил в сторону. Стенки черепа оказались угольно-черными внутри.
– Здесь был ее храм, сынок, – сказал Вдовоёб, убирая нож. – А вон там, – он указал рукой в центр склепа, – стоял ее алтарь, который эти ублюдки отсюда вытащили. Полагаю, там покоилась частица мощей, и теперь она у противника.
Грача впервые в жизни стошнило от накатившего страха. Вдовоёб сочувственно похлопал его по спине, протянул сухарь:
– На, заешь, а то еще и сдохнешь с пустым животом.
Чистоплюй встретил их угрюмым, усталым взглядом. С обвислых усов падали крупные капли, а рукава дублета обмякли, напитавшись влагой. За ним, озираясь по сторонам, теснились остальные бойцы.
– Ну? – спросил Чистоплюй. – Какие новости?
– Дерьмо новости, – ответил Вдовоёб, жуя полоску вяленого мяса. – Это склеп Святой Крапалии, и наши друзья, – он кивнул в сторону поля боя, – вытащили отсюда ее алтарь. Теперь эта шлюха поднимает их из мертвых.
– Проклятье! – харкнул под ноги Жонглер.
– Святая щель Святой Марты! – присел, опершись на аркебузу, Маркиз.
– Что нам делать? – спросил Ржавый Курт.
Чистоплюй пожал плечами:
– То же, что и планировали. Первым делом нужно высмотреть, где алтарь.
– Высмотрим, – кивнул Вдовоёб.
Высмотрели. Последний совет держали у небольшого холма, отделявшего их от позиций противника. Говорили тихо, но могли и перекрикиваться – дождь лупил так, что боевой горн хрен услышишь. Намокшая одежда липла к телу и неприятно холодила кожу. От одной мысли, что скорее всего уже никогда не придется оттирать ржавчину с кирасы, делалось тошно. Чистоплюй объяснял, остальные обступили его полукругом. Грязные, мокрые, усталые. Такие одинаковые и такие одинокие перед лицом грядущей драки.
– Мы в тылу, почти у самого обоза. Выныриваем из леса чуть левее и крадемся к телегам. Там оцепления немного, отсюда никого не ждут. Разбиваемся пополам. Я, Вдовоёб и Грач идем впереди. Аркебузы, Курт и Жонглер прикрывают нас со спины. Минуем обоз, с тыла заходим к алтарю.
– А у алтаря? – спросил Пырей.
– А у алтаря, – мрачно хмыкнул Вдовоёб. – Будем смотреть по обстоятельствам.
– А это точно план? – округлил глаза Пырей. – Пока похоже на дерьмо.
– Точно, на дерьмо, – поддакнул Маркиз.
– Полагаю, – сказал Чистоплюй. – Вы пропустили мимо ушей мои слова об оскоплении.
Острие его цвайхандера уперлось в гульфик Пырею. Чистоплюй вопросительно вскинул бровь. Пырей пожал плечами:
– Память короткая, командир. От выстрелов этой малышки, – он провел ладонью по стволу аркебузы, – башка уже не соображает.
– А не надо соображать, за тебя уже все сообразили, – с этими словами Вдовоёб так хлопнул Пырея по плечу, что тот едва не напоролся на меч Чистоплюя, и кабассет с его головы слетел в грязь.
– Помолимся, – сказал Чистоплюй. – Лишним не будет.
Они крались вдоль кромки леса вслед за Чистоплюем, поглядывая сквозь заросли кустарника на сражение вдалеке. Грач же не обращал внимания на мельтешение отрядов противника и крики, тонущие в пелене дождя. Он задумался о Святой Крапалии, и когда Вдовоёб, шедший перед ним, вдруг замер, как вкопанный, Грач врезался ему в спину. Вдовоёб пихнул его локтем:
– Тише! Мы у обоза.
Чистоплюй что-то прошипел, зашелестели кусты, и Вдовоёб потянул Грача за собой. Началось.
Место было выбрано удачно. Выйдя из тени деревьев, они сразу уткнулись в задний борт повозки, почти по самые оси ушедшей в грязь. Грач присел, вглядываясь в узкий просвет между днищем телеги и землей. С другой стороны между оглобель виднелись чьи-то ноги, и, судя по упертому в землю древку, это был кто-то из охранения.
Грач поднялся, приложил палец к губам. Вдовоёб вытащил кинжал, одним движением вспорол полотнище тента и кивком головы указал на прореху. Грач ступил на подставленное Вдовоёбом колено и бесшумно забрался в повозку. Внутри пахло прелой соломой. В просвете выхода Грач увидел охранника. Совсем молоденький боец стоял, опершись на древко алебарды, и всматривался туда, где за стеной дождя железным морем бурлило сражение.
Доски скрипели под ногами Грача, но барабанный бой капель по тенту скрадывал все звуки, и страж так и не обернулся. Вытащив нож, Грач прыгнул ему на спину. Удивленно всхлипнув, тот завалился вперед, заерзал, растянувшись в грязи. Распахнул рот, собираясь закричать, но Грач полоснул кинжалом по немытому горлу. Раз, другой, третий, врезаясь все глубже, пока бегущая кровь не запузырилась. Грач вдавил лицо обмякшего парнишки глубже в грязь. Через полминуты тело под Грачом напряглось, пальцы заскребли, загребая комья грязи, руки уперлись в землю, пытаясь оттолкнуться, сбросить Грача, но тот пошире раскинул ноги, наваливаясь всем весом. С боков подскочили Вдовоёб с Чистоплюем – лица перекошены от напряжения. Взмыли вверх клинки цвайхандеров, и страж лишился рук. Подоспевшие Пырей и Маркиз вытянули в разные стороны ноги парня, а Курт и Жонглер отрубили их алебардами. Сам Грач, испытывая какую-то удивительную отрешенность, потянул голову солдата на себя, и грязь с влажным чмоканьем отпустила ее. Грач резанул кинжалом еще раз, лезвие скрежетнуло по позвонкам. Тогда он обхватил голову руками и, поднатужившись, свернул шею. Оборот, еще один – и голова повисла на тонкой полоске кожи. Грач рассек ее кинжалом и бросил голову под повозку. Поднялся на ноги, облокотился на оглоблю. Его начало мутить.
Чистоплюй сорвал с туловища лиловый плащ и бросил Грачу.
– Надевай, – сказал он. – Пойдешь впереди.
Грач несколько секунд недоуменно смотрел на скомканную тряпку, не понимая, что делать. Туловище стража у его ног мелко подергивалось. Тот был все еще жив. Грач не сомневался, что отрубленная голова под телегой сейчас беззвучно распахивает рот, силясь закричать, предупредить своих.
– Надень плащ, – тихо сказал Вдовоёб. – Надень и не думай ни о чем. Наша задача – алтарь. Думать будешь потом.
– Эй! – позвал их Пырей. – Гляньте.
Его дрожащая рука указывала на скопление повозок невдалеке. Над крышами виднелись подрагивающие наконечники пик, и до отряда донеслись приближающиеся голоса.
– Сучья мать! – оскалился Вдовоёб. – Быстрее!
Он первым бросился к повозкам, а за ним метнулись и остальные. Грач бежал, не отрывая взгляда от колышущихся в воздухе наконечников, пытаясь их сосчитать. Выходило пять. Если, конечно, там были только пикинеры.
Их не ожидали встретить, уж точно не в самом тылу. Поэтому отряд пикинеров под предводительством молодого еретика с фламбергом на миг сбился и смешал строй. Поэтому тот самый, с фламбергом, опешил, недоверчиво вглядываясь в бегущих на него бойцов, и не сразу дал команду пикинерам. Поэтому те замешкались, выстраиваясь в шеренгу и опуская пики. Было уже слишком поздно.
Вдовоёб вклинился между выставленными наконечниками, рубя древки и сжимающие их пальцы. Схватив свой меч за лезвие свободной рукой, он ударил пикинера слева острием в ухо, тут же добавил в зубы локтем, одновременно впечатав навершие в висок пикинеру справа. Присел и вонзил острие в пах левому – а правый завыл, хватаясь за рассеченное до кости бедро. Одна за другой в грязь упали две головы.
Ржавый Курт скользнул боком, уходя от наконечника, метившего ему в грудь, дернул пику на себя и опустил алебарду на голову растерявшемуся солдату, смяв шлем и проломив череп. Вторым ударом он отсек противнику кисть и тут же рубанул по щиколотке. Последний взмах отделил залитую кровью голову от тела.
Жонглер поднырнул под древко, подбил его вверх плечом и полоснул обломком алебарды своего пикинера по животу. Тот упал на землю, вопя от боли, но Жонглер рухнул на него сверху, коленом на грудь, и выбил весь воздух из легких. Шипя, он тремя короткими ударами отсек незадачливому солдату башку.
Чистоплюй взмахом снизу отбил фламберг командира, впечатал подкованный каблук сапога тому в ступню, толкнул плечом, сбивая наземь, крутанулся, занося тяжелый меч, и рубанул сверху, метя в открывшуюся шею. Командир успел уклониться, приняв удар на наплечник, но Чистоплюй наступил ему на живот, перехватил цвайхандер и вонзил сверху. Лезвие вошло командиру в раззявленный рот, выбив зубы, и пригвоздило голову к земле.
Меньше всех повезло Грачу. Его противник отбросил пику, вытянул из ножен меч и бросился навстречу. Грач метнулся влево, ткнул кацбальгером наугад, но острие лишь скользнуло по кирасе противника. Тот рыкнул, пригнулся, прыгнул вперед. Локоть пикинера ударил в челюсть, и Грач отскочил, взмахнув руками в попытке удержать равновесие, а перед глазами мелькнула сталь – враг метил в шею, но не достал. Грач попятился, но еретик тут же перешел в наступление, осыпая его ударами. Краем глаза Грач видел тени соратников, сосредоточенно кромсавших руки и ноги начавшим вставать мертвецам. Выждав момент, Грач харкнул в лицо пикинеру. Тот на миг замешкался, подняв руки, и кацбальгер Грача вонзился ему в подмышку. Еретик отпрянул, прижимая руку к ране. Грач пнул его ногой в пах, тут же всадил коленом в склонившуюся голову, опрокидывая корчащегося врага, и вогнал острие меча ему под нижнюю челюсть. Справа возник Ржавый Курт и сразу принялся рубить алебардой сучащие ноги.
Когда все было кончено, Чистоплюй оглядел тяжело дышащих бойцов и кивнул на изуродованные тела, подрагивающие в грязи:
– Плащи. Все берите плащи.
К побоищу приблизились Пырей с Маркизом и попадали на землю, закрываясь от ударов, которыми их осыпал Вдовоёб.
– Скотоложцы драные! – орал он. – Вы какого хера отсиживались?
– Да куда нам тут лезть, – жалобно проблеял Маркиз, закрывая руками лицо. – У нас оружия-то такого…
– Какого, святая блядь, оружия? – ревел Вдовоёб. – Вам на кой хрен ваши ебаные кацбальгеры? Чтобы вы в стороне штаны протирали, сучьи отродья?
Чистоплюй, брезгливо морщась от потока ругани, кое-как оттянул Вдовоёба от перепуганных аркебузиров:
– Всем строиться! Идем к алтарю! Ни с кем не говорить, ни на кого не бросаться – мы идем из тыла со срочным донесением командованию.
– А где командир-то тут? – спросил Ржавый Курт.
– Да какая разница, никто не будет проверять.
Так и получилось. Они шли, утопая в грязи, укутываясь в перемазанные грязью и кровью плащи, а мимо бежали запыхавшиеся вестовые, сновали священнослужители, юркие мальчишки таскали ящики с арбалетными болтами. Впереди краснело обмякшее, напитавшееся водой знамя еретиков, и где-то рядом должен был стоять алтарь.
Пару раз их окликали, но Чистоплюй односложно гаркал в ответ что-то неразборчивое, и вопросы отпадали. На середине пути прицепился помятый еретик с рассеченной башкой. Он истерически кричал и яростно махал руками, указывая на запад, где армия Пакта вминала в склон холма левый фланг еретиков. Чистоплюй пытался отмахнуться, но еретик отстал лишь после того, как Вдовоёб ухватил его за глотку и поднес нож к единственному уцелевшему глазу.
Отряд, охранявший алтарь, понял, что к чему, только когда Чистоплюй и Вдовоёб уже снесли по паре голов, а аркебузы Маркиза и Пырея пробили кровоточащие бреши в доспехах двоих алебардщиков. Ржавый Курт и Жонглер бросились вслед за Чистоплюем и Вдовоёбом в гущу схватки, стрелки принялись забивать пули в аркебузы. Грач поднял алебарду одного из убитых и первым делом разрубил на части ее хозяина, уже начавшего подниматься, но тут же обернулся на крик Вдовоёба. Именно тогда он увидел алтарь.
На сером неотесанном валуне покоилась полноразмерная рака, отлитая из серебра. Львиные головы по углам массивной крышки угрожающе скалились, из пастей капала дождевая вода. Как слюна, если бы эти львы были живы. Если бы они были смертельно голодны.
Грач смотрел на раку, и груди его клубился стылый ужас. Он ожидал увидеть маленький ковчежец с одной лишь засушенной кистью в нем или, в крайнем случае, урну с прахом. Но в таком гробу мог поместиться целый человек. Какие по силе мощи он скрывает? А что, если…
Его дернул за руку Ржавый Курт. Лицо перекошено, на щеке словно бы тряпка из струящегося алого шелка – лило из рассеченной башки, а сам Курт был бледнее смерти. Он ревел, утягивая Грача за собой туда, где рубились Чистоплюй и Вдовоёб. Туда, где покоилась рака. Где скалили клыки почерневшие от времени львы.
Грач последовал за Ржавым Куртом, но тот вдруг споткнулся, будто наступив в лисью нору, и сбился с шага, не дойдя нескольких шагов до пятачка, усеянного расчлененными телами, посреди которого бились доппельзольднеры. Из кирасы его торчали два арбалетных болта. Курт падал, устремив остекленевший взгляд куда-то за низкие жирные тучи, и Грач упал рядом, укрываясь его большим телом. По лицу неприятно шоркнула сталь кирасы, а в нос ударил стойкий запах закисшей от пота одежды.
Он ошалело завертел головой, высматривая арбалетчиков, и в тот миг, когда увидел их – буквально в тридцати шагах, впятером натягивающих тетивы для следующего залпа – на плечо ему опустился тяжелый ствол аркебузы, а Маркиз из-за спины крикнул:
– Не шевелись!
Тут же до слуха Грача донеслось шипение фитиля. Краем глаза он заметил, как Пырей, растянувшийся рядом в грязи и тоже прикрывающийся телом Курта, прикладывается к своему ружью. А еще он успел заметить, что от арбалетчиков по дуге, чтобы уйти с линии огня, к ним бегут трое мечников. У одного из них не доставало левой руки, и он волочил цвайхандер правой, чертя в грязи глубокую борозду.
В следующий миг над ухом громыхнуло, в глазах от грохота вспыхнуло, щеку на миг опалило раскаленным железом, и по ней тут же побежали жаркие струйки из моментально оглохшего уха. Обзор закрыло облако порохового дыма, забившее ноздри кислой ватой.
Маркиз и Пырей оставили аркебузы, бросились вперед, обегая ошеломленного Грача и выхватывая на ходу кошкодеры. Вдалеке трое уцелевших после выстрелов арбалетчиков уже вскидывали оружие, готовясь стрелять. Маркиз с Пыреем рванули навстречу мечникам, не давая стрелкам толково прицелиться, и Грач, еле поднявшись и превозмогая тошнотворное головокружение, поспешил следом.