К «хачам», «чехам», «дагам», всем этим «джигитам», «чуркам» и «баранам» Красс имел личные счеты. Его девушка ушла к чеченцу. Богатенькому чеху. Папенька сплавил. Он еще поквитается за Алину. Со всеми.
Глава 8. Память.
Максим лежал на огромной кровати, ничуть не похожей на больничную койку. Только свет мощных операционных ламп выдавал предназначение этого выкрашенного в голубой цвет помещения. Белье пахло свежестью и ароматным концентратом. Он чувствовал себя абсолютно здоровым. Его мышцы наливались кровью, и тело распирало от энергии. Хотелось на улицу. Там воздух. Простор. Свобода. Но его все еще не отпускали эти суетливые люди в белых халатах. Профессор навещал его через каждые два часа. Осматривал голову, поправлял очки и довольно улыбался.
Память рисовала отрывочные образы из его прошлого, и что-то еще. То, что было иногда противным, но нисколько не пугало Максима. Это что-то было необычным, а значит – не менее интересным, и, кстати, тоже своим, причудливым, но родным… Ничто не воспинималось чужим, все казалось уместным, хотя картинки никак не стыковались. При этом мозг не сокрушался, пребывая в нерушимом спокойствии. Мысли выстраивались в отдельные логические цепочки, которые просто обязаны были составить звенья одной цепи, как две автономные сюжетные линии переплетаются в шедевре в упорядоченную великим замыслом фабулу. Чаще печальную, но очень жизненную.
Вот какая-то девушка. Макс испытывал к ней теплые чувства. Лина, конечно же, его сестра. Только ее голос мог быть настолько приятным, ведь голос мамы он так и не услышал ни в тот день рождения, когда он заперся в комнате. Ни в следующий, когда он с таким же трепетом ждал звонка, ни через год. Зато он побывал на свадьбе сестры. Торжество отмечали в Подмосковье. В загородном доме жениха. Надеялся увидеть маму там, но надежда не оправдалась. Отец был против ее визита.
Лина, счастливая, красивая, светлая, рассказала Максу о своем избраннике, похоже, у нее все вышло не только по отцовскому расчету, но и по любви. Поведала и о маме. Она ничего не скрывала, просила, чтобы, брат не расстраивался:
– Нашей матери и до меня нет дела, хоть я с ней и живу. Она не просто выпивает, она сидит на стакане вместе со своими многочисленными любовниками.
– Ты хотя бы видишь ее. Слышишь ее голос.
– Зрелище, скажу честно, не из приятных, голос прокуренный, а реплики неадекватны. Смеется, когда мне грустно и рыдает, когда все в порядке…
– Она бывает у тебя?
– Очень редко. Кстати, сюда, в этот дом приезжала. Ей на природе нравится. Она вдали от суеты преображается… Ты, братец, имей в виду – можешь приезжать сюда, когда захочешь. Ей на природе нравится. Она вдали от суеты преображается… Ты, братец, имей в виду – можешь приезжать сюда, когда захочешь. И с кем захочешь. Избранницы не появилось?
– Нет.
– Появится.
– Так говоришь, мама здесь была?
– Была. Может в следующий раз, когда приедешь, застанешь ее здесь.
Максим вдохнул деревенский воздух, убежденный, что именно так пахнет мама…
Когда Максу еще не исполнилось восемнадцати, отец провожал его в военное училище.
Проводы обернулись новым скандалом. Макс хотел увидеть мать хотя бы на прощание. Встряла мачеха.
– Она о тебе не вспоминала все эти годы, была занята собой и своей личной жизнью. Проститутка!
Отец промолчал, хотя должен был пресечь оскорбления. Потом он сам набрал какой-то номер на сотовом.
– На, попробуй поговорить.
Макс задрожал, когда услышал длинные гудки. Он не ожидал, что трубку снимет Лина. Она в тот период уже жила у мужа.
– Я здесь, потому что мама невменяема. Ее избил очередной хахаль. Милиция уже была. Негодяя взяли.
Максим стал курсантом, так и не услышав мать. А на совершеннолетие отец сделал подарок, от которого Максим отказался.
Отец хотел сделать сыну сюрприз, помятуя о своем невнимании к его прошлым дням рождения. Он арендовал лимузин «Хаммер», усадил в него молодую проститутку в линжери и подогнал авто прямо к КПП. Макс вышел в увольнение, открыл дверцу салона, но в машину не сел. Увидев девушку, он все понял и позвонил отцу:
– Папа, я пытаюсь стать человеком, а не животным. Мне не нужны шлюхи…
Отец огорчился, но не показал вида, он ведь желал сделать приятное сыну, хотел, как лучше.
– Прости, я тебя люблю , – вымолвил он в свое оправдание.
А Макс так и не встретил возлюбленную до своей командировки в Чечню… Сохранив девственную чистоту, сдобренную обидой на мир, что отнял у него маму…
Он часто представлял свою девушку. Она будет очень красивой. Само совершенство. Как мама. Она будет верной. Иллюзия приходила по ночам, в видениях. Ради нее он был готов сделать все, что угодно. Геройство или преступление – все равно!
Так же, как раньше, он готов был бежать хоть на край света, без отдыха и еды, чтобы обнять самого дорогого человека, который не может предать, который помнит и любит, всегда ждет и никогда не сотрется из памяти…
Тем более из его памяти – надежном резервуаре , хранящем самые яркие моменты жизни, консервирующем эмоции, притупляющем чувства, сглаживающем страхи.
Очередная ночь прошла беспокойно. Снилась какая-то безразмерная груда металла с бесчисленным множеством перегородок и ходов, словно в лабиринте. По нему бегала крупная серая крыса. Максим не испытывал ни ужаса, ни отвращения. В этот раз он сам пребывал в оболочке грызуна, глядел на мир его глазами, думал его мозгом и чуял опасность нюхом. Всю ночь ему мерещился… сыр. Сыр был в изобилии, разных сортов. Любопытно, а главное – вкусно.
Утром Максим попросил сыр, на что профессор, перед которым все вокруг заискивали как перед кудесником и корифеем, снисходительно улыбнулся. Его пациент стал поглощать сыр регулярно, целыми головками. Сыр стал для Максима истинным лакомством. И не важно какой , – гауда, пармезан, мацарелла, даже плавленый. Он набивал желудок впрок, хоть его никто и не торопил. Душа пела, когда обоняние чуяло сей вожделенный аромат, когда язык ощущал этот вкус.
Глава 9. Подавление человека.
– Профессор, как работает эта чертова машинка? Она похожа на Айфон, а я в нем профан… – спросил Дугин, разглядывая пульт.
– Да, я знаю. Мир делится на программистов и пользователей. Подавление человеческого… Принцип очень прост, как все гениальное, – захрипел Функель, надуваясь от собственной значимости, – Биохимия и психология в одном флаконе. Акцептор – вещество, облегчающее процесс окисления субстрата с пониженной концентрацией путем принятия дополнительного количества ионов водорода…
– Не засоряйте мой мозг неведомым, проще объясните. Я пользователь.
– Ну, хорошо. Крыса… Ее болевой порог выше. Реакция на яд иная. Крыса, чьи подкорковые узлы были имплантированы в мозг пациента, получала на протяжении нескольких месяцев увеличивающиеся дозы яда. Она привыкла к препарату. Теперь вещество для нее – биостимулятор. А человеческий мозг эта кислота парализует, отключает, как сильнейшее седативное средство, транквилизатор, ну, хорошо, наркотик. Никаких моральных барьеров, жалости, тоски… Ничего. Только действие. Все, что касается низменных инстинктов. Агрессия, голод, секс…
– Откуда кислота попадает в организм?
– Эмаль. Зубная эмаль. Вещество в ней. Электромагнитный импульс поступает с пульта на невидимые брекеты. Происходит кратковременный выброс ионов. Микро-слой эмали окисляется, и вещество стремительно поступает в мозг… А там биохимия сменяется психологией.
– На каком расстоянии действует пульт?
– Это спутниковый прибор. Он, кстати, работает, как в режиме GPRS, так и в ГЛОНАСС. Датчик вмонтирован в коронку. Всегда можно определить местонахождение объекта. Навигационная погрешность 1-3 метра максимум. Расстояния не имеют значения при наличии связи. Помехи при считывании микро-чипа в зубе возможны только в туннелях и в бетонных убежищах.
– А как отключить животное?
– Такая задача не стояла… Действие «лекарства» – около двух часов. Пик эффективности препарата – через две-три минуты после приема.
– И то верно… – согласился полковник. – У нас другие задачи…
Управляемость Макса Дугин намеревался проверить в деле. Очень скоро…
В недавно приобретенном загородном доме Дугин намеревался поговорить об этом деле с единомышленниками.
…Совещание боевых товарищей, а не тайное ритуальное сборище, не светский раут. Только надежные люди. Никакой показной роскоши, приторной помпезности, псевдо – оппозиционеров с замшелыми идеями о бескровной смене власти , замыленных персонажей из альтернативного шоу-бизнеса, официантов, секьюрити с проводками, торчащими из ушных раковин. Охрану посменно обеспечивала оперативно-боевая группа уволенных в запас грамотных офицеров из спецназа ГРУ и ВДВ, да и на мангалах они управлялись не хуже французских поваров. Барбекю на свежем воздухе у бассейна, в небольшом пуле Дугин не смог себе отказать, удался на славу. После традиционного третьего тоста «За тех, кого с нами нет», Дугин держал речь:
– Братья, какая участь нас ждала после службы. Искать хозяина, выслуживаться перед влиятельным воротилой? Всей душой ненавидеть его и помогать доить нашу Родину? Выслуживаться за отпуск в Шарм-эль-Шейхе, да пусть даже в Пунта- Кане, в отеле сегмента «все включено» перед тем, кто презирает тебя из, потому что ты включен в его «all inclusive». Как шавка сторожить хозяина, когда он играет в гольф-клубе с тем, кто командовал тобой, когда ты служил и откупился от тебя парой железяк на груди, которые для них ничего не стоят. А для нас омыты кровью! Этого мы хотим?!
Короткостриженные люди в штатском, иные сединой на висках, с явной военной выправкой молча кивали. Дуга продолжал:
– Эти в Марбелье и Тироле, на яхтах в Сен-Тропе, в своих загородных резиденциях, кичливо отгороженных от наших с вами трущоб, от гетто, на которые они брезгливо плюют, потому что там живет чернь. Это мы с вами чернь. А наши девушки со всей провинции… Наши дочери, наши возлюбленные, наши жены… Они отправляются с ними в Куршевель. Чтобы их там отымели. Их превращают в шлюх те, чья безопасность возложена на наши плечи. Одна мне так и заявила: Миша Прохоров мне помог. Как? Я спросил ее, как? Она показала часы с брюликами. Поведала, что ей оплачивают квартиру. Когда я сказал, что твой Миша – сутенер, такой же как Петя Листерман, что ты – дешевый эскорт его зажравшейся свиты, что он тебе помешал, а не помог. Помешал обрести достойное счастье, создать семью, найти свою половинку, своего суженого! Она посмотрела на меня как на сумасшедшего. Они думают, что мы деградировали, и пичкают нас пошлятиной со всех экранов, держат нас за даунов, хотят, чтобы все время смеялись, они уже рассмешили народ до слез… Нужны вам эти хозяева, ответьте, нужны?!
– Нет! – в один голос заявили соратники.
– По их раскладам мы дегенераты, которые элементарного не могут. Разработать эффективный план ликвидации Чубатого Рыжика Энеджайзера не можем…
Офицеры дружно засмеялись.
– Можем… – твердо заверил Дугин, – Только мы его валить будем по суду. Для него публичный трибунал. Когда возьмем власть и сами станем хозяевами собственных судеб, кто как не мы это заслужили. И кто, если не мы!
– Кто, если не мы! – хором отозвались гости Дугина.
– Революция, гражданская война… Они пугают нестабильностью, потому что у них, и только у них все стабильно! А на улицах уже давно расовая и религиозная война. Белые воюют с черными. И только мы, третья сила, а не коррумпированные либералы и псевдо-государственники, можем взять все под контроль. Но мы в отличии от них, не ищем дешевого авторитета, подогретого на провокациях, ими же организованных. Допрыгались! Настало время выпустить пары! Пусть они посмотрят, что вся эта стабильность – профанация. Пусть люди увидят, до чего интеллигентики довели страну. До хаоса, неуправляемого на самом деле никем! Только тогда люди поймут, насколько эта элита, эти кукольные бесхребетные вожди слабы и призовут единственную силу, которая со всем этим справится. Нас! Истинных патриотов, доказавших кровью и верность присяге и любовь Родину!
– Ждем приказов, товарищ полковник… – на Дугина смотрели влажные глаза убеленного сединами старика, отличившегося еще в афганскую войну.
– Мой первый приказ – набить брюхо и насладиться девочками! – улыбнулся Дугин, в миг сменив гневное выражение лица на мимику гостеприимного владельца виллы. Из дома к бассейну выскочило с полдюжины проституток. Это был сюрприз, отставники завизжали и заорали от восторга.
Девочки были как на подбор. На любой вкус. Блондинки, брюнетки. Даже мулатки. Дом был большой. Соратники разбрелись по комнатам. Полковник отозвал двух проституток, самых красивых на его взгляд, вручил им по стакану виски с содовой и отправил в апартаменты Макса.
– Там, на самом верху, запертый парень. Поднимитесь по лестнице и сделайте его счастливым. Вот ключик.
Девушки ринулись исполнять поручение солидного заказчика.
Оргия на нижних этажах не интересовала Дугина, хотя мониторы в его кабинете показывали не только дом и подступы к нему по всему периметру громадной территории, но и каждый уголок особняка. Солдаты есть солдаты. Они не преминут возможностью отведать халявного «мяса»…
Важнее было, как на появление двух молодок отреагирует Макс. Для этого Дугин оборудовал свой кабинет по образцу звукозаписывающих студий или помещений для допросов разделяющим непроницаемым стеклом. Прямо напротив самой секретной комнаты – обители его тайны.
Это получше любого монитора. Сквозь стекло было видно все. Его же не увидит и не услышит никто. Дугин открыл хьюмидор, достал «Коибу эксплендидо», отрезал гильотиной кончик сигары и поднес спичку. В этот момент девочки уже вошли в комнату к Максу. Парень сидел на кровати и о чем-то напряженно думал. Сейчас он расслабится. Дугин затянулся и выпустил дым.
Макс при виде проституток растерялся. Одна из них присела рядом и протянула свой стакан с виски.
– Кто вы? – спросил Макс.
– Я Даша, это Катюша, а тебя как зовут? – прошептала девушка в ухо Макса и поцеловала ушную раковину язычком. Макс отпрянул.
– Меня зовут Максим. Но я не готов к вашему визиту.
– Мы тебя подготовим… – принялась за работу вторая красотка, потянувшись к ремню на его джинсах.
– Простите, девушки, но вынужден с вами проститься…
Девицы оторопели, так как молодой мужчина не шутил. Его вид говорил о серьезности намерения выпроводить их из покоев. Но что скажет заказчик, заплативший им гонорар вперед?
– Мы тебе не нравимся? – сделала еще одну попытку одна из девиц.
– Если я буду честен, вы оставите меня? – поинтересовался мужчина.
– Да! – бойко ответили обе.
– Вы обе очень красивые, но я не люблю шлюх.
Он произнес обидные слова. Максим понимал это, но осознанно назвал вещи своими именами, чтобы его немедленно оставили в покое. Он пребывал не в самом лучшем настроении. Сознание растворилось в дежавю. В памяти отчетливо воссоздался тот самый день рождения, когда отец хотел откупиться от сына самым низким подарком – продажной женщиной. Именно откупиться, ибо его сыну нужно было совсем другое. Постоянное. Его внимание. Его глаза. Его слова. Его рука. А тот подарок, он лишний раз подчеркивал неуважение отца к его чувствам, его назойливое желание отвратить сердце сына от самого дорогого. Этим он ничуть не отличался от вредной мачехи, узурпировавшей право судить. Он напоминал о том, что не хотелось анализировать, разрушал иллюзию, которая помогала жить без материнской ласки – мечту о том, что даже падшая женщина прежде всего любящая мама…