Крупное насекомое, наверное, жук, на скорости шмякнуло о лобовое стекло, расплескав по нему желто-зеленые внутренности и прервав вялое течение мыслей. Автоматически сработали дворники и с легким жужжанием принялись размазывать останки жука по всему стеклу. Пришлось несколько раз брызнуть «омывалкой», чтобы смыть эту дрянь. Вспомнилась история, вычитанная где-то в соцсетях об автоматическом роботе пылесосе, который в отсутствие хозяев весь день размазывал ровным слоем по всей квартире собачьи экскременты. Да-с… До восстания умных машин нам еще далеко. Хотя… Возможно, это и есть начало. Своеобразный «экскрементальный» саботаж! Представились миллионы роботов пылесосов в миллионах квартирах и домах по всей планете, размазывающих собачьи какашки по паркетам, линолеумам, ламинатам и мраморным плитам. Семен Семенович усмехнулся. Какие только глупости не приходят в голову солидному вроде бы человеку.
Тем временем показался долгожданный поворот направо. Под знаком с указателем «Коттеджный поселок «Дубовый Остров» стояла полицейская машина. Полицейских было четверо. Все почему-то в бронежилетах и с короткими автоматами. Один из них, молодой сержант со знакомым лицом, поднял жезл, приказывая остановиться. Семен Семенович включил «поворотник» и припарковался сразу за полицейской машиной. Достал документы, порылся в бардачке, ища страховку, опустил окно и подал все подошедшему сержанту. Остальные трое остались стоять поодаль, наблюдая.
– Здравствуйте, Семен Семенович, – сказал сержант, даже не посмотрев на протянутые документы, но цепко окинув взглядом салон автомобиля. Лицо парня покрывали крупные капельки пота. В бронежилетах было невыносимо жарко.
– День добрый, – кивнул Семен Семенович.
Этого молодого человека он знал хорошо. Последние года три они часто встречались, и на шоссе, и в самом коттеджном поселке.
– Что-то случилось?
– Откройте, пожалуйста, багажник.
Семен Семенович спрятал документы обратно, отстегнул ремень и, открыв дверцу, (сержант предупредительно отступил на пару шагов назад) выбрался из машины. Трое с автоматами поодаль чуть напряглись. Самый высокий из них едва доходил Семену Семеновичу до подбородка. А на вес он наверняка стоил их всех троих… Ну или двоих.
– Видимо, случилось что-то очень серьезное? – снова спросил Семен Семенович, открывая багажник
– Просто будьте осторожны, – нахмурился сержант, окинув взглядом моток троса, компрессор и ящик с инструментами. – Вы же сейчас к себе, в «Дубовый Остров»?
– Да, конечно.
– Как доберетесь, закройте ворота и никуда не выходите.
– Так, что же все-таки…
Но сержант уже приложил руку к козырьку.
– Счастливой дороги! – громко сказал он, а затем шепотом, чтобы не слышали стоящие поодаль. – Запритесь! Контртеррористическая операция.
Семен Семенович растерянно кивнул, закрыл багажник и поспешно вернулся за руль. «Хороший парень этот сержант» – подумалось ему. «Как его имя?» Имени он не вспомнил. А жаль. Больше этого парня живым ему увидеть не удалось.
Сложно сказать, почему коттеджный поселок назвали «Дубовый остров». Дубов там в помине не было. Липы были, клены были, сосны, ели. Ну и понятно, всякие там яблони, груши, смородины. Даже была одна пальма в огромной кадке, которую каждое лето, если оно было жарким, выставлял на своем участке сосед, военный на пенсии. Однажды, от сильного ветра пальма опрокинулась и вывалилась из кадки, и Семен Семенович помогал соседу устанавливать ее заново.
Путь через «темный таинственный лес» прошел незаметно, деревья расступились и открылся великолепный вид на реку и на поселок. «Rover» быстро спустился в низину и уже через минуту катил по главной улице. Миновал обычно переполненную, а теперь полупустую стоянку возле местного «Супермаркета». Видимо, жара уже всех доканала, и жителям было лень выходить из домов. Проехал по пустынной улице мимо безлюдного мини-парка с детской площадкой. Детей на площадке не было. Была только беспородная лохматая собака. Она сидела в тени от карусели и тяжело дышала, вывалив почти до самой земли розовый язык. Кто-то заботливо поставил рядом таз с водой.
Дом Семена Семеновича находился почти на самом краю поселка. Дальше был только большой пустующий участок с заросшим садом и заброшенным недостроенным коттеджем. Семен Семенович давно положил на него глаз, но хозяин долгое время не соглашался продавать, видимо, хотел достраивать, но, наконец, сдался и передумал.
Но не соседский участок занимал сегодня мысли Семена Семеновича. Было дело более важное, более глобальное, что ли… Означающее и символизирующее крутой поворот в его жизни. А когда тебе шестьдесят пять, крутые повороты – это нечто из ряда вон выходящее.
Семен Семенович остановил «Rover» у ворот, нажал на кнопочку пульта, и пока гаражные ворота медленно ползли вверх, промотал в голове порядок запланированных действий. Порядок был очень простым. Первое – подняться на чердак. Второе – убрать с чердака все лишнее и ненужное. «Подняться» – даже для его габаритов и возраста было несложно. А вот остальное…
Гаражные ворота наконец открылись, и «Rover» заехал внутрь, в тень и прохладу.
– Привет, Семеныч, – услышал он, когда, хлопнув дверцей автомобиля, уже хотел закрывать ворота. Перед входом в гараж стоял сосед. Тот самый, что держал пальму в кадке на своем участке. Военный пенсионер был в шортах со странным рисунком и гавайской рубашке. На голове ярко-синяя бейсболка с американским флагом, на носу темные очки.
– День добрый, – отозвался Семен Семенович как можно приветливей, хотя разговаривать ему сейчас совсем не хотелось.
– Адское пекло просто. Градусов тридцать пять, – продолжил сосед.
– Тридцать семь! В машине термометр показывал тридцать семь за бортом.
– Отродясь такого не было… и вот опять, – хохотнул сосед. – Может быть, «по пивку»? Я привез свежего, холодного. И моих, как раз нет! Да и твоих, как я вижу, тоже!
Сосед задорно подмигнул. Предложение было заманчивым. После случая с упавшей пальмой они заметно сблизились и время от времени посиживали на веранде военного пенсионера за двумя-тремя кружками пива. И если бы не важное дело, ожидающее на чердаке, Семен Семенович обязательно б согласился.
– Спасибо, Сергей Петрович, – вздохнул он. – Но сейчас никак не могу. Мои вечером приезжают, а я обещал на чердаке прибрать. Давайте позже.
– Позже, – поморщился сосед. – Ну, смотри! Только не затягивай. Пиво имеет свойство заканчиваться.
И Сергей Петрович снова хохотнул.
– Я ворота запирать не буду, – сказал он, уже уходя. – Как закончишь, заходи.
– Зайду, – пообещал Семен Семенович. И когда сосед уже скрылся из виду, вдруг вспомнил предупреждение сержанта, держать ворота закрытыми. Как будто что-то здесь может произойти, в этом вымершем от жары мире. Но какое-то шестое чувство заставило его выглянуть из гаража.
– Сергей! – крикнул он вслед уходящему соседу. Но тот махнул рукой и уже скрылся за воротами своего коттеджа. Бежать следом через солнцепек не хотелось. Позвоню, как поднимусь наверх, решил Семен Семенович. Закрыл гаражные ворота и распахнул дверь ведущую в дом.
Все дома, простоявшие пустыми пусть даже несколько дней, приобретали, по мнению Семена Семеновича, особую атмосферу. Атмосферу «пустого дома». И если в такой дом войти осторожно, потихоньку, чтобы не вспугнуть его, не растревожить, то можно услышать, а вернее, почувствовать, особую никому не заметную вибрацию стен, неразличимый скрип деревянных балок, шелест воды в трубах и легкое дыхание едва ощутимого ветерка, свободно гуляющего из одной комнаты в другую, спускающегося в подвал и поднимающегося до самого чердака.
«Ну здравствуй,» – мысленно сказал Семен Семенович Дому. «Здравствуй,» – ответил Дом колыханием занавесок. Это система кондиционирования, обнаружив присутствие человека, изменила свою работу с режима «сон» в режим «комфорт». Несмотря на тридцати семиградусную жару снаружи, в доме было прохладно. Семен Семенович заглянул в холодильник, налил себе ледяной колы и с наслаждением выпил. Налил еще, отпил половину и поставил стакан на стол. Что ж, теперь он готов к выполнению плана. Часть первая – подняться на чердак! И Семен Семенович поднялся. По винтовой лестнице от большой гостиной с камином внизу, минуя кабинет и спальни, до самого верха. Перед дверью на чердак он остановился, постоял секунду-другую, решительно взялся за ручку, повернул, шагнул вперед и замер. Как это было с ним всегда, когда он заходил в свою «Святая Святых», в свою Мастерскую. Здесь он всегда забывал обо всем, здесь внешний мир не имел никакого значения и словно переставал существовать. Здесь рождались картины, прославившие Семена Семеновича на всю Европу, давшие ему известность и приличное благосостояние. Но дело даже не в этом. Здесь рождались картины, которыми он жил, которые были частью его жизни, которые были им самим. Да, здесь он забывал обо всем. Забыл и на этот раз. О том, что хотел предупредить соседа не оставлять ворота открытыми.
Глава 3. Остров. Зеленый сектор. Начало второго периода
Птицы кричали как сумасшедшие, волны с равномерным шелестом набегали на берег, солнце, пробиваясь сквозь незакрытые жалюзи, слепило глаза. Я лежал на кровати в своем бунгало. Голова раскалывалась, во рту пересохло, все тело болело. Немудрено. Как я вообще выжил после того, как на меня обрушилась многотонная разлагающаяся туша. Мысль про многотонную тушу, разумеется, была ироничной. Не нужно было долго гадать отчего раскалывается голова.
Я приподнялся на локте и огляделся. Все вокруг было идеально. Столик с фруктами, который раньше стоял у окна, теперь находился рядом с кроватью на расстоянии вытянутой руки. Он был заново накрыт, и теперь, кроме фруктов и булочек, на нем стоял небольшой графин с янтарной жидкостью, стакан из толстого стекла и высокая прозрачная ваза с кубиками льда. Лед только-только начал подтаивать. Как заботливо с их стороны. Я посмотрел на дверь. Дверь была закрыта. Прислушался. Кроме птиц и волн никаких звуков.
Я плеснул виски в стакан и залпом выпил. Бросил в опустевший стакан льда и налил еще. Я не помню, кто я, не знаю, где я, но одно можно сказать точно, с алкоголем у меня проблемы. Можно ли это считать началом процесса воспоминания? Будем считать, что да. Еще один глоток, и боль в голове утихла, хотя тело ломило по-прежнему. Шорты и футболка аккуратно сложенные лежали на уголке кровати. Здесь же лежало большое полотенце с уже знакомым узором из математических формул. Что ж, очень кстати.
Жесткие струи душа приятно массировали голову и плечи. Вода шумела монотонно и успокаивающе, смывая последние остатки ночного кошмара. Голова совсем перестала болеть, и по телу прошла легкая волна расслабления. Только большой шрам вдоль живота чуть ощутимо побаливал. Я вышел из душевой кабины, тщательно вытерся и повесил полотенце рядом с большим зеркалом. Провел ладонью по щетине на подбородке. Побриться, что ли? Бритвенные принадлежности стояли тут же на сверкающей чистотой стеклянной полочке. Да ну… Потом. В спальне негромко звякнула чашка, и в воздухе запахло дразнящим ароматом свежесваренного кофе.
– Доброе утро! – сказал я, выходя из ванной. – Как ваши…
«Дела» я недоговорил. В спальне никого не было. Но на столике у кровати, рядом с фруктами и графином дымилась чашка кофе. Я быстро подошел к двери и распахнул ее.
Шум волн, шелест пальм, запах моря и пустая дорожка. Никого.
За спиной что-то оглушительно заскрежетало, щелкнуло и ударило колокольным звоном. От неожиданности я присел. Все вокруг вдруг стало кристально чистым, резким и отчетливым. Сердце гулко ударило в груди и замерло. Дыхание замедлилось, затаилось. Слух обострился. Стали слышны поскрипывания деревянных бревен, из которых было собрано бунгало, шуршание какого-то зверька, копающего себе норку снаружи, и короткое «тс-с-с…», словно кто-то поспешно приложил палец к губам, требуя тишины.
Я обернулся. Стрелка на часах мелко вибрировала. Еще несколько мгновений назад она была на самом начале зеленого поля, а теперь оказалась на его середине, где-то в районе трех часов. Невидимый механизм еще раз проскрежетал, ударил и стих. И тут же зазвонил телефон у двери. Я перевел дух и снял трубку.
– Слушаю.
В трубке что-то проскрежетало, словно сработал такой же, как и в часах механизм, и бесстрастный автоматический голос сказал: «Внимание! Конец первого периода!» Шипение, щелчки, скрежет. «Внимание! Начинается второй период!» Опять что-то щелкнуло, заскрипело и стихло.
Я повесил трубку и тут же снял ее снова. На этот раз прозвучали обыкновенные длинные гудки. Затем щелчок, и знакомый женский голос на другом конце провода сказал: «Алло».
– Добрый день! Вы просили звонить, если что.
– Вам что-то принести?
– Нет, спасибо. Э… просто кое-что произошло. Часы!
– Часы?
– Да. Стрелка разом скакнула на три часа.
– Понятно. Ничего необычного. Время, отведенное на воспоминание, измеряется не равномерно, а определенными скачками. Видимо, закончился первый период.
– Да. Мне так и сказал… э… автоответчик.
– Значит, у вас все хорошо? Вам ничего не нужно?
– Все хорошо. Спасибо.
– Хороших вам воспоминаний. Звоните.
– Да. Спасибо. До свидания.
Трубка щелкнула и загудела короткими гудками.
Я стоял на берегу по колено в теплой морской воде и смотрел на почти невидимую в прозрачных волнах маленькую медузу. Думалось о том, что моя память сейчас как эта медуза. Вроде бы абсолютная прозрачность и чистота, но стоит извне набежать мелкой ряби, как проступают еле заметные почти неуловимые формы, звуки, запахи. А если море вдруг выбросит прозрачный комочек воспоминаний на горячий песок под обжигающие лучи солнца, то все невидимое в воде, спустя несколько минут, предстает серой скользкой и отвратительной массой.
Чайка громко прокричала у меня над головой, сделала круг и полетела вдоль линии морского прибоя в сторону смутно виднеющегося силуэта соседнего бунгало. Интересно, что там? Такой же, как и я бедолага, терзающий ветхие обрывки своей памяти. Или… Офис для персонала? Должна же где-то моя обворожительная медсестра, или кто она там, прятаться от солнца.
Я заглянул к себе в номер в поисках какого-либо головного убора. Может быть, шляпа какая-нибудь найдется или панама. Солнце поднялось уже достаточно высоко и палило нещадно. Шляпы я не нашел, пришлось обмотать голову полотенцем. Зато обнаружились прекрасные сандалии. Идти по раскаленному песку босиком было бы совершенно невозможно. Из холодильника за барной стойкой я достал бутылочку ледяной колы. Покосился на виски и почему-то остался равнодушен. И правильно. В такую жару виски не к месту. Идти далеко.
Стрелка на цветном циферблате по-прежнему застыла на трех и совершенно не продвинулась за последние полчаса.
Сначала идти было совсем нетрудно. Даже приятно. Я напрасно опасался раскаленного песка, потому как выяснилось, что лучше всего шагать вдоль линии прибоя, где набегающие волны сделали песок плотным и прохладным. Я даже снял ставшие не нужными сандалии и нес их в руке. Одно неудобство, чалма из полотенца постоянно разматывалась и, в конце концов, я просто покрыл им голову как платком. Когда становилось совсем жарко, я мочил полотенце в воде, и на какое-то время делалось легче. Кола была уже совсем не «ледяной», но, когда захотелось пить, она оказалась очень даже кстати. Я отпил половину бутылочки и завернул ее пробкой. Нужно же было еще возвращаться.