Тала - Мусатова Лиана

Лиана Мусатова

Тала

Памяти Володи К. посвящаю

Читая историю нашей любви оттуда, с Небес, может быть, ты считаешь её земной забавой, ибо никто не знает на Земле, что есть НАСТОЯЩАЯ ЛЮБОВЬ.

От автора

В своих мирных романах я зашифровала информацию к размышлению. Расшифровать сможет тот, кто прочтёт их все в следующем порядке: «Парторг», «Тала», «Последнее лето», «Стандарт времени», «Танец обсидиановой бабочки», «Солнце в чаше лотоса», «Пернатый змей», «Обсидиановый браслет», «Арисия». Вы обнаружите повторы. Но это сделано не по забывчивости. Зачем? Подумайте. И кто ответит на этот вопрос и расшифрует код романов, тот приблизится к познанию смысла жизни и устройства мира.

Прослеживая смену поколений, прихожу к выводу, что в основной своей массе народ теряет знания по всем направлениям. Он не знает мир, в котором живёт, он не знает, как правильно себя вести в нём, чтобы не нарушать гармонию мироздания. В результате такого поведения, равновесие системы склоняется всё больше и больше в сторону дисгармонии. Человек мало интересуется окружающей его средой и совершенно не понимает своей связи с природой планеты, с природой космоса.

Нас окружает интересный мир. В основном мы его только наблюдаем, не пытаясь вникнуть в его устройство, в его влияние на человечество, а оно огромно. Окружающий мир настолько взаимосвязан с человеком, что человеческая жизнь во всех нюансах, как и жизнь всего живого и неживого, зависит от планетного и космического воздействия. В этой цепочки воздействий и строится жизнь человека – в цепочке планета – человек – космос.

Мои герои, вступая во взрослую жизнь, пытаются понять эту взаимосвязь, вникнуть в процессы, составляющие её. Эта мысль пронизывает весь сюжет, и ничего, что он о любви, о любви двух романтиков, их благородстве, верности данному слову и преданности. Герои познают жизнь, сталкиваясь с первыми ощущениями, понятиями, установками, направляющими вектор знакомства с новым миром, пытаются их осмыслить, формируя мировоззрение. Судьба не пощадила их, уготовив запутанные и сложные отношения, непреодолимые препятствия и нелёгкие испытания. Через всю жизнь они проносят своё светлое чувство. Не суждено им осуществить Мечту, но у них есть большее, чем Мечта, у них есть Любовь.

Глава 1

Наталья Александровна вышла на привокзальную площадь, осмотрелась – искала остановку троллейбуса.

– Поздно. Ему уже ничем не поможешь. Надо было прийти, когда звал тебя, – услышала голос с цыганским напевом.

Она не видела ту, которая говорила, но понимала, что эти слова обращены к ней, потому что они буквально были вложены ей в уши. Когда обернулась, в сторону уходила пожилая цыганка. Ната хотела спросить, о ком идёт речь, но та удалялась быстрым шагом и смешалась в толпе соплеменниц. Почему была сказана именно эта фраза? Она ехала просто на встречу с Володей, с которым не виделась много лет. Чем, собственно, она могла ему помочь раньше, «когда он звал». А когда он звал? Ната стала перебирать в памяти всё, что связано с Володей, и вдруг вспомнила сон. Она тогда отдыхала в Затоке. Этот сон долго волновал её, но дозвониться и дописаться к нему она так и не смогла. Во сне Володя стоял на высоком мосту над рекой в телефонной будке. Она видела его как бы со стороны и чуть сверху. Он звонил ей.

– Я не могу больше так! Моя жизнь, моя семья… все это мираж, фальшь. Я задыхаюсь в липкой паутине лжи, она спеленала меня своей гадкой и тесной cетью. Я не могу двигать ни руками, ни ногами, чувства мои притупились, ум расплывается под тяжестью обязательств. Спаси меня! Забери меня отсюда! Только ты одна в силах прекратить этот кошмар, прервать эти муки.

Это был вопль, вопль отчаявшейся души, от которого у неё разрывалось сердце. Ната проснулась с тяжёлым осадком, потому что даже не предполагала, что у него всё так плохо. С одной стороны очень жалела его, с другой была рада тому, что он обратился к ней. Наконец-то обратился. Пусть даже не наяву, пусть во сне. Всё равно это крик его души. Сколько же лет она ждала этого! Терпеливо ждала, зная, что рано или поздно это должно будет произойти. Они должны были встретиться. По-другому быть не могло. То, что возникло между ними в молодости, предвосхищало эти события. Но с тех пор прошло половину века. Они встретились молодыми, полными сил, влюбились друг в друга, но не остались вместе. И в этом была виновата она. Проснувшись, долго лежала. Не хотела вставать, чтобы не потерять ауру сна, обволакивающую её приятными воспоминаниями молодости, наполненную звучанием его голоса, нежного, мягкого, который она так давно уже не слышала. Целую вечность, почти пятьдесят лет они не виделись и не разговаривали. Но сегодняшний голос был таким, каким был в ту ночь, пятьдесят лет назад, когда он ей признавался в любви. Его тембр, интонация… вливались в душу, волновали и наполняли сладкими воспоминаниями. Она помнила всё до мелочей, как будто это произошло прямо сейчас, несколько минут назад. А ведь это действительно произошло: он ещё раз объяснился ей в любви, он подтвердил свое давнее объяснение. Ничего им не забылось, не стёрлись чувства, не угасла страсть, не изменились интонации голоса. Прошло столько лет, а всё так свежо. Ей не хотелось со всем этим расставаться, но надо было идти на завтрак. Она проводила отпуск на берегу лимана в Затоке. Этот курортный посёлок в Одесской области выглядел очень живописно. Между пансионатами, оставшимися ещё от советских времён, теснились двух- или трехэтажные коттеджи – частные пансионаты. Всё это утопало в густой зелени и ярком разноцветии. Улицу заполняли курортники в шортах, плавках-бикини, а то и в полотенцах, собранных на груди. Демократия нравов! На то он и отдых, чтобы раздвинуть рамки, сковывающие в городе, на предприятиях, в офисах, вынуждающие следовать их ограничениям. Свобода! Так же приходили и в столовую. Совсем маленькие дети были нагишом. Мамы и папы таскали за собой надувные лодки и спасательные круги.

Ната автоматически забрасывала в рот всё, что лежало на тарелке, почти не ощущая вкуса. Ей было не до еды. В голове звучал голос любимого, который просил о помощи. И, не просто просил, а вопил. Что же она может сделать? Как его найти теперь, после перестройки и развала Союза? Завод, на котором он работал, наверняка приватизирован. Кроме того, по телевизору ей попадала информация о том, что завод почти развален, разобран на отдельные цеха, которые превратились в предприятия бизнеса. Она не один раз уже писала письма по адресу, который ей дал однокурсник, звонила по телефону. По телефону ей отвечали, что это квартира не Клёсова, а на письма просто не отвечали. Как же его найти? Весь день ходила под впечатлением сна, чувствуя, что Володе плохо, что она должна поехать к нему, но куда?

* * *

Володя слышал, что в группу перевелась девочка из Новочеркасского политеха. Прошёл слух, что её отец друг декана факультета. Обычно переводятся, да, ещё на старший курс, кандидаты на отчисление или скандалисты. В общем, проблемные студенты. «Двоечница наша новенькая, наверное, – подумал Клёсов, уважающий в девчонках только ум. Она его совершенно не заинтересовала. Никто её не видел, и сегодня она появилась впервые. В группе с самого первого курса учились три девочки. Они пришли в спортивных шароварах, шерстяных кофточках и выглядели совсем по-домашнему, как будто в огород вышли поработать. На новенькой и одежда была новенькой: коричневые репсовые брюки с отстроченным кантом, мужская сорочка в серую с белым клетку, кепка. В одной руке она держала сумку, в другой самовяз – жакет, с оригинальными жгутами перекинутый через плечо. Её подвела секретарь факультета: «Это Наташа Пиалова. Она будет учиться в вашей группе». Вместо того, чтобы сказать: «Очень приятно», как это делается при знакомстве, она обвела всех взглядом с лёгкой улыбкой превосходства и достоинства: «Знакомиться будем по ходу жизни». Впечатление она явно произвела на всех, правда разное. Девчонки, точно, её невзлюбили сразу. «Задавака», – шепнула на ухо Тамаре Лора Скредова, скривив презрительно губы. «Ну, эта ей крови попортит, – подумал Клёсов, – Лариска, вообще, вредная, а на кого взъестся, то держись – спуску не даст. Да, и новенькая, похоже, не лыком шита: на неё где сядешь, там и встанешь. На двоешницу она не похожа, и из списка тупых он её вычеркнул. Эта – скорее скандалистка или искатель правды». Он всю ночь простоял в автобусе, потому что не было мест – все ехали на учёбу в Донецк. Полусонный и уставший он рассматривал новенькую как-то отстранённо, лениво, но всё-таки заметил некоторую неожиданность. На вполне европейском лице, устроились раскосые миндалевидные глаза, над которыми тонкими стрелами от переносицы к виску параллельно разрезу глаз, чернели брови. Что-то неуловимо азиатское присутствовало на лице, выявляя носительницу восточных кровей. Но тут дали команду: «По машинам!» и все стали усаживаться на дно кузова полуторки, устеленного соломой. Не успел он коснуться пола, как уснул с приятным чувством чего-то таинственного, что ожидает его впереди. Они ехали в колхоз на уборку урожая.

На следующий день за завтраком он её не видел, так как девчонки позавтракали раньше и куда-то ушли, а вот на уборку кукурузы ехали вместе. Хоть и не разглядел он вчера её хорошо, стоя в отдалении, но чем-то она задела, поселила в груди смутное волнение. Ни вчера, ни сегодня она не только его, но и всех мальчишек в группе просто не замечала. Ни с кем не заговаривала, и никто не решался первый с ней заговорить: неизвестно на какой ответ нарвёшься. Что она необычная девчонка поняли уже все. Только с Любой Тольмейстер перебрасывалась словами, по делу, конечно. После завтрака к нему подошёл староста:

– Ну, что за цаца к нам прибыла? Переерошила всю группу: у кого – на «двенадцать», у кого – на «шесть»!

– Да, я вижу, что равнодушным никто не остался, если даже тебя, Адик, это задело.

– Я боюсь, что в группе коррида начнётся. Она же, как красная тряпка тореадора для быка.

– Это ты преувеличиваешь. Корриды не будет, но она, действительно, необычная девчонка.

– Неужели и ты, а, Володя, стойкий женоненавистник? Я грешным делом уже подумал, что ты голубой. У всех по девице с любовью или нет, только ты три курса один. Хотя ни одна девчонка на тебя глаз положила, тебя никогда не видели в их обществе, и на вечерах не бывал, даже не танцевал с девчонками, не то, чтобы в «кусты ходить».

– Да это от «ёжика» зависит – ощетинился, выпустил свои иголки. Как же я пойду в «кусты» с ними, наколю.

– Серьёзный у тебя «ежик».

* * *

Ребята открыли задний борт грузовика. Володя задержался у машины, помогая девчонкам спрыгивать, конечно же, в предвкушении прикоснуться к новенькой. Помогал попутно и ребятам: кого за талию придерживал, кто о плечо опирался. Девчонки опирались о плечи, стоявшего на земле, Володи, и прыгали. Ната, даже не взглянув на парня, положила руки на плечи, и прыгнула вниз… красиво, грациозно, как прыгают хорошо натренированные спортсменки со снаряда, довольные без ошибок выполненным упражнением. «Так она ещё и спортсменка!» – мелькнула мысль. Её тело, лёгкое, как пушинка, вспорхнуло в воздухе и спружинило, прикасаясь к земле. Погашая толчок от соприкосновения с землёй, оно завибрировало, и эти вибрации передались ему. Он физически ощутил Нечто мистическое, пришедшее из Земли и соединившее их. В этом ощущении предугадывалось хорошее предзнаменование: они соединены силами Земли! «Ещё бы и силами Неба!» – подумал он. Высокие азиатские скулы, в разлёт рисунок бровей на европейском лице, и, едва уловимое татарское, сквозящее во взгляде, делали его экстравагантным. Такое сочетание было неожиданным. Что-то тёплое, смутное, как будто давно знакомое, зашевелилось в груди. Где и когда он мог встречаться с этим? Там, глубоко, глубоко из самых потаённых глубин памяти выплывало это смутное чувство знакомства, тревожило его, приятно волновало. Волнение нарастало, подогреваемое тёплыми всплесками памяти. Становясь всё горячее, заполняя грудь, они перекрыли дыхание. И вот уже горячая волна вырвалась наружу неожиданным выдохом. Он знал, что его знак Зодиака последний в стихии Огня и поэтому у него огонь не пылает на поверхности, как у других, как у Льва и Овна. У него он скрыт глубоко внутри и готов вспыхнуть в любую минуту. Вот эта минута и пришла. Сейчас он вырвался наружу и влечёт его за собой.

Когда ступни коснулись земли, руки Наты оставались на плечах мальчика. «Что за каланча?» – подумала она, и подняла глаза. Перед ней стоял викинг! Всё в нём выдавало потомственного викинга: густые волнистые светлые волосы, широкие сильные плечи и орлиный взгляд ясных глаз. Высокий, стройный, сильный, с тренированными мышцами. Дерзость и удача читалась в его облике. Смуглая кожа свидетельствовала о дальних морских переходах. Серо-голубые глаза светились добротой и отвагой. Она так и стояла, застыв в изумлении, продолжая держать руки на его плечах. Ната не спешила их убирать – что-то волнительное и приятное вливалось через них прямо в сердце. Они какое-то время смотрели друг на друга, и то первое чувство, родившееся в эти мгновения, связало их доселе им неведомыми магическими узами. В первый момент в её глазах было удивление, но оно тут же сменилось восхищением. Володя не мог объяснить ни её удивления, ни её восхищения, только понимал, что в нём она увидела что-то поразившее и восхитившее её.

Машина тут же отъехала, потому что Ната спрыгивала последней. Она пошла в поле, догонять ребят, Володя пошёл следом. «Что же её так восхитило во мне и поразило?» Как бы он хотел это знать, но спросить у неё не смел. Её взгляд, словно удар молнии, пронизал всё его существо обворожительным видением, пленившим душу. С той самой секунды, когда он посмотрел в её светло-карие глаза, такие мягкие, словно озёра мёда, он понял, что утонул в них, и утонул навсегда. Ему ещё и ещё хотелось в них смотреть и чувствовать, как внутри него поднимается что-то невообразимо сладостно-приятное и волнительное. Весь день он держал её в поле своего зрения, и время от времени их взгляды встречались. Они в этот день обрывали кочаны кукурузы, продвигаясь по ряду.

Там, возле машины её глаза были настолько близки, что он мог рассмотреть всё до мельчайших подробностей. Его поразило в них не только выражение восхищения, но необыкновенная красота. И, если правду говорят, что глаза – зеркало души, то какая же красивая душа у неё должна быть. Оливковые в оранжевую крапинку глаза светились изнутри, излучая свет и, казалось, что это горят осколочки солнца. Они были настолько притягательны, что в них хотелось смотреть и смотреть, и в то же время было страшно в них утонуть. Он не мог оторвать от них свой взгляд, ощущая два противоречивых чувства – желания и страха. Из её раскосых азиатских глаз сыпались искры прямо в его сердце, и оно загоралось щемящим огнем. «Ну, что, ежик, спрятал свои иголки? Где они? Нет! Стерлись на корню?! Или сгорели в огне её взгляда?!» Он называл его ежиком. Считал, что он окружил себя иголками, защищаясь от девичьих взглядов.

* * *

«И опять Володя», – думала Ната. Володи у неё начались со школьной скамьи и, почти все с голубыми глазами. Что это? Почему ей нравятся мальчики, которые носят это имя. Этот пятый. С предыдущими четырьмя у неё так и не получилось долгих отношений. С первыми тремя так складывались обстоятельства, четвёртого она отвергла сама. Что же значит для неё имя Владимир? Первый ей встретился в восьмом классе. Он пришёл в класс в октябре из Закарпатского города Мукачево. Поговаривали, что связался с дурной компанией и старший брат (лётчик) отправил его к тёте. Она жила через пару улиц от той, где жила Ната, и торговала на базаре. Вёл он себя тихо, ни с кем из мальчишек не дружил, особо не разговаривал, хотя говорил на хорошем русском языке, даже без акцента. Его привела классный руководитель в начале урока, представила: «Володя Каштанов». На нём была вельветовая комбинированная чёрно-коричневая куртка, что на то время свидетельствовало о хорошем достатке семьи. Он прошёл мимо неё на последнюю парту. Проходя, посмотрел в глаза. И всё… Голубые до прозрачности… огромные, почти круглые… потрясли Нату. Вся жизнь теперь была подчинена встрече взглядов. А он, каждый раз, проходя после перемены на своё место, одаривал её взглядом. Избави Боже, заговорить первой! Разве девочке позволено первой заговорить с мальчиком! Нет! Это позор! Это была бабушкина школа. Молчал он, молчала и она. Это была её первая любовь, так она считала.

Ната и её двоюродный брат Вадим вместе поступали в НПИ – Новочеркасский политехнический институт. В предпоследний день отъезда в институт родители им устроили проводы. На проводах был одноклассник Вадима Володя Островский. Они почти весь вечер провели вместе в разговорах и танцах. Понравились друг другу, но обменяться адресами не получилось. Потом двоюродный брат, который сидел с Володей на одной парте дал ей адрес. Так как Островский никуда не поступил, его забрали в армию. Это была любовь на расстоянии. А за ней по пятам ходил Володя Улецкий с васильковыми глазами, Вовчик. Худенький, хрупкий, невысокого роста, почти с девчоночьими миловидными чертами лица, никак не мог быть Володей, а тем более, Владимиром. Все его звали Вовчик. Преследовал её весь первый курс и почти весь второй. Здесь был первый поцелуй и первое объятие. Особых потрясений не было, но было приятно. А потом он вдруг не пришёл на свидание. В институте не попадался на глаза. Он учился в параллельной группе. Ребята сказали, что его срочно вызвали домой телеграммой. По приезду к Нате не подошёл, а её подругу попросил: «Передай Нате, что у меня должен родиться ребёнок, и я женился». Позже объяснился и сам. Ната не искала с ним встреч, хотя до боли было обидно. Он год ходил за ней, а она даже в мыслях не допускала, что может изменить Островскому. А теперь, когда они сблизились, он ушёл. Сама виновата.