Костя закрывал ей губы, но она всё больше сопротивлялась, желая сказать мне что-то важное.
– Как тебя найти? – спросил я.
– Отыщите меня. Я близко, близко! – закричала она, взвилась на дыбы, как кошка, и бросила партнёра наземь. – Оставьте в покое! Не хочу танцевать с вами. Не хочу танцевать ни с кем! Отпустите, я болею!
– Что ты себе позволяешь? Терпи, не плачь!
Костя побагровел от гнева и, вмиг поднявшись, повалил девушку. Завязалась драка.
Пустые бокалы и бутылки, влажные от шампанского, разбивались, и густо усеивающие пол стёклышки блестели, как маленькие зеркала, в которых колыхались отражения. Магазин обрушился, проход к подсобке завалило обломками.
Измотанные гости попадали замертво, и над моим ухом явственно прозвучал плач. Я проснулся, задышал отрывисто, обхватив одеяло. Потные волосы липли к подушке, лихорадочно горели щёки. В комнате ощущалась невыносимая духота. Сердце было как будто порезано ножом.
Скоро я уснул во второй раз. Сны мне больше не снились.
Глава четвёртая.
Как помощник устроился в «Летний розмарин»
Костя был крайне удивлён тем, что помощнику хватало духу смотреть ему без стыда в глаза. Демонстративно он раздражался, грозясь уволиться из магазина.
– Что ты бесишься? – спросил я, отдав две коробки с перемороженными цветами назад щуплому поставщику. Остальные, естественно, принял, так как они были годны для продажи.
Мужик неловко пожал полными плечами, прошепелявил, покачиваясь на козьих ножках:
– Не знаю, не понимаю. Цветы хорошие все! Были хорошими и свежими! Больше такого не будет. Это в последний раз! – с искренним недоумением он заморгал испуганно. – В следующем месяце приеду и привезу, – произнёс мужик, скосившись на грузовик. – Подождите один месяц.
Я недоверчиво смерил поставщика взглядом и обратился к Косте, теряя терпение:
– Не ходи вокруг да около. Не мешай… Слушай! Там посетитель. Я пока разберусь с товаром, а ты иди за стойку.
Помощник десять тысяч триста восемьдесят пять двинулся крадучись за ним.
– Стой.
– Для чего?
– Ты носишься за мной, как дурак, – попытался убедить помощника Костя.
– Дурак у нас тут Владимир, – сказал помощник и, трижды шумно чихнув, засмеялся оттого, что был прав. – Ну какой из меня дурак? Я на него не похож.
– Ты утверждаешь, что Владимир Беркутов дурак, но идёшь работать вместе с ним. Ну и наглость!
– Совсем нет.
– Это почему?
– Владимир сам так говорил про себя. Ему лучше знать, кто он. Со стороны не виднее.
Разобравшись с цветами, я вернулся к подчинённому и помощнику, которые не находили общий язык и спорили, как пышнее оформить витрину. Спор их показался мне до жути забавным, но бессмысленным. Помощник тотчас же обратился за советом:
– Как считаете, что главное: украшения или живые цветы? Костя, например, думает, что и то и то. Но зачем побрякушки флористу? Флорист зовётся флористом потому, что работает с цветами, а не со всякими пустяками. Вы бы ничего не сотворили, взяв бумагу, бисер, вафли да конфеты. Соберите розы с ромашками и гвоздикой. Ни ткани, ни ленты не понадобятся!
– Отвлекаешь, – буркнул Костя исподлобья, прыская водой на листья.
– Да?.. Так что, Владимир?
– Подмети лучше пол.
– Подмети, подчинённый. – Костя расправил плечи, слегка приободрившись, и сощурился. – А то шляется, вопросы глупые задаёт. Зелёненький… помидор! Подметёт и пусть гуляет. Слышал, что сказал Владимир? Он не за тебя, а за меня.
Помощник виду не подал, что расстроился, выпросил бейдж со своим номером.
– Ты не подчинённый? Если нет, то заканчивай работу. – Я указал Косте на двери. – То-то же! И ты был зелёным когда-то. Нехорошо ведёшь, очень плохо, – сказал я с огорчением. – Кто так обходится с новичком? Помнишь, чтобы я обижал тебя? Никогда. Возможно, и было за что, но я не хотел упрекать.
Костя хихикнул стыдливо, промолчал. До вечера он ходил как в воду опущенный, стараясь не сталкиваться часто со мной или с помощником, пленённым мерным течением работы. Каждая минута у него не пропадала зря. Он самостоятельно впускал посетителей, бережно, даже почтительно обращался с ними, без суеты хлопотал над земляными горшками и к девяти часам раскинулся на диванчике, признавшись застенчиво, что устал. Я убедил помощника, что ощущать слабость обыкновенно. Свешивая левую ногу, он грустил, что между ним и Костей пробежала чёрная кошка, и с робостью, сковывающей язык, говорил тихо:
– За что он так меня? Я ему ничего не сделал. Вы тоже думаете, что я безнадёжен?.. Нет, вы заступились. Он ревнует?
– Вероятно, он не хочет, чтобы кто-то занимал его место, – предположил я громко, нагружая мусорный мешок. Кости в «Летнем розмарине» уже не было.
– Как я займу место, если не работаю? Вы пока не приняли меня.
– Вопрос времени.
– Если примете, то я займу своё собственное место… Вроде бы, не хочу, а всё-таки обижаю.
– Признайся, как тебе.
– Что же?
– Магазин. Есть талант или как?
– Не сказать, что бы уж талант, но люди были довольны. Видели, как они выгибали брови? Дружелюбия у меня не отнять, – похвалился помощник простодушно. – Я догадывался, что мне подойдёт ваша профессия. Не зря всё проходит. Костя потом примет меня и прекратит дуться.
– У тебя есть паспорт?
– Паспорт? – спросил он потеплевшим голосом. – Паспорт не для меня. У Анны есть свидетельство о моём создании и старый чек, который вручили Пустыркиным после оплаты. Я, знаете ли, что-то там стоил, но меня долго не продавали, года, этак, два. Странное было время, пустое.
– И чего не продавали? Ты бы послужил хорошую службу.
– Должен знать… Что вам приспичило? Не помню. – Махнул помощник рукой. – Это для того, чтобы устроить меня в магазин, я прав? Я принесу свидетельство и чек.
– Трудовой книжки, значит, нет, – проговорил я, припомнив, как помощник горел желанием овладеть любой профессией. – Я оформлю её для тебя. Чек не приноси. Свидетельства будет достаточно.
– Завтра? Так скоро! Не уснуть мне ночью, – признался он, радостно волнуясь и дрыгая смешно ногой, с которой слетел расстёгнутый ботинок. – Вы дадите мне настоящий бейджик? Не то, что этот, вон, какой серый и потрёпанный! А как насчёт формы? Между прочим, у меня есть чистая рубашка и неплохие брюки.
Мне и самому было приятно и беспокойно оттого, что нам предстояло работать вместе. Речь об обустройстве помощника в стенах «Летнего розмарина» ранее не заходила, и этот помощник был одним из немногих, кто стремился изучить флористику как искусство. Предполагаю, что он брал в пример Василия, который трудился без отдыха.
Следующим же днём Костя предпочёл не затевать ссору. Ему были предельно ясны мои указания. Если что и представлялось затруднительным, то он задавал вопрос в блокноте, тыча им мне безмолвно в лицо, и записывал заказы клиентов, которые звонили по телефону. Потом он отрывал стикеры и клеил их прямо на кассовый аппарат.
В обеденный перерыв я запустил помощника в тесный кабинет. Мы присели за аккуратный чистый стол из европейского бука. Я вынул из ящика, запираемого на ключ, договор и трудовую чёрно-золотую книжку и приступил к заполнению титульного листа.
– Номер?
– Забыли? Что ж вы за работодатель гадкий?
– Звать тебя числом как-то неразумно, – оправдался я неуклюже и сказал механически во второй раз: – Номер.
– Десять тысяч триста восемьдесят пять.
– Дата создания?
– В две тысячи тридцать четвёртом году. Подтвержу слова свидетельством, – откликнулся он невозмутимо и показал голубоватый документ.
– Сколько было лет на момент создания?
– Ноль, – сморщился он, вжавшись спиной в стул.
– Наверное, из-за этого не продавали.
– Объясните.
– Ты был ребёнком. Ребёнка из детского дома не всякий заберёт, его кормить и воспитывать нужно. Сейчас делают помощников молодых, крепких, чтоб за домом ухаживали и заботились о безопасности. Мало ли, грабитель какой или убийца, а здоровяка нет рядом! О, ужасно, пришлось бы спасать и себя, и маленького.
– Не соглашусь. У меня другое мнение.
– Какое?
– А такое, что я!.. То есть, помощник, даже если он несовершеннолетний, годится для многого, – вытаращился он потрясённо и с вполне ожидаемой горячностью начал доказывать собственную правду на примере знакомых ему помощников. – Девять тысяч сто сорок четвёртый известен тем, что спас двенадцать человек из-под обвала камней с утёса, а ему было всего лишь девятнадцать. Он не отличался любовью к спорту и выпивал в компании. Ну? Или как вам помощница по кличке «Панцирь», в которую в шестнадцать лет выстрелили семь раз. Она закрыла хозяина от пуль и выжила. Вы действительно думаете, что они слабаки?
– Ты говоришь о единичных случаях, – осадил я помощника резко, вернувшись к трудовой книжке. – Молчал уж лучше бы. Так далеко не уйдём.
– Да. Перерыв закончится, а мы не разобрались… Сомнения мучают. Откажись от них, вы бы взглянули на меня другими глазами! – договорил он и утих.
– Профессия, помощник флориста. Не подскажешь сегодняшнее число? Дату укажу.
– Шестое августа две тысячи пятидесятого.
– Подпись.
– И вашу.
Поставил печать.
Перед тем, как заключить трудовой договор, помощник вчитывался в смысл написанного и, перечитав раза четыре раздел оплаты труда, остановился на сведениях об ответственности сторон. Он расписался на втором экземпляре, предчувствуя неспокойное будущее, и подавился смехом.
– Не с дьяволом заключаешь сделку.
– Лучше с ним, – повысил голос помощник.
– Шутишь? – спросил я, расплывшись в улыбочке. – Он слышит тебя.
– Какие тут шутки? Пока я на земле, я не боюсь ни дьявола, ни Бога. Они меня достанут в аду или в раю, когда я умру. В «Летнем розмарине» меня достанете только вы, ещё как достанете! Ну, теперь мы в одной лодке? – Он протянул уверенно руку. – Пожмите. Так принято.
– Принято.
– Мне надо срочно похвастаться Пустыркиным, что я получил работу. Разрешите позвонить, начальник?
– Разрешаю, – сказал я и подавил короткий смешок. – Уж очень ты не похож на работника. Скорее всего, не он.
– Зовите, как удобнее, но вы для меня теперь начальник. Можно взглянуть на книжечку?
– Возьми.
Он посмотрел внимательно на титульный лист трудовой книжки и, ярко искрясь, вылетел из кабинета. Костя, пришедший с обеда, заметил перемену, произошедшую с помощником, и решился поговорить со мной.
– Что он разогнался? Чуть не сшиб меня!
– Потому что работает впервые. Официально, – объяснил я, не переставая удивляться энергии помощника, который катался по магазину на стуле с колёсиками и кричал возбуждённо со слезами на губах: – Как хорошо, как прекрасна жизнь! Почему так весело? Коллеги, давайте ко мне.
– Вы всё же приняли его?
– Ты недоволен.
– Что ж, придётся как-то мириться с вашим выбором. Я не вправе осуждать. Но предупреждаю вас, чтобы он не болтался бесцельно. Кажется, он действительно счастлив. Как погляжу, вы тоже. Улыбаетесь. Когда в последний раз вы улыбались так естественно и просто? – спросил Костя, намекая на присущую мне чрезвычайную серьёзность.
Но то была не моя широкая улыбка. Помощник всего лишь заражал меня безоблачным настроением и верил, что поступая, как вздумается, он поступал порядочно и справедливо. Бесхитростная искренность в его поведении подкупала больше всего.
Глава пятая.
Злополучная тетрадь
Четырнадцатого августа всё шло своим чередом. Нас на полчаса проведал Костяшкин и купил букет для дочери, у которой состоялась помолвка с добрым и вежливым, по словам довольного Дмитрия, молодым человеком. В приподнятом состоянии он полюбопытствовал, откуда появился новый работник. Заметив, что тот не человек, Костяшкин многозначительно хмыкнул и подозвал Костю, подмигивая мне правым голубовато-синим глазом.
– Уже сдружились?
– Не то, чтобы дружим, – замялся Костя, посмотрел на воодушевлённого помощника, но тут же осмелев, произнёс равнодушно: – Мы вообще не любим друг друга. Он делает свою часть работы, а я свою. Так, пустяк. Уж очень меня не устраивает этот типчик. Мутный.
– Он натворил глупостей? – удивился Костяшкин и крепко сжал ирисы.
– Да так… Ходит всегда весёлым, полным сил.
– Ну, что в этом плохого? Хорошо, когда у человека устанавливается гармония.
– Ничегошеньки плохого нет, – охотно согласился Костя и, как бы между прочим, отметил: – Да вот только эта бодрость мешает ему, портит. Пишет много, отвлекается от дел насущных.
– Пишет на рабочем месте? – спросил шокированный подобным обстоятельством Костяшкин.
– Именно, что на рабочем, – сообщил энергично Костя. – Четыре дня назад, как закончился перерыв, я ринулся помогать Владимиру, которому предстояло выполнить большой свадебный заказ. Также я сидел на телефоне и помогал обслуживать других клиентов. К счастью, их было не много. Естественно, мы так забегались, что сперва не заметили, как куда-то делся помощник. Я сразу пошёл искать, в кабинете его не было. Оказалось, что он сидел в подсобке в самом углу за ведром и шваброй и строчил что-то яростно фломастером.
– Дальше… Что было дальше? – не удержался Дмитрий с потемневшим иссиня-чёрным взглядом.
– Он был не с тобой разве? – спросил я, неприятно удивившись подчинённым.
– Был потом. Но не с двух до трёх уж точно. Так вот, я подбежал к нему и грозно так прокричал: «Чем ты тут занимаешься, пока мы батрачим?» Вздрогнув от неожиданности, он захлопнул тетрадь, лежащую на коленях, и попробовал убежать. Я поймал его за плечи, забрал, конечно же, тетрадь, как неопровержимое доказательство того, что он отвлекается на ерунду, и, удерживая за локоть, прочитал, о чём он писал.