– Не видишь дорогу – иди след в след. Разве дед тебя не учил? – произнес как всегда ровно, без тени раздражения.
Анири независимо дернула плечом. От пережитого и от холода ее колотил озноб. Гончий накинул на лежак одеяло, обернулся и буркнул:
– Что стоишь? Отходились на сегодня. Разувайся и сушись.
Отсветы озарили плотно сжатые губы и сосредоточенное лицо. Все-таки он злился. Совсем, как обычный человек. Анири послушно стащила сапог. Немного подумала, и сняла второй. Ноги за день замерзли так, что она их почти не чувствовала. Див присел на корточки и осторожно растер колючим шарфом побелевшие от холода босые ступни. От боли у девушки на глазах выступили слезы. Укутав ее вторым одеялом, бездушный полез в торбу за провизией.
– С-спасибо, – стуча зубами, выдохнула Анири.
– Не за что.
– Откуда там… полынья? Мороз же?
– Горячий ключ. Они тут повсюду.
– Ты его видел?
– Конечно. Над ключами лед тоньше, а потому темнее.
Разделив курицу на четыре части, одну Див протянул Анири, в другую впился зубами сам. Утолив первый голод, она робко поинтересовалась:
– Скажи, зачем ты согласился стать… таким?
– Я? Согласился? – в ее обществе он постоянно чему-нибудь удивлялся. Сейчас даже белесые брови поползли вверх. – Кто меня спрашивал? Храм платит за подходящих мальчишек огромные деньги. Редкий крестьянин устоит против соблазна. Сироту продать – сам Вездесущий велел, а некоторые и родными детьми торговать не брезгуют.
– А тебя кто? Родители?
– Дядя. Когда их не стало.
– Но… тебе нравится охотиться на людей?
– Я не могу не охотиться. Это моя цель, мой смысл жизни… теперь.
Анири зябко передернула плечами и придвинулась ближе к костру. Помолчала, вздохнула.
– Сколько нам идти?
Он коротко глянул:
– Ты разве не знаешь?
– Дед говорил, три дня.
– Два с половиной, если поторопимся и не будем больше тонуть. Почему он не отвел тебя пока мог?
В вопросе прозвучал некий подтекст, или Анири только показалось?..
– Он надеялся жить долго и не желал для меня подобной участи. А потом… все быстро случилось.
– Стать интуитом не так уж плохо. Знаешь, многие почитают за честь выучиться в Башне и после служить пожизненно в замке у какого-нибудь вельможи или у самого короля. Носить богатые одежды, спать на мягком, вкусно есть…
Анири порадовалась, что он не видит ее лица. Ответила, как могла равнодушно:
– Клетка, даже из золота, не для меня.
– Клетка… допустим. Тогда почему Башня, а не город?
– Как думаешь, что ждет в городе такую, как я? Неопытную, беззащитную, одинокую?
Он мазнул по Анири взглядом, отвернулся.
– Веселый квартал. А через непродолжительное время – смерть из-за неудачно подобранного клиента или от дурной болезни. Ничего хорошего. Только… тебе известно, что в Башню не берут абы кого?
– Дед говорил, у меня есть способности.
Див выразительно глянул на мокрый сапог. Анири покраснела и зачем-то принялась оправдываться:
– Я пока не умею управлять, как надо. Чую только, когда смертельная опасность. Вот одной в лес было нельзя. А с тобой – появлялся шанс.
Бездушный неопределенно хмыкнул.
– Шанс… м-да.
Поправил сучья в костре, пошуровал уголья.
– Давай-ка ложись, интуит, утро вечера мудренее.
За разговором она не заметила, как окончательно стемнело. Действительно. Пора спать.
– А ты?
– А я покараулю.
– Всю ночь?!
– Я бездушный, забыла? – он улыбнулся одними губами.
– —
Посреди ночи она вновь проснулась от страха. Кажется, в обществе бездушного это становилось доброй традицией. Костер почти прогорел, на грани света и тьмы сновали проворные и несомненно голодные тени. Бездушный стоял совсем рядом, чуть пригнувшись, поводя из стороны в сторону дедовым топориком и тлеющей головней. Тени отчаянно трусили, рычали, огрызались, клацали зубами. Анири с трудом подавила почти неконтролируемое желание вжаться в колени спутника и закричать.
Наконец, один из зверей набрался решимости и прыгнул. Резкий взмах, ужасающий звук входящего в живую плоть лезвия, жалобный визг. Серый, почти неразличимый в ночи клубок упал к ногам бездушного. Запах крови. Запах смерти. Остальные тени брызнули прочь.
Див отволок тушу подальше, в кусты. Вернулся и, как ни в чем не бывало, подсел к костру. Подбросил в огонь охапку валежника, обронил коротко: «Спи!». Скоро из темноты раздалось сварливое рычание и тошнотворное чавканье.
До утра она так и не сомкнула глаз. Скорчилась на лежаке, чутко прислушиваясь, трясясь и клацая зубами не хуже волков. На рассвете они растопили на костре снег, разделили последнюю лепешку, молча собрались и двинулись дальше.
Сапоги не высохли до конца. Анири морщилась, но жаловаться не смела. Напротив, мерно шагала вперед, прилежно уставившись в следы бездушного и изо всех сил стараясь не отставать.
На второй день к вечеру захваченные из дома припасы подошли к концу. Див предложил поохотиться, но Анири наотрез отказалась его отпускать – волки не отставали и в сумерках вновь окружили стоянку.
Ночь прошла относительно спокойно. Светились, правда, в темноте угольки глаз, да из кустов слышались раздраженная грызня и нервное взлаивание. К счастью, нападать серые твари больше не решались.
Проснулась Анири, как обычно в присутствии бездушного, от смутного ощущения беды. Настороженный Див застыл в двух шагах от костра, вслушиваясь и вглядываясь в предрассветную мглу. Сперва она решила, что волки вновь осмелели и собираются напасть. Затем поняла, что ошиблась.
– Что? – спросила испуганно.
Он повел носом, словно идущая по следу собака.
– Див?
– В лесу нарушители, гонят зверя.
– Откуда ты…
– Я – гончий. Забыла?
Как-то разом Анири ощутила всю безнадежность собственных надежд.
– И… что теперь? Погоня? Наказание?
Шумно выдохнув, он уставился в снег под ногами.
– Что ты молчишь? – она говорила шепотом, но все же почти кричала. – Ты бросишь меня здесь, одну? Так близко от цели? На поживу волкам?!
Тишина.
– Див… ты обещал. Помнишь, ты обещал проводить меня до Башни!
– Я… обещал.
Слова, как обычно, прозвучали без малейшего выражения. Бездушный беспокойно переступил, как собака на сворке, еще раз жадно вдохнул лесной воздух и вернулся к костру. Бросил небрежно:
– Собирайся, ждать не буду.
– —
…Издалека похожая на оплывшую свечу Башня казалась излишне высокой для сооружения, возведенного вдалеке от жилья и каменоломен. Вблизи она поражала отсутствием не только окон, но и кладочных швов. Создавалось впечатление, будто ее целиком отлили из камня сказочные великаны.
Игнорируя едва намеченную в снегу тропинку, Див забрал вправо и углубился в лес занесенных снегом наростов у подножия.
– Погоди, ты уверен, что вход с этой стороны? Может, стоит…
Узкая, покрытая замысловатой резьбой дверь контрастным пятном выделялась среди каменных складок. Старое дерево выглядело непрочным, скважины для ключа не было вовсе. Анири знала, что открыть ее будет непросто.
Бездушный вышел на вылизанный ветром пятачок возле двери. По-хозяйски взялся за чугунное, даже на вид тяжелое кольцо.
Дедушка так и не сумел научить Анири правильно ставить силки, зато она знала, что делать с попавшейся в них добычей. Потайной карман, надежно скрытый в складках юбки. Рукоять ножа с остро отточенным лезвием удобно легла в ладонь. Три быстрых, бесшумных шага. Резкое движение с оттяжкой. Кровь из перерезанного горла брызнула на резное дерево.
Анири опасалась, что бездушный будет умирать долго и мучительно, не как обычный человек. А еще – что он попытается захватить убийцу с собой. Она ошиблась. Мужчина качнулся к двери и мягко, как тряпичная кукла, осел к ногам спутницы. В темных глазах вместо ожидаемой ярости вспыхнуло изумление и… разочарование?
Там, где кровь попала на дверную поверхность, та начала протаивать, истончаться, исчезать. Анири скользнула по отверстию невидящим взглядом. Упала на колени, осторожно обняла ладонями светловолосую голову, сухо всхлипнула. Див моргнул как-то растерянно и беззащитно, попытался что-то сказать и не смог, захлебнулся кровью. Она скорчилась как от боли, нависла над умирающим в тщетной попытке защитить от неминуемого.
– Иди, дурочка! – беззвучно произнесли обветренные губы, и девушка завыла в голос.
Жизнь покинула тело вместе с последними толчками густой, темной влаги, но Анири долго еще сидела, мерно раскачиваясь из стороны в сторону, плохо понимая, где она и что натворила.
– —
Уже в сумерках она бережно сняла его голову с колен, прикрыла ладонью остекленевшие, неживые глаза. Ноги не слушались, но Анири все-таки поднялась и шагнула к неровной, протаявшей в двери дыре. Та словно ждала, пока принесшая жертву минует проем и тотчас затянулась у нее за спиной. Внутри оказалось сумрачно и пыльно. Тяжелые серые занавеси свисали с невидимого во тьме потолка. В них полностью терялись очертания помещения.
Высокая женщина в длинном, скрадывающем фигуру балахоне неторопливо спустилась по винтовой лестнице. Остановилась, придерживаясь за перила, царственно качнула головой:
– Шестнадцатый аркан пройден, соискатель Ирина. Набранные баллы – 16 из 100.
Промокшая от крови юбка ледяным компрессом липла к ногам. Анири прислонилась спиной к холодной, неровной стене. Сглотнула, спросила охрипшим, не своим голосом:
– Почему так мало?
– За невнимательность, которая привела к фатальной ошибке в финале.
– К фатальной… ошибке?
– Вспомни слова деда.
– Обычным людям нет хода в Башню. Для них дверь откроет только свежая кровь разумного существа. Жертва. Смерть.
– Ключевое слово?
– Жертва. Смерть.
– Ты так ничего и не поняла, – холодно и разочарованно промолвила собеседница. – Жаль. Ключевое слово «обычным». Разве бездушные – обычные люди?
– Я думала, речь о посвященных… или о представителях высших сословий.
– Что ж, каждый вправе ошибаться. Бездушный провел бы тебя в Башню без жертвы, без смерти. Ты пошла правильной дорогой, оказав ему помощь, но затем оступилась. Тебе, увы, знакомы понятия «коварство» и «выгода», но незнакомо «доверие».
– Но прошлый аркан…
– Каждый аркан учит своему. Ты отстаешь от других соискателей и лишилась сильного козыря в лице бездушного. Должна предупредить – теперь шансы на победу весьма невелики. На твоем месте, я бы взяла тайм-аут.
Ирина до боли вжалась затылком в шершавый, мертвый камень.
– Бездушный сопровождал бы меня на следующем уровне?
– Див – не nps, а такой же соискатель, как ты. Он проникся к тебе симпатией и с большой вероятностью объединился бы с тобой для дальнейшего прохождения. Думаю, теперь он пойдет один.
Женщина повернулась спиной и начала неспешное восхождение по лестнице вверх, во тьму. Ирина устало сползла по стене вниз и прикрыла глаза. Слёз больше не было.
Чего ты боишься?
… – Чего ты боишься?
– Что мама умрет раньше меня, – слова прозвучали прежде, чем она успела подумать.
– Нет, ты не поняла. Чего ты боишься на самом деле?
– Я… – она нахмурилась. Голова слегка кружилась, временами казалось, будто где-то в самой глубине естества закручивается в тугую спираль свинцово черный, безудержный смерч. Грозит унести, забрать, поглотить… – Наверно, одиночества и забвения. Как большинство людей.
Внимательные каре-зеленые глаза с темным ободком слегка отодвинулись от ее лица. Жадный интерес в них сменился легкой досадой и усталостью.
– Одиночество… что ж. Многие боятся одиночества, Мэри, – с непонятной интонацией протянул собеседник.
Кажется, потеряв интерес к разговору, он откинулся на спинку кресла и принялся невозмутимо потягивать через трубочку… три слоя… светлый, густо-коричневый, бежевый… латте? Она не помнила, что он заказывал. Хуже того, свой заказ она не помнила тоже. И… Мария, Маша, разве кто-нибудь называл ее раньше Мэри?!
Перед ней красовался белоснежный многослойный кусок торта. Выполненный на нем с помощью порошка какао рисунок отличался удивительным мастерством. Казалось, нанесенный несколькими умелыми штрихами гоночный автомобиль сейчас умчится прочь, и вместо него останутся лишь клубы пыли. Машинально повертев в руке ложечку, она так и не решилась притронуться к этому великолепию. Покосилась на тонкую фарфоровую чашку с зеленым чаем. Судя по запаху, жасмин. Который она ненавидит еще со студенческих времен. Хмм.
Маша перевела взгляд на своего сотрапезника. Внезапно почувствовала, что ее тошнит и судорожно сглотнула. Вцепилась кончиками пальцев в край стола так, что они побелели. Моргнула, обвела бездумным взглядом кафе. Светлое дерево, окна во всю стену, стеклянные витрины с моделями судов. Гравюры или офорты с изображениями старинных парусников, цеппелинов, паровозов.
Странно, но дурнота отступила так же стремительно, как началась. Маша снова взглянула на соседа по столу. Толстовка, браслеты и перстни на обеих руках. В ухе – небольшой тоннель, дань канувшей в небытие моде. Небритость, почти трансформировавшаяся в усы и бородку. Волосы странного, пегого оттенка. То ли крашеные, то ли с сединой. Худощавый, скуластый, весь какой-то костистый. Совершенно незнакомый.
– Ты ожидал услышать другой ответ?
– Честно сказать, надеялся. Жаль, что откровенности так и не суждено было принять участия в нашей беседе.
– Возможно, ты ошибаешься.
Он негромко вздохнул, качнул головой:
– Я никогда не ошибаюсь.
«Выйти в туалет, изучить содержимое сумочки, попытаться вспомнить хоть что-нибудь… Хотя бы понять, кем является этот самоуверенный хлыщ, с которым мы почему-то на «ты».
За спиной грохнула дверь, прокуренный голос не терпящим возражений тоном скомандовал:
– Всем оставаться на местах!
Машин собеседник мгновенно подобрался, сделавшись похожим на огромного взъерошенного кота.
– Уважаемые граждане, первостепенная обязанность каждого из здесь присутствующих оказать посильное содействие правоохранительным органам, то есть нам, – чуть нараспев и явно скучая проинформировал тот же голос. – Попрошу предъявить к досмотру личные вещи и документы.
Официанты застыли, будто вмерзшие в лед пингвины. Посетители, кто нехотя, кто с готовностью потянулись к сумочкам, портфелям и рюкзакам.
– А в чем, собственно, дело? – возмущенно осведомился полный господин в светлом костюме.
– Молчать, – не повышая голоса приказал прокуренный.
– Не понимаю… – господин начал подниматься из-за стола.
Краем глаза Маша уловила стремительную тень, ее сильно дернули за руку, заставляя подняться, и сдавили в железных объятиях. К виску крепко прижалось что-то холодное. Отвлеченные скандальным толстяком полицейские еще только поворачивали головы, а похищаемая недавним собеседником Маша уже очутилась возле ведущей на кухню двери. Странный, предположительно чужой и, по-видимому, опасный молодой человек обладал недюжинной силой и тащил ее за собой уверенно и легко, точно надувную куклу.
– Вот он!
Что-то вжикнуло совсем рядом, от притолоки отлетела щепка. Похититель дернулся, ругнулся сквозь зубы и, не выпуская заслонявшую его от полицейских Машу, спиною вперед отступил в служебный коридор.
– Не стрелять! У него заложник!
«Благодарю, Кэп, а мы и не заметили!», – пронеслось у Маши в голове.
В первые секунды, ошалевшая от неожиданности и страха, она почти не сопротивлялась. Теперь, ощутив, что объятия знакомого незнакомца ослабли, и к виску больше не прижимается то страшное и холодное, она отчаянно рванулась прочь.
– Дура, куда?! – в отчаянии простонал он.
Не снизойдя до ответа, она саданула ему пяткой под колено.
– С ума сошла?! – рявкнул он уворачиваясь и встряхивая Машу за плечи. – Где она?
– Кто?! – немало озадаченная звучащими в его голосе досадой и отчаянием, она тоже невольно повысила голос.
– Флешка! Надеюсь, не осталась в сумочке на стуле?
– Обалдел? Какая флешка?!
– Ну, знаешь!..
Он внезапно ее выпустил, развернулся и устремился прочь по коридору. Секунду Маша стояла столбом, точно жена Лота. Затем, услышав приближающийся к двери слаженный топот, рванула следом.