На какое-то время я словно выпал из реальности. Ни о чем другом даже думать не мог. В голове зашумело – шух-х, в глазах помутнело, и весь мир вокруг дрогнул, словно изображение на экране телевизора. Тогда впервые я услышал этот зловещий звук – шух-х, но через мгновение все прошло, и я сразу же забыл об этом помутнении. Меня интересовала эта девушка, счастливая в своем безумии. Я оглядел улицу, все было спокойно. Мое внимание привлекла лишь небольшая группка людей оживленно суетившихся возле небольшого фургончика желтого цвета.
Та девушка была одной из тех, кто первым испробовал на себе действие «R&В». Я не сразу это понял, ведь тогда еще мало кто знал, как оно действует. Инструкций к этому «лекарству счастья» не было, просто делали прививку и говорили: «Идите и Желайте!», и никаких противопоказаний или ограничений. А желания людей… ух… были разнообразны.
8
С каждым днем их становилось все больше и больше… тех, кто поверил в «R&В» сильнее, чем в собственные силы. Для себя я сразу отверг этот вариант, мне и так было неплохо (не король, конечно, но ведь и не нищий), да и мой инстинкт самосохранения не давал мне сделать эту глупость. Я стал наблюдать за происходящим. Их стали называть «НеБожителями» и они очень выделялись в толпе «земных», человек менялся полностью. Что их отличало? Да все: одежда, прическа, походка… А самое главное – это выражение их лиц! Это были лица безумцев, счастливых безумцев со стеклянным выражением глаз и широкой, на все лицо, улыбкой, не сходящей с него никогда. Они желали и получали все, что когда-либо хотели, и то, что когда-то даже боялись пожелать.
Шел второй месяц «осчастливлевания», если можно так выразиться. Мне это очень не нравилось, хотя все вокруг были в восторге, и те, кто уже ввел себе «R&В», и те, кто еще пока не решился на этот шаг (многие боялись, что от них потом все же потребуют оплату). Я все еще ходил на работу, но позволял себе опаздывать и даже прогуливать по полдня и без «R&В». Уже несколько сотрудников вкололи себе эту гадость и выпали из наших рядов. Так что шеф дорожил каждым кто остался и закрывал глаза на наши вольности. Хотя я думаю, что он тоже скоро решится на «другую жизнь». У всех были свои веские причины на принятие этого решения. Некоторые бросали свое дело из-за потери сотрудников, некоторые – из-за потери всех близких, друзей, которые своим примером показывали, что все у них теперь идеально, – не жизнь, а мечта.
– Гений, ты не мог бы закрыть окно, – попросил я.
Гений – это мой последний, оставшийся со мной друг. Конечно это не его настоящее имя, так зову его только я, еще со школы. Все называли его «ботаником», а я, назло им, звал его Гением.
– Сколько раз говорил тебе не называть меня так. Столько лет прошло со школы. В конце концов, у меня есть имя.
– Окно закрой… Гений, – повторил я, намеренно не исправляя его имя.
– На улице тридцать градусов жары, а ты хочешь, чтобы я закрыл окно? И мы здесь не одни, – не довольным голосом, видя, что я не собираюсь называть его по-другому, ответил мне Гений.
– В том-то и дело, что одни. В нашем отделе вычислительных технологий никого кроме нас не осталось. В других отделах тоже по одному – два человека всего, к нам даже заглянуть некому. А на улице подвезли новую партию «R&В», и это позвякивание, и гул нетерпеливой очереди, которая теперь точно до конца нашего рабочего дня не разойдется, вызывает у меня головную боль, ты же знаешь! – прикрикнул я, демонстративно схватившись за голову.
– А что мы здесь сидим, чего ждем? Может и нам рискнуть? Ведь еще ни с одним «НеБожителем» ничего плохого не случилось. И нам ничего не будет…
– Нет, нет и нет! – крикнул я.
Эти разговоры всегда выводили меня из себя. Я подскочил к окну сам и, закрывая, сильно рванул ручку вниз так, что та оторвалась. Зажав ее в руке, я присел под окном, закрыл глаза и обхватил голову руками. Вместе с головной болью, как всегда, пришел этот непонятный зловещий звук шух-х, но в отличие от боли, он исчез, как всегда, быстро.
– Нет… нет… нет… нам нельзя, – повторял я. – Прости, но я не пойду и тебя не пущу. Придумай что-нибудь другое, Гений.
– Ладно, успокойся ты. Не пойдем – так не пойдем, – сказал Гений, разгибая мои, судорогой сжатые от боли, пальцы и выковыривая у меня из руки оконную ручку.
– Может, попросить кого-нибудь из небожителей помочь? Пусть пожелают, чтоб починилось. И, в самом деле, не называй меня больше Гением, последнее время оно звучит… как оскорбление.
– Ладно, я постараюсь, Гений. Ой, прости… я постараюсь.
– Может, пойдем домой? Устроим себе праздник – уйдем с работы раньше! Все равно уже никому не надо то, чем мы здесь занимаемся. Скоро мы с тобой одни такие останемся, и без «R&В» будем счастливыми: иди куда хочешь, делай, что пожелаешь, ходи по магазинам, бери, что душе угодно. Если честно, то, я думаю, что все это – тоска смертная… со временем, конечно, не сразу.