Командиров подобных кораблей также не особо вдохновляла идея, что Сердце будет контролировать единственный компьютерщик с помощью единственной синхронизирующей все воедино программы. Связано это было не только с нежеланием делиться властью на сугубо военном корабле, но и с легендарными рассказами о Машинах, которые во время войны могли быстро инфицировать корабли, оснащенные лишь одной компьютерной системой.
Капитанская каюта располагалась непосредственно над выдвинутым вперед носом, являвшимся своего рода продолжением стазис-навигаторской в виде небольшого капитанского мостика, окруженного главной консолью, которая собирала доклады от всех постов корабля и могла перехватывать управление каждым из них. Нос заканчивался огромным, усиленным с помощью нанитов неостеклом, через которое можно было увидеть фрагмент планеты, окутанной пузырем атмосферы и серыми точками спутников.
Флинк секунду постоял, глядя на выпуклую поверхность Гатларка, а затем направился к лифту номер один, ведшему непосредственно в каюту капитана Вермуса Тарма и соединенную с ней официальную каюту Маделлы Нокс. Смотрительница сектора контроля, возможно, не хотела, чтобы ее воспринимали как официального командира корабля, но обозначила свое присутствие в достаточной степени, чтобы ни у кого не возникало сомнений, кому на «Няне» принадлежит последнее слово.
Судя по тому, что слышал Цицеро, ее каюта, может, была и невелика, но подсоединена ко всем системам корабля и могла от него в случае чего отделиться, превращаясь вместе с боковыми дюзами в небольшой, но быстрый и маневренный прыгун, который все называли «Детка». Официального названия никто уже не помнил.
Войдя в лифт, Флинк нажал кнопку. Пискнув, кабина молниеносно взмыла наверх и автоматически открыла двери. Цицеро сделал шаг и наткнулся на Захария Лема.
Бывший первый астролокатор «Няни» неуверенно стоял на расстеленном ковре с вышитой на нем системой Лазури. Картина наверняка должна была вызывать ассоциации с художественными гравюрами доимперских времен – художник изобразил траекторию единственной планеты системы с помощью пунктирной линии. Цицеро, видевший Лазурь лишь однажды, предполагал, что в полной мере ее гигантские размеры передать не удалось: Научный клан утверждал, что диаметр этой самой большой обитаемой планеты Выжженной Галактики в двадцать с лишним раз превосходил диаметр легендарной Терры. Естественно, встречались и более массивные планеты, такие как, например, Трес-4 в созвездии Геркулеса, который был еще на семьдесят процентов больше, но это отрицательно влияло на их плотность, а соответственно, и на возможность приспособить их для колонизации. Столь огромный размер парадоксальным образом означал и одиночество: в процессе формирования системы Лазурь поглотила все находившиеся поблизости планеты и спутники, за исключением одного со странным названием Серебро.
Флинк подозревал, что Захарий Лем чувствовал себя примерно так же, как Лазурь, – одиноким на фоне столь же гигантского солнца.
– Цицеро, – простонал астролокатор. – Ты ничего не сказал… Цицеро…
– Мне очень жаль, – холодно ответил Флинк, проходя мимо Захария и направляясь к собравшимся в глубине каюты. Он уже заметил, что, не считая младшего техника Лотты Лар, капитана Вермуса и Мамы Кость, там нервно переминался с ноги на ногу контролер, фамилии которого он уже не помнил. Вальтер Как-его-там продолжал топтаться на месте даже тогда, когда Цицеро вытянулся в струнку перед капитаном корабля.
– Флинк, мы как раз говорили о тебе, – приветствовал его Тарм. – Твой начальник, увы, не сумел объяснить, почему столь важные данные не прошли через него. У меня странное чувство, будто он до сих пор не понимает, что происходит. Можешь нам объяснить его поведение?
– Увы, нет, капитан.
– Что ж, ничего не поделаешь. Поговорим об этом позже – сейчас нет времени. Техник Лотта воспроизведет интересующий нас фрагмент передачи, и мне бы хотелось, чтобы ты еще раз на него взглянул и подтвердил, что это действительно все и что ты ни на что больше не наткнулся. Прошу продолжать, – как всегда жестко обратился Вермус к перепуганной Лотте, которая поставила на ковер небольшой проектор и нажала кнопку.
Свет автоматически померк, и пространство заполнилось подрагивающим нечетким голографическим туманом. Похожая на мышку Лотта Лар присела возле проектора и отрегулировала резкость. После ряда потрескиваний и белого шума они наконец увидели размытый силуэт мужчины, напоминавший столб дыма с неподвижной маской вместо лица. «Графическая надстройка», – подумал Флинк.
– …предварительно заинтересована в том, насколько истинны данные экстраполяции контролера Вальтера Динге, – говорил дым. – Однако за столь короткое время мы не можем ничего гарантировать. Если получишь дополнительные данные относительно местонахождения, отправишься туда сам. Насколько я помню, соответствующие возможности у тебя имеются. Ложа ознакомится со всеми данными, которые ты сумеешь добыть. Если данный вопрос заинтересовал Альянс, возможно, он того стоит. Ложа…
Часть передачи внезапно затерлась, сменившись рваной голографикой.
– …Динге, – произнес дым после того, как вернулся звук. – Да, согласен. Интересный случай. Естественно, все зависит от того, насколько он прав. Но подозреваю, что в связи с этим ничего предпринято не будет. Лазурь не…
Цицеро вздрогнул, услышав писк, сопровождавшийся картинкой из рассыпанных пикселей. Секунду спустя они снова услышали:
– …гистерезиса. Векторы наверняка были постоянные, но он, скорее всего, обнаружил задержку благодаря экстраполяции на основе данных предыдущих прыжков. Все, естественно, зависит от массы. Чем больше объект, тем надежнее данные. Остается вопрос, провел ли он экстраполяцию сектора. Если он так уверен…
Сигнал прервался в очередной и последний раз.
– Там есть еще, – пробормотала Лотта Лар. – В основном данные и сильно искаженная речь, которую можно подвергнуть дальнейшему компьютерному анализу.
– Известно, для кого передача? – спросила Маделла Нокс.
Младший техник нервно покачала головой.
– Адрес получателя неизвестен, – объяснила она. – В передаче он тоже не упоминается. В зонд были аппаратно записаны контактные данные и параметры прыжка, но он получил команду передавать на большой участок территории планеты Гатларк. Передачу мог принять кто угодно, обладающий соответствующим ключом.
– Боцман Флинк? – спросил Вермус Тарм. Цицеро удивленно заморгал.
– Все верно, капитан, – подтвердил он. – Это все. По крайней мере, все из той части передачи, которая звучит более-менее логично и которую удалось восстановить.
– Прекрасно, – Тарм повернулся, словно исполняя оттачивавшийся годами пируэт. – Кто-нибудь хочет еще что-то добавить?
– Это мои данные, – выдавил контролер Вальтер Динге, на мгновение перестав топтаться на месте. – Это мои данные. Они все знают, Мама. Они уже летят. Наверняка летят. У нас нет времени.
– Они утверждают, что местонахождение им неизвестно, – неожиданно бросил Флинк. Динге посмотрел на него как на сумасшедшего. «Да он псих, – подумал Цицеро. – Свихнувшийся галактический псих».
– Если они перехватили эти данные, то докопаются и до местонахождения, – пискнул псих. – И всё узнают!
– Прекрасно, – кивнула Маделла Нокс. Смотрительница сектора Контроля была единственной, кто позволил себе сидеть во время собрания. Только теперь Цицеро заметил, что она заняла обычное место капитана. Интересно, была ли тому причиной исключительно галантность Вермуса? – Капитан Тарм, прошу объявить подготовку к глубинному прыжку. Ставим счетчик на минимальное время после подачи стазиса. Первый астролокатор Флинк, задайте указанный господином Динге целевой сектор в радиусе до пятисот километров.
– Слишком близко, Мама, – вмешался Вермус, но Флинк его не слушал. В ушах его все еще звучало слово «первый».
– Рискнем, – оценила Мама Кость. – Но не бездумно. Предлагаю перебросить сорок процентов энергии реактора на защитные системы «Няни». Еще сорок – на совершение еще одного глубинного прыжка, если возникнет такая необходимость.
– У нас останется всего двадцать процентов… – заметил Тарм. – Исходя из того, что десять мы направим на магнитное поле, только десять остается на все остальные системы.
– Магнитное поле? Неужели они осмелятся нас атаковать? – сухо рассмеялась Нокс, хотя Цицеро не почувствовал в ее голосе ни грамма юмора. – Стоит им нас увидеть, и они сбегут. Вся эта Ложа, похоже, еще недавно была лишь выдумкой Вальтера. И теперь они вдруг стали опасны? Не стоит преувеличивать. Насколько я поняла, у них поблизости есть некий агент, который скачал данные и, если сумеет благодаря им узнать координаты, прибудет на каком-нибудь прыгуне или наймет корабль «ТрансЛинии», – смотрительница презрительно махнула рукой. – Ладно, если хотите дополнительно защититься, капитан, включите поле, но отключите все остальное. За исключением глубокого сканирования.
– Можно отключить часть внутренних систем, – согласился Тарм, – таких, например, как контроль циркуляции отходов. Но большинство остальных должны работать – хотя бы антигравитонные компенсаторы, чтобы нас не раздавило от перегрузки. Система внутренней связи, обогрев, фильтры… Напоминаю, что мы в конечном пункте контрольного галактического полета, и, учитывая, что мы как раз собирались подзарядить реактор, у нас не так уж много энергии для прыжка. Остается еще аварийный резерв, но на него, как правило, никто не рассчитывает. Корабль без возможности аварийного прыжка… Эту энергию используют лишь в крайнем случае.
– Хорошо, какие есть предложения?
– Можем изолировать все палубы, кроме главной, но этого все равно может оказаться недостаточно. Десять процентов – не так уж много. Даже глубокое сканирование предполагает использование показаний электродопплера и молекулярных датчиков. Все это поглощает немалую часть энергии реактора.
– Что ж, если потребуется, изолируйте все, кроме главной палубы. Динге?
– Да, Мама?
– Сколько у нас осталось времени?
Контролер вздохнул, явно пытаясь взять себя в руки.
– Немного. Полагаю, что временная вилка составляет примерно от двадцати лазурных часов до лазурной недели, если судить по предыдущим открытиям на линии от туманности де Мерана в Орионе до интересующего нас сектора, но эти данные уже неточны. Если, однако, взять минимальное значение, то есть двадцать часов, то расстояние, может, и невелико, но сам прыжок займет половину этого времени.
– Хорошо. За работу, господа.
«Вот ведь Напасть», – с внезапным страхом подумал Цицеро Флинк.
9. Конфликт
Прежде чем мы перейдем собственно к расчетам, следует вспомнить, что вектора, скорости, ускорения, а также показателя массы и самого гистерезиса недостаточно для определения положения корабля в конкретном четырех- или даже трехмерном пространстве. Глубина управляется собственными законами перемещения энергии и материи, и основанные на математических формулах выводы в ее случае неприменимы. Поэтому, чтобы рассчитать вероятность материализации корабля в заданном пространстве, требуется, во-первых, хорошо знать результаты предыдущих прыжков, в которых данные конкретного корабля, такие как тоннаж или точка отправления перед самым прыжком, совпадают с нашими, и, во-вторых, знать координаты глубинного эха. Как известно, глубинный прыжок ускользает от нашего понимания материи и времени, и потому, вполне вероятно, что глубинное эхо, сопутствующее возвращению из Глубины, может возникнуть перед этим самым возвращением в нашей Вселенной, в виде его предвестника в соответствии со средневековой теорией Шредингера и Гейзенберга.
Математический альманах Научного клана, фрагмент главы «Экстраполяция глубинных прыжков»
Впервые Пинслип поняла, на что способны мужчины, в библиотеках Дурдома.
Серая, лесистая и покрытая вечной мглой Центральная психиатрическая планета Альянса весьма напоминала ее родную планету, Еврому-7. Там тоже были леса и туманы, хотя Еврома выглядела иначе – почти сказочная и прежде всего таинственная, полная древних руин, журчащих среди деревьев родников и старинных курганов. И она не была столь знаменита, как Дурдом, значение которого заметно выросло после того, как участились неудачные глубинные прыжки.
В растущем, словно лавина, количестве аварий обвиняли Научный клан, хотя трудно было понять, шла ли речь о производимом Кланом стазисе или о серии неисправных глубинных приводов, произведенных ОКЗ, Объединенными космическими заводами, находившимися под юрисдикцией как Клана, так и Альянса. Ответственные за массовое производство кораблей ОКЗ, располагавшие невообразимым богатством, которое было сосредоточено в руках их шефа Астиса Кореля, считавшегося одним из самых могущественных людей в Выжженной Галактике, с легкостью переложили вину на субподрядчиков, независимые верфи, Научный клан и даже стрипсов, помогавших разрабатывать программное обеспечение для стазис-навигации. Со временем выяснилось, что дело связано с коррупцией одного из сотрудников Кореля, который решил передать часть производства глубинных приводов неким подозрительным, но дешевым верфям во Внешних системах.
Дело было расследовано, виновные наказаны, и после «глубинного срыва», как назвала его пресса, производство снова возобновилось. Однако это никак не отменяло того факта, что сошедшие с ума после неудачных прыжков экипажи нужно было куда-то девать, притом так, чтобы дело было легко замять. Дурдом казался самым лучшим решением, а его библиотеки – идеальным местом для ожидания смерти.
Библиотеки занимали обширную часть госпиталя номер три, в котором находилась Вайз. Большие, казавшиеся пустыми здания напоминали монолиты. В соответствии с директивами Альянса, все они были не чем иным, как контролирующими пациентов компьютерами с кастрированным на сорок процентов искином, внедренным в модули памяти, которые представляли собой своего рода библиотеки данных, установленные в составлявших часть инфраструктуры компьютерах, – собственно, поэтому комплекс назывался именно так, а не иначе. Могло показаться, что душевнобольные предоставлены здесь сами себе, но Дурдом славился своими превентивными технологиями, и, не будь он психиатрической планетой, можно было бы считать, что некоторые из них подпадают под Машинный риск.
Пациенты находились под постоянным наблюдением, а вживленные чипы сильно модифицировали их персонали. Таким образом, безумцев можно было в любой момент усыпить или обездвижить с помощью нейронной блокады. Персонал Дурдома называл это «отключением».
Пинслип прогуливалась по уродливому лесу Дурдома, где стволы деревьев выглядели так, словно страдали странным параличом, когда на глаза ей попался один из пациентов. Он сидел на толстой ветке, одетый в рваную больничную форму. Уже сам вид его одежды должен был заставить ее задуматься, но Вайз лишь ускорила шаг, полагая, что ей удастся избежать встречи с незнакомцем.
– Красавица… – прошептал пациент. – Краса-а-а-вица…
Вайз молча свернула влево. Корпуса госпиталя номер три находились недалеко, и ей хотелось успеть получить очередную дозу лекарств – приступы страха в последнее время ослабли, и она была уверена, что это заслуга прописанных ей медикаментов.