Впечатление от города осталось хорошее. Широкие чистые улицы, обустроенные дворы, свет рекламных щитов. Кафе, гостиницы. Жизнь в городе бьет, что называется, ключом.
И вот мы подъезжаем к Енисейску, позади почти тысяча километров дороги. Енисейск был основан как острог в 1619 году и благодаря своему выгодному географическому положению быстро стал административным и экономическим центром Восточной Сибири, отсюда происходило движение русских землепроходцев на юг и восток. Вначале Енисейский острог был подчинён Тобольску, потом приписан к Томской области. Где Тобольск, и где Томск? Более тысяч километров водного пути между ними. И на таких огромных расстояниях управление территориями осуществлялось письменными распоряжениями различных уровней власти, которые доставлялись нарочными или посыльными. О значимости Енисейска говорит тот факт, что в 1856 году в Енисейске насчитывалось 10 церквей, 989 домов, 164 лавки.
После открытия месторождения золота Енисейск превратился в центр снабжения старателей техникой и продовольствием. Наибольшее оживление началось с 1842 года.
В связи с прокладкой Московского почтового тракта, а затем Транссибирской магистрали город утратил своё административно-экономическое значение, и дальнейшего развития он не получил.
Гостиницу найти оказалось непросто. Городская гостиница, что стояла на берегу, разорилась. В частной, – в центре города, не было мест. После недолгих поисков мы поселились в двухэтажной гостинице возле речного порта.
В Енисейске в настоящее время насчитывается более ста памятников истории и культуры, архитектуры. Многочисленные архитектурные памятники: Спасо-Преображенский монастырь, основанный в 1642году, Богоявленский собор, Воскресенская церковь, Троицкая церковь, Успенская церковь, здание Енисейского краеведческого музея. Все эти сооружения были построены в XVIII веке. Своеобразный облик Енисейску придают каменные здания конца XIX – начала XX вв. в стилях эклектики и модерн.
Енисейск замечателен не столько отдельными зданиями, сколько всей сохранившейся застройкой, которая дает возможность представить, как город выглядел сто и двести лет назад. Уникальны деревянные купеческие особняки в стиле модерн. Замечательная резьба на деревянных зданиях. На окраинах старого города – бывшие деревянные дома-усадьбы конца XIX века с типичными балконами-галереями, украшениями, резьбой, подражающей орнаментам каменного сибирского барокко, или близкой деревянной резьбе в Тобольске и Поволжье.
Это город – музей. На центральной улице стоят несколько домов постройки конца прошлого века. Они походят на стариков – аристократов, впавших в нужду: пусть одежда в заплатах, но все равно – порода видна. Фасад этих домов ужасен, но, возвышаясь над одноэтажными домиками городка, они еще хранят следы прошлой красоты.
Глядя на город, даже не вникая в подробности, понимаешь, что на протяжении многих лет архитектуру не сохраняли должным образом. На каменных фасадах в некоторых местах отвалилась штукатурка. Время и равнодушное отношение к памятникам культуры, особенно к жилым домам, привело к их запустению. Разве тяжело подправить штукатурку и побелить. Видно, что в последние годы власти пытаются сохранить архитектуру города, например, повесили вывески на купеческие дома с именами хозяев, коим эти дома принадлежали.
Удивительно. Поднявшись рано утром со своей кровати, я почувствовал, что отдохнул прекрасно. Все наши мысли просились в дорогу. Мы были в ожидании чего-то нового, неизвестного. Собрались, и в половине шестого тронулись в путь. Раннее, раннее утро. Енисейск. Городок еще спал, только где-то слева, там, где маленькие домики скрылись в снегу, громко лаяли собаки. Ночная пурга слегка замела дороги и крыши домов.
План у нас был такой. Александр сказал, что до села Маковское, он, наконец, вспомнил его название, по зимнику ехать три часа. Поэтому в половине девятого мы должны быть на месте. Служба начинается в девять, поэтому у нас будет возможность пообщаться с отцом Севастьяном полчаса до службы.
Дорога широкая, укатанная лесовозами. У нас их скромно называют «дорогами районного значения». Машина едет по ней, как катер по морским волнам.
Я спросил у Александра:
– Маковское на каком притоке Енисея стоит?
– На Кети. Это приток Оби.
– Как Оби? – встрепенулся я.
У меня что-то екнуло внутри, и только потом я сообразил: Обь и Енисей – это же транспортная магистраль. Некогда здесь проходил знаменитый Маковский волок, по которому шли русские покорители Восточной Сибири. В дальнейшем существовал развитой торговый путь, описанный во многих источниках. По нему первопроходцы тащили волоком суда от притока Оби – реки Кеть – до Енисея.
Через Маковскую пристань в период освоения Сибири шел основной грузопоток Ангаро-Кетского пути. В течение 120 лет волок был единственной транспортной "артерией", связывавшей Восточную Сибирь, Забайкалье и Дальний Восток с Россией. Именно в этот период всего за восемьдесят лет и была присоединена к России восьмая часть планеты. А потому значение волока среди всех других дорог, по которым осваивалась Сибирь, самое важное.
Вот по этому пути зимой и летом беспрерывно двигался конный транспорт: зимой на санях, летом на волокушах. Отсюда и название дорог – волоки. Размер перевозок был огромен, волок полностью обеспечивал сибирские города хлебом, солью, деньгами, одеждой, оружием и инструментами. И люди, и лошади, и даже собаки пришли в Сибирь этим путем.
Проезжая по этой старинной дороге, я представлял себе русского человека, идущего за лучшей жизнью, а кто-то шел за смертью; шли кто босиком, кто на коне, осваивая, заселяя новые территории. Этот путь по Оби, Енисею, Ангаре, Лене и другим сибирским рекам, на мой взгляд, является неотъемлемой частью истории России и русского народа.
По этому пути купцы ездили на Ирбитскую ярмарку. В Ирбите с XVII века (открыта в 1649 г.) существовала знаменитая Ирбитская ярмарка, где встречались и обменивались западные купцы с восточными.
Функционирование Сибирского речного пути способствовало интенсивному хозяйственному и культурному развитию Сибири. По всему маршруту возникали поселения, население которых наряду с хлебопашеством и скотоводством занималось извозом. Вдоль тракта располагались сотни постоялых дворов, фуражных складов, тележных, санных и сбруйных мастерских, занятых обслуживанием нужд тракта.
История государства Российского неотделима от истории ее главной дороги, идущей по сибирским рекам. На протяжении нескольких веков по ним расширялось пространство Российской империи, включая в себя все новые земли и народы.
Построенные города и населенные пункты с храмами, с ментальной составляющей, связанной с именами известнейших исторических лиц – уникальный культурный ландшафт России.
Примечательно, что в 1637 году в Енисейск по этому волоку пришли будущие знаменитости: Ерофей Хабаров, Максим Перфильев, Петр Бекетов и Семен Дежнев. А весной 1638 года они все вместе ушли из Енисейска в большой сибирский поход на Лену «для проведывания новых землиц».
Путь каравана занял не один месяц, так что у этих людей было время близко познакомиться и рассказать о своем прошлом и своих планах на будущее, поделиться суждениями об успехах и неудачах колонизации этого края.
Вернувшись в 1640 году из витимского похода в Енисейск, Перфильев писал государю, что на Шилке, возле устья реки Урки, в горе, добывают серебряную руду, из которой местные князьки плавят серебро. Затем его продают за соболей и торгуют с китайцами. Этим самым Перфильев на три столетия определил будущую каторгу на рудниках в Шилке и Нерчинске. Впоследствии там нашли еще и золото.
По Маковскому волоку зимой 1662 года везли в ссылку неистового протопопа Аввакума Петрова. В 1675 году с посольством в Китай здесь ехал ученый Николай Спафарий Милеску. В 1734 году волоком проезжал Герард Фридерик Миллер, первый исследователь Сибири.
В годы советской власти село служило местом ссылки. В 1923 г. через Маковский волок на Кеть ехал отбывавший енисейскую ссылку удивительный человек ХХ века, епископ Лука Ташкентский (в миру Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий), профессор медицины и хирург с мировым именем.
Маковский волок активно функционировал еще в начале Х1Х века. Но реально свое значение волок стал терять с появлением в 1740-х годах Московско-Сибирского почтового тракта и, позднее, со строительством железной дороги. Именно по ним и пошло основное освоение Сибири.
Мы планировали добраться быстрее, но Александр оказался прав, только через три часа утомительного зимника мы, наконец-то, приехали к занесенному снегом селу. В начале 21 века, проехав по волоку на японском автомобиле «Тойота Прадо», мы устали. А 400 лет назад пешком или на коне с поклажей! Зимой – мороз за сорок, летом – полчища таежного гнуса. Невольно начинаешь задумываться, какие сильные люди были наши предки.
Перед селом, на укатанной машинами площадке, стояли груженые лесом машины. За ними была дорога на центральную улицу.
– Сейчас главное, чтобы дорога к храму не была занесена снегом, – проговорил Александр.– А то в прошлую зиму оставляли машину на центральной улице и шли пешком через сугробы.
Но снегу в этом году выпало мало, и дорога к храму была укатана машинами паломников.
Свернули вправо и увидели в стороне старинную деревянную церковь. Наши предки умели находить самые красивые места для храмов, старались, чтобы церковь была видна из самой дальней дали. Церковь в Маковском – не исключение. Типична и ее судьба. Она была закрыта в тридцатых годах. Вначале что-то в ней хранили, затем забросили совсем. Но строили раньше добротно, и она сохранилась. Несколько лет назад игумен Севастьян организовал прихожан, и отремонтировали с Божьей помощью храм. Поменяли сгнившие бревна, построили колокольню, провели косметический ремонт. Вот и возвышается она, сверкая куполом и крестом, стремящимся в небо.
Мы остановились у небольшого дома, как раз напротив церкви. Было еще темно, часы показывали половина девятого. Перекрестившись, мы зашли в храм.
Войдя, мы с удивлением обнаружили, что идет служба. Шла праздничная литургия в честь Николая Чудотворца. Ведь сегодня было 19 декабря.
Немного погодя я спросил у рядом стоящей женщины:
– Когда началась служба?
– В половине восьмого.
– А почему так рано?
– После праздничной литургии соборование будет.
С благородной проседью в бороде статный священник читал молитвы.
Запела женщина на клиросе. Голос высокий, дребезжащий, слова было разобрать трудно. Священник стал кадить. Вначале он кадил у алтаря, передвигаясь от одной иконы к другой. Затем батюшка спустился к прихожанам. Священник был пожилой. Быстрый, внимательный взгляд; одет в праздничную рясу, на ногах валенки. Тем временем он подошел к аналою, пару раз взмахнул кадилом, и я почувствовал запах ладана.
Чтица, мгновением ранее произнесшая: «Слава Тебе, Боже наш, Слава Тебе», перекрестилась, и все тоже перекрестились.
Словно какая-то большая, теплая волна, подхватив, захлестнула меня. Раздражавшее своей фальшивостью пение чтицы неожиданно стало умилительно-нежным, ласкающим душу. Но самое главное было не в этом. Вся моя жизнь в мгновение ока пролетела передо мной. Жизнь непутевая, бестолковая, грешная. Непутевая – по своей бесцельности, бестолковая – по той суетности, что делала мое существование одним сплошным мельтешением, и грешная – ибо любил я в жизни только самого себя. Даже те поступки, в которых можно было бы найти доброту и бескорыстие, по сути дела только ласкали мое тщеславие и самолюбие. Вспомнились слова Базарова: «Русский человек только тем и хорош, что он сам о себе прескверного мнения».
Обо всем этом я мог бы рассуждать долго, а иной раз, раньше, я не без удовольствия поругивал себя, – но здесь, в церкви, здесь … было иначе. Мне стало жаль себя, жаль моих друзей, живущих так же бестолково. Вдруг представился день моего ухода из жизни, равнодушное сочувствие окружающих. А вероятнее всего, никто и не заметит моего ухода. Я взглянул на иконостас. Христос глядел мне прямо в глаза. Нет, не так – в душу мою Он глядел, но не было суровости в этом взгляде. Была любовь, которая доселе мне неведома, которая испепеляла меня. Я отвел глаза. Но и с других икон на меня смотрели… смотрели живые люди. Николай-угодник, Сергий Радонежский, наконец, сама Божья Матерь, распростершая в своих руках святое покрывало.
Раньше в школе, в институте я читал о них в атеистических брошюрах, рассуждал о суевериях нашего народа, а сегодня, сейчас я ощущал реальное присутствие этих святых и смой Божьей Матери, их настоящее участие в моей судьбе. Они одновременно судили меня и как бы говорили: еще не поздно.
– Здесь благодать Божия, – прозвучал тихий голос за спиной.
Я вначале кивнул, соглашаясь, и лишь после этого обернулся. Голос принадлежал невысокому, плотно сбитому мужчине с курносым и веснушчатым лицом, с внимательными и серьезными глазами. Словно лучше давая мне почувствовать всю благодать данного места, он вдохнул в себя с шумом воздух и также шумно, закрыв глаза, выдохнул.
Я тихо спросил у него:
– Как зовут священника?
– Отец Амвросий, – так же тихо ответил он.
Затем наступил момент исповеди. Все присутствующие в храме прихожане стали подходить и исповедоваться у отца Амвросия. Вначале мужчины,
потом женщины. Я не готовился к исповеди и даже не думал об этом. Но увидев, как исповедаются прихожане, мое сердце вдруг стало биться, как барабан. Мне было непонятно это волнение. Руки вдруг стали потными. Окружающие меня лица были, как в тумане. Нет человека, который бы не имел за собой каких-нибудь грехов. И когда крайняя женщина отошла от батюшки, я шагнул вперед, поклонился прихожанам и пошел на исповедь. Батюшка спросил меня, откуда я приехал, давно ли крестился? Потом была исповедь. Следом за мной пошли жена и Надежда. После того, когда все желающие исповедовались, отец Амвросий вынес из алтаря чашу и причастил нас. После окончания службы отец Амвросий поздравил нас с исповедью и причастием, а также с праздником Николая Чудотворца.
В эту церковь постоянно приезжают паломники. Вот и сегодня, уже часов в десять утра, прибыл микроавтобус, полный прихожан из Лесосибирска.
Божьи люди, они были так разочарованы, что служба началась раньше обычного и к их приезду уже закончилась. Но батюшка их успокоил, сказав, что сейчас начнется соборование.
Много туристов приезжает на своих машинах посмотреть на церковь, на иконы и пообщаться со старцем. Тяга к святыням неистребима, а духовная жажда – такое же внутреннее состояние человека, как и жажда физическая. Ни водка, ни пиво, ни "Давай поженимся", ни "Поле чудес" эту жажду утолить не смогут – к счастью для страны.
В алтаре мелькнула маленькая, сутуловатая фигурка. Двери алтаря открылись, и я увидел медленно идущего старца. Вид у него был самый обыкновенный: седая борода, покрытое густой сетью морщин лицо. Одет он был в рясу, поверх которой была застегнутая на все пуговицы безрукавка, в руках – черная парусиновая сумка.
Голос у него высокий, хриплый, будто он не откашлялся или долго молчал.
Помолившись о близких своих и о здравии своем, мы покинули храм.
Только когда вышел на улицу, понял, что не напрасно я приехал на