Ленка улыбнулась:
– Это могу. Вот только, – поморщилась, и заправила светлую прядь за ухо, – сама не очень-то погулять, сама же знаешь. Мужчин хватило, да так, что панически боюсь новых, даже мимолетных отношений.
– Зая, твое постоянство восхищает… – ерничала любя, – ты бы имя мужское поменяла, а то тебя заклинило. Что не рожа, то Серёжа! Уж прости, не до смеха, зато правда. К тому же не самые лучшие представители этого имени.
Лена нервно усмехнулась. Горечь читалась так явно, что хотелось подбодрить подругу, я этого не сделала. По себе знаю – начнёшь успокаивать, станет хуже. Лучше пропустить мимо, отмахнуться и перевести тему в другое русло.
– Как у тебя сеструха? – мало интересовала судьба Ксюши, но промыть кости кому-то нужно. – Малой ещё мозг не вынес? Она у тебя характерная девица: «Только я и никто больше!» А тут всё внимание на ребёнка.
Разговор принял сплетническую направленность. Мы выливали друг другу своё «фу» на других – успешных, но нами так и непонятых… Пару раз самолет входил в зону турбулентности: трясло и качало. Душа уходила в пятки, когда проваливался, будто в пропасть – затяжное падение с закладыванием ушей и давлением головы на грани потери сознания. Лена прощалась с жизнью. Летала давно, но так – впервые. А я хоть и вжалась в сидение, удерживая ручки до побелевших костяшек на кулаках, но получала истинное удовольствие. Ах, адреналин…
Из нас двоих Ленча лучше говорила на английском, хоть и ломано. Я же на уровне: «Yes, no, I not speak english». Отчаиваться рано. Панику прочь. Подруга не первый раз замужем. К тому же в путевку все включено.
Нас доставили в отель «Delphin Diva Premiere». Размещение прошло на удивление безболезненно, по сравнению с российскими гостиницами. Номер пастельных оттенков: оливковый, молочный. Очень уютный и милый. Большие кровати, комод, на котором приютился телевизор. Стол, стулья. Прикроватные тумбы, над ними зеленоватые светильники. Туалет и ванна кремовых тонов. Балкон с потрясающим видом на бассейн.
Мы кинули вещи, нацепили купальники и побежали одаривать собой пляж и море. Я в шоке! Песок чистый: без окурков, шелухи от семечек, косточек, банановой кожуры и прочего мусора, наполняющего российские и украинские пляжи. Переодевалки цивильные, открытые кафешки. Что хочешь, когда захочешь. Умереть – не встать! Для кого-то это привычное, а вот для меня – рай на земле. Море – бархатное, солнце – ласковое, мир – прекрасен. Жить хотелось, как никогда.
Площадка для волейбола не пустовала. Там девчонки-аниматоры собирали желающих поиграть, а так, как я ещё тот игрок – за плечами кубки города и области, естественно, потащила Лену туда. День пролетел, словно реактивный. Перед ужином мы привели себя в порядок. Нарисовали, что надо, подкрасили, где необходимо, и отправились в ресторан на вечернюю шоу-программу. Я наслаждалась каждой секундой. Впитывала как губка – кто ж знает, что меня ждёт дальше?! Может, это последнее увеселительное мероприятие, а потом трудовые будни до конца жизни.
Ехала с точным планом – гульнуть по полной и со всеми вытекающими. Но выработанный за годы брака комплекс замужней во мне силен. Да и Ленка не лучше. У нее замашки леди. Многие думают, что она – высокомерная, неприступная и общаться с ней невозможно, но это неверно. Она прекрасно поддерживает разговор, с прекрасным чувством юмора, просто… чуть медлительная, спокойная. Видимо, поэтому и не клеится личная жизнь. Когда познакомились, я к ней присматривалась несколько дней. Играет или правда такая? Оказалось – такая. Помнится, случай. Мы шли по улице, прохожий спросил, сколько времени. Я достала телефон из кармана и, распахнув, сказала: «Без пятнадцати двенадцать!» Это действо заняло не больше десяти секунд. Так вот, будто специально через несколько дней вновь кто-то поинтересовался временем. Ира открыла сумку, ковырялась с минуту, неспешно достала трубку, двумя пальцами вытащила из чехла, одним открыла слайдер, поглядела в той же последовательности, с невозмутимым видом, убрала и только после, ответила: «Десять минут пятого!» Ладно, моё лицо, а вот увидеть лицо прохожего… Ещё бы чуть-чуть, и он состарился от ожидания и недоумения. Я еле сдерживалась от смеха, Лена потратила на сие действо несколько минут! Она специфическая, но такая милая. Я мотор, причем реактивный, а она медленный газ. Хотя, меня ее нерасторопность не напрягает. Всё отлично, главное, привыкнуть.
Так вот, «газ» и «тормоз» на первой вечеринке в Анталии и урожай на вечер небольшой. Двое пьяных турков, ростом по… Кстати, правильный рост. Зачем смотреть собеседнику в глаза? Да и что ниже потом увидишь, если подцепишь. А так – по грудь. Это притом, что мы с Ленусей модельными параметрами не блещем. Я метр с кепкой, она тоже, только в затяжном прыжке. Так что, карапузов-кавалеров мы отправили в сад.
Радовало, что в Турции многие говорили, как придётся: английский, русский, турецкий, немецкий. Короче, абракадабра, но чем выше градус, тем теснее контакт, более понятная жестикуляция. В общем, я впитывала словечки и что радовало, они хорошо оседали в голове.
Второй день летел также быстро: пляж, солнце, море – тело вновь наливалось жизнью, кожа становилась загорелее, а мысли прагматичнее. Желание било ключом, вот только на глаза никак не попадался тот самый, кому хотелось бы отдать сердце.
Вечером позвонила своим. Отчитаться – всё отлично и узнать, как детки.
Стас и Денис наперебой кричали:
– Мамочка, мы тебя любим. Очень соскучились. Возвращайся.
Я улыбалась:
– Я тоже. Уже скоро. Целую!
Но, на самом-то деле, настроение будто в ожидании «критических» дней, ухудшалось.
Лена успела навестить сестру:
– Ксюха сказала, что сегодня приезжают местные, – как бы невзначай огорошила подруга новостями из первых уст. Оказалось, Тезер, муж-турок Ксюхи, находка для шпиона. – Они тут зажигают несколько недель, потом мигрируют в другой мотель. К тому же знают о «новом поступлении» из России. Здесь слухи разлетаются быстро. Так что мы попали на «аукцион невест и женихов».
– Да, поступленьице знатное, – я кивнула на бассейн. Там девчонки на лежаках словно с обложки глянца. Будто в Анталию горящий тур продавали только при предъявлении «третьего размера», фигур топ-моделей и возраста не более двадцати пяти. Хотя в этом розарии как минимум пара кактусов присутствовало – мы с Леной. Нам за тридцать. Она с объемами не в тех местах, да и я ощущала себя, мягко сказать, не в своей тарелке, когда рядом «такие». Мы тоже, как с обложки «Плейбоя», вот только раздела «Карикатура» или дополнительного издания: «Если стоит, глянь – упадёт».
– Главное, Наташами не представиться, – хихикнула нервно подруга.
– Почему?
– Для южан, – Лена огляделась в поиске «ушей» и понизила голос до шёпота: – имя Наташа – нарицательное…
– А-а-а, – дошло до меня. – Понятно! Как в анекдоте: «Такая маленькая, а уже Наташа…» – многозначительно кивнула. – Ничего, – твёрдо заявила, повернувшись к стойке бара, – мы возьмём опытом или жиром то есть – жаром!
Ленча хохотнула:
– Тань, прекращай, я сюда за другим ехала.
– А я нет, – посерьезнела. – Обидно, когда в тридцать уже списывают в утиль. Ладно, что еще сказала сеструха?
– Ничего! Спросила, не хочу ли посидеть с племянником выходные.
– Это шутка?
– Если бы, – Ленка облокотилась на бар: – One beer, please. – Бармен, быстро выполнил заказ и отошёл. – Я сказала, что пока не могу, – она глотнула из бокала. – Ксюха, как всегда, истерику устроила, что я не помогаю, и тетка из меня никудышная.
– Оборзела девочка! – не удержалась я. Ленка криво усмехнулась:
– Она маме позвонила, а та, по обычаю, начала ее защищать – меня стыдить. Ладно, проехали, – расстроено отмахнулась подруга. – Я пообещала на следующей неделе отпустить ее с мужем на гулянку.
– Издеваешься? – не скрывала возмущения. – У нас всего две недели и выходные ты собираешься подарить сестре?
– Тань, зна-а-аю, – проскулила Ленка, разглядывая бокал. – Что делать – ума не приложу. Не смогла послать.
– Всё, – я спрыгнула с крутящегося стула, – пошли к вечеру готовиться. Это этим ничего не надо, – вновь кивнула на лежбище красоток. – Итак утянуто, подтянуто, а нам ещё лицо рисовать.
Конечно, шутка. Из мейкапа у нас только помада и то, пока кушать не сели, но всё же. Есть ещё волосы – их уложить можно. Вот только лень. Особенно после воспоминаний первого улова кавалеров. Стоило ли утруждаться? В итоге не готовились, только душ приняли. Проболтали, валяясь на постели, а когда петух клюнул, надели, первое попавшее под руку.
Когда началась вечерняя программа, я вспомнила и об отсутствующей прическе, и о том, что в косметичке есть тушь, а помаду, как и зеркало, можно было бы с собой прихватить. Топ подыскать с декольте поглубже, а юбочку короче. Проклинала себя, что на второй день отдыха обленилась, и красоту не навела. Впервые взгляд остановился на том, кто его радовал. Как мечтала: высоченный, загорелый, тёмные, вьющиеся волосы, завораживающие глаза, белоснежная улыбка.
Звуки улетучились, стихли. Мир сузился до узкого прохода, ведущего к «нему». Дыхание подводило – замирало, болезненно сжимая легкие. Даже глотнуть не могла – в горле застрял шершавый ком. Мысли испарились – в голове пустота. Всё свелось к персоне, завладевшей вниманием. Турок словно светился, притягивая магнитом. Ощущалось в нем нечто, отличающееся от остальных. Уверенность в себе, не показное поведение, раскрепощенность – сильное мужское начало, подкрепленное незаурядной внешностью. Эдакий брутал, сражающий одним взглядом; знающий себе цену и умеющий получать, что желал и когда желал. Вспомнились прочитанные романы. Сердце: то рвущееся из груди, то пропускающее удары; предательская краска, приливающая к щекам, подрагивающие руки, слабость в ногах. Это нахлынуло волной, размером с цунами и смело разумное и еле блеющее: «не по тебе жертва».
Поздно. Инстинкты сильнее. Я попала точнее, пропала…
Как оказалось, не одна я падкая на красоту. Присутствующие девицы дышать перестали.
Группа турок, смеясь, неторопливо прошла к самому большому столику. Пока рассаживались, плотоядные взгляды и томные девичьи хихиканья летели со всех сторон. Ребята ещё не поняли, кто настоящие жертвы.
Неудобно-то как.
Я посмотрела на Лену, она на меня – мы скривились. Не нужно быть экстрасенсом, подумали об одном и том же: «Загон на убой! Пацаны попали в логово хищниц, хотя глупые, думали, что снимать приехали они».
Еда в горло не лезла, танцы не радовали – турок-мечта лишь единожды удостоил взглядом и то – беглым. Даже секундной задержки не было. Зато шибануло разрядом так, будто молнией единственное дерево на выжженном поле. Истлела вмиг.
Больно-то как. А ещё обидно.
Старость и собственная невзрачность как неизлечимый порок. Давили грузом. Настроение упало окончательно. Столик турок расширился за счёт столика с эффектными блондинками из Москвы. Праздник сдвинулся в их сторону, действо вечеринки и шоу-программы крутилось там же.
Меня распирало от негодования, а Лена же, напротив, сидела с непроницаемым лицом и потягивала вино как ни в чём не бывало. Мне бы ее непоколебимость.
Отшив очередных веселых ухажеров-немцев, мы отправились в номер. Сон никак не шел – перед глазами маячил красавец, тискающий девчонку с большими «достоинствами».
– Лее-ен… – протянула тихо. Молчание. – Ле-ен, ты спишь?
– Мм-м…
– Я пойду, искупаюсь. Ты как?
– Тань, с ума сошла? – сонно шикнула она. – Ночь.
– Ну и что? Вспомни, как в Геленджике? Круто было. Планктон сверкал.
– Нам было сколько? Двадцать! Романтики хотелось. А сейчас: чужая страна, акулы-убийцы, маньяки на пляже, как, впрочем, и парочки, занимающиеся всяким разным.
– Так, может, изнасилуют?
– Дура!
– А ты зануда, – пробубнила, вставая. – Зад оторви от койки, и пойдём! Быстро окунемся и вернёмся бодрячком. Что может случиться?
Паузу затянулась.
– Нас опять не захотят нормальные? – колко поинтересовалась подруга.
Я, сдерживая слёзы, расхохоталась:
– Да, как-то так.
– Ладно, – пробурчала она. – Всё ради тебя.
– Ничего, ты мне в старости ещё спасибо скажешь, – подбадривала больше себя, чем ее.
Через минуту мы уже тихо шли по коридору. Спустились на первый этаж, миновали фойе, бассейн и побежали к морю. Веселье слышалось отовсюду, как, пожалуй, и постанывания.
Хм, вот чем жил курорт.
Недалеко от берега белоснежным пятном покачивалась яхта. Крутая, как в фильмах и журналах, где на корме «силиконовые» девицы пританцовывают топлес. Рядом раздавались мужские голоса и женские радостные визги, смешивающиеся с плеском воды. Мы с Леной остановились в самом затененном месте и, скинув халаты, нырнули голышом.
Море теплое и спокойное. Обволакивало нежностью, будто принимало в своё лоно. Светящаяся вода искрилась. Ничего не скажешь – живительное купание. Вот только выглянувшая из-за облака луна, как издевка. Осветила землю и смиренное море. Куда спрятаться? Чёрт знает.
– Тань, – зло шикнула Ленча. Обреченно глянула на нее – голова торчит из воды, в глазах: «Убью, не помилую!»
– А я чего? Кто ж знал, что луна выплывает. – оправдывалась шёпотом. Хохот с яхты заткнул. Знакомый силуэт мелькнул в капитанской, оттуда же вновь полетел заигрывающий женский смех. Рядом с кораблем плескались несколько парочек. Точнее, резвились… От стыда и ревности хотелось провалиться сквозь землю, но даже этого не дано. Я поплыла к берегу. – Мне плевать, Лен, как и тебе должно быть. Не молодеешь, я тоже. Нужно ловить, что успеем!
– Ага, – чуть приотстав, не преминула уколоть подруга. – Главное, не сифилис или другое половое заболевание. Тогда лечение будет долгим и болезненным, а память – вечной и постыдной!
Я не хотела показывать, что самой неудобно:
– Ты ни с кем из них не знакома, – наставляла как можно увереннее. – Через пару дней уедешь, и больше никогда не встретишь, – оглянулась. Ленка с хмурым лицом гребла сосредоточенной «лягушкой». Расхохотаться бы от комичности, но… не поймёт. – Вон, – кивнула я на яхту, – даже не заметили. Так что, заканчивай разыгрывать девственницу, причаливай к берегу. Руку на отсечение, станцуй мы сейчас лезгинку в этом виде, они на нас даже не взглянут. Успеем одеться и убежать.
Сама не была уверена, но лучше сказать твёрдо, чтобы сомнений у подруги не осталось. Выскочила на берег. Как назло, долго попадала в рукава халата. Тело липкое, ткань сразу же намокла. Нелепо прыгая по кругу и чертыхаясь, всё же запахнулась. Подняла Ленкину одежду и понесла ей в воду. Она укуталась, мы побежали в мотель. Осадок уплотнился: хотела проветриться и освежиться, а получилось, наоборот, увидела «его» в объятиях другой и совсем зачахла. Слёзы мечтали прорваться, едва удержала. С головной болью упала на постель, ворочалась почти всю ночь и только под утро забылась коротким сном.
Третий день, под стать второму – добей, чтоб не мучилась. Турок охмурял следующую «порцию» девчонок. Благо их завоз-заезд большой. Да к тому же почти нескончаемый – «новый товар» подоспел, будто скидки на рождество и бонусы за активность. Бери – не хочу.
Я непринужденно усмехалась, но на деле – молча ненавидела и завидовала, а в сердцах молила ещё хоть об одном взгляде «мечты». Пусть мимолетном, или даже брезгливом. Ведь каждый жест турка, улыбки, смех, вызывали необъяснимый тайфун ощущений, выворачивающий мой внутренний мир наизнанку. Тело становилось чувствительным до боли. Оно горело, кипело, требовало внимания. Я истосковалась по ласкам, а воображение, как назло, творило немыслимое – рисовало такие эротические картинки, что смерть казалась самым простым выходом. Остальное истязало с адскими муками. Словно резали тупым ножом без наркоза, присыпали солью и возобновляли пытки раз от раза.