Словом, не всем по плечу освоить этот Зимний Вид Спорта. А Рыбьеног к тому же был никуда не годным лыжником и жутким мазилой. Когда он мчался с горы, его главной заботой было сохранить равновесие, а для этого он только и делал, что размахивал руками, как мельница. Впрочем, даже если бы его рука была тверда как камень, вряд ли из него вышел бы хороший стрелок: Рыбьеног страдал ужасным косоглазием и глаза его съезжались в одну точку так же упорно, как и лыжи. Так что, честно говоря, если Рыбьеногу и удавалось хоть куда-нибудь попасть, то лишь по чистой случайности. Вот и сейчас он, согнув колени, как будто собрался на горшок, ринулся с горы, носки его лыж сошлись плугом, и на первой же кочке он полетел вверх тормашками.
Иккинг стоял на лыжах чуть лучше Рыбьенога, но в любом спорте важно не только мастерство, но и желание. А желания у Иккинга не было ни малейшего. На самом деле ему очень нравились полупятнистые снегоступики, красивые птички небесно-синего цвета. Иккинг часто наблюдал за ними из окна. Они строили себе снежные гнезда, похожие на маленькие шалашики.
Так что за полчаса Иккинг и Рыбьеног так и не подстрелили ни одной птички, хотя полупятнистые снегоступики сновали и прыгали вокруг, точно блохи на драконьей спине.
– Черт, черт, ЧЕРТ! – в сердцах вскричал Иккинг, в очередной раз промахнувшись.
Вся эта суета сильно забавляла Одноглаза.
– Интересссные вы человечишшшки, – протянул он. – Никогда таких викингов не встречал. Маленькие, задохленькие… На лыжах ссстоять не умеете. И охотники из вас никакие. Да что там – вы даже орать толком не можете.
– Да отстань ты, – сердито огрызнулся Иккинг.
Тут Рыбьеног навернулся в пятьдесят четвертый раз. Он с головы до ног вывалялся в снегу, промок до нитки и продрог до костей, и это отнюдь не улучшило его меткости. Вдобавок ко всему он, кажется, сильно простыл.
– НИЧЕГО у меня не выйдет! – стенал он. – НИЧЕГО! А-а-апчхи! Сморкала с Песьедухом небось уже перебили всю птичью популяцию архипелага, а мы не раздобыли НИ ОДНОГО жалкого снегоступика! Ну почему эти гадкие птицы не могут посидеть на месте хоть ДОЛЮ СЕКУНДЫ?
Иккинг как раз поднимал Рыбьенога в шестьдесят восьмой раз, когда услышал раскатистый гогот. Он доносился откуда-то издалека, снизу, из-за высокого сугроба.
Придав Рыбьеногу относительно устойчивое положение с упором на лыжные палки и предупредив Беззубика, чтобы сидел тихо, Иккинг осторожно подобрался к сугробу и заглянул за него.
Там, в сотне метров ниже по склону, ему открылось зрелище, от которого у него по спине пробежал нехороший холодок.
Саблезубый Одноглаз выглянул из-за левого плеча Иккинга и мрачно заворчал. Шипы на его мускулистой спине встали дыбом, единственный глаз прищурился. Хвост с шипами на конце грозно задергался из стороны в сторону.
– Эти человечишшшки, – прошипел он, – эти человечишшшки хуже всех оссстальных…
– Что там такое? – поинтересовался Рыбьеног, утирая нос рукавом и держась за отбитую в многочисленных падениях задницу.
– Истероиды… – прошептал Иккинг. – Тихо…
Истероидов было шестеро. Одетые в черное, они сидели на заснеженном склоне. Перед ними на земле лежали пять убитых оленей, на белом снегу ярко алела кровь. Охотники, похоже, присели позавтракать перед долгим возвращением в родную деревню на другом берегу пролива Торова Гнева. Они разложили костерок и руками запихивали в рот большие куски оленины. Лыжи, луки и стрелы были воткнуты в снег у них за спиной.
– Хвала Тору, они нас не заметили, – прошептал Иккинг Рыбьеногу. – Пошли, тихонько вернемся тем же путем, каким пришли…
Этот план удался бы на славу.
Да вот только на Рыбьенога вдруг что-то нашло.
Он и до этого выглядел неважно: глаза слезились, из носа текло – его била лихорадка. А тут, увидев Истероидов, он вдруг порозовел, затем побагровел и недовольно зафыркал:
– Сборище безмозглых идиотов!
– Да-да, – шепотом согласился с приятелем Иккинг. – Пошли-ка отсюда…
– Убийцы! Только и способны, что убивать несчастных оленей средь бела дня! Вонючие бессовестные негодяи!
– Верно, – согласился Иккинг. – Но пора смываться, пока они не прикончили и нас тоже…
Но прежде чем Иккинг успел остановить Рыбьенога, тот, пошатываясь, поднялся на ноги, взмахнул мечом и с криком «Подлые трусы!!!» ринулся вниз.
Истероиды чуть было не подавились олениной и в изумлении уставились на нежданного гостя.
Иккинг в ничуть не меньшем изумлении смотрел, как Рыбьеног, вспахивая лыжами снег, неуправляемо мчится по склону. Лыжные палки вертелись в воздухе как бешеные, стрелы торчали из колчана, точно иглы дикобраза. С каждой секундой разгоняясь все больше, Рыбьеног во все горло вопил:
– АХ ВЫ, ЖАЛКИЕ КАРАКАТИЦЫ! ДОХЛЫЕ ТРУСЛИВЫЕ МУХОМОРЫ! ДА Я ВАС ОДНОЙ ЛЕВОЙ В ПОРОШОК СОТРУ! БЕРИТЕСЬ ЗА ОРУЖИЕ И СРАЖАЙТЕСЬ, КАК ПОДОБАЕТ МУЖЧИНАМ, ВЫ, ХЛИПКОЕ СБОРИЩЕ СЛЮНЯВЫХ ГОЛОВАСТИКОВ!
3. Охотники становятся дичью
Иккинг завороженно смотрел, как его друг очертя голову несется под гору.
– СКЛИЗКИЕ КАРИОЗНЫЕ СЕЛЕДКИ! – верещал Рыбьеног. – НИЧТОЖНЫЕ СГУСТКИ ПЛАНКТОНА! ДА ВЫ ПУСКАЕТЕ ПУЗЫРИ, КАК МЛАДЕНЦЫ, ПРИ ОДНОЙ ТОЛЬКО МЫСЛИ О ТОМ, ЧТОБЫ СРАЗИТЬСЯ С НАСТОЯЩИМ ВИКИНГОМ!
Саблезубый ездовой дракон Одноглаз наблюдал выступление Рыбьенога со странным выражением, отдаленно напоминающим почтительный трепет.
– Знаешшшь, я недооценивал твоего друга, – уважительно буркнул он. – Я его сссчитал жалким хлюпиком, но, должен признать, он ХРАБРЫЙ малый. Сссамоубийца, конечно, но все-таки храбрец, да, храбрец…
При виде не пойми откуда взявшегося шального недомерка Истероиды от удивления застыли, отвесив могучие челюсти и не донеся до рта куски оленины.
Рыбьеног подкатил к противникам, грозно размахивая мечом, но (разумеется) ни по кому не попал, проскочил на лыжах прямиком через походный костер и, набирая скорость, помчался дальше. Мех на его одежде вспыхнул, но ветер тотчас сбил пламя.
Истероиды постояли еще немного, ошалело глядя, как маленькая фигурка, не переставая вопить, пересчитывает кочки на склоне горы, потом переглянулись, и на их лицах отразилось непреодолимое желание УБИТЬ. Без лишних слов они пристегнули лыжи, закинули луки за могучие волосатые плечи и ринулись в погоню.
– Ох, клянусь Седалищем Бальдра Сияющего… – запаниковал Иккинг, направляясь следом. – Они же его прикончат! Что мне делать?
– Делать? – переспросил Одноглаз, который длинными прыжками непринужденно летел рядом. – Ничего ты не можешь поделать. Твой приятель все равно что покойник… Мы, саблезубы, зовем таких «ходячие мертвецы»… Хотя в данном случае это ссскорее ссскользящий мертвец. Ничего ты не можешь поделать, а если будешь и дальше ехать в том же направлении, то и твоя песенка будет ссспета…
Дракон, похоже, был прав. Иккинг изо всех сил старался угнаться за Истероидами. А Истероиды, надо сказать, все были детины огромного роста и превосходные лыжники. Правда, и Рыбьеног развил приличную скорость, потому что не пытался изобразить никаких сложных маневров, например огибать препятствия, – должно быть, полностью потерял управление. Но самое удивительное – он до сих пор не упал. Иккинг видел, как он без конца оборачивается, чтобы через плечо поливать Истероидов бранью.
Истероиды медленно, но верно нагоняли наглеца, и вот один из них, Свирепый Громила, из-за пояса которого торчал гигантский топор с двумя остриями – черным и золотым, – положил стрелу на тетиву.
Иккинг резко остановился, взметнув снежный вихрь, и тоже приладил к луку стрелу.
– Ох, мои рож-ж-жки и усики! – верещал Беззубик. – Он чт’то-то задумал! Не делай этого, Ик’к-кинг! H’нe-не надо-о-о!
Иккинг тщательно прицелился и выстрелил. Стрела просвистела в воздухе и угодила Громиле-с-Топором, прицелившемуся в Рыбьенога, точнехонько в задницу.
Это был первый удачный выстрел Иккинга за все утро.
– В яблочко! – азартно воскликнул Одноглаз.
Громила-с-Топором испустил громкий рев и взмахнул руками. От неожиданности он выпустил тетиву, стрела взмыла вверх, описала красивую дугу – и (по чистейшей случайности) вонзилась в зад Истероиду, ехавшему впереди Громилы.
– Вот это да… – задохнулся от восторга Одноглаз. – Ущипните-ка меня… Я сссплю? Или у меня сссегодня день рождения?
Второй Истероид взвыл от боли и кувыркнулся, сбив с ног впереди идущего товарища. Тот опрокинулся на спину и подсек под колени троих оставшихся, посшибав их, как кегли. И вот уже все ШЕСТЕРО охотников, вопя от ярости, барахтаются в снегу.
– Отлично, – пробормотал Иккинг. – Теперь главное, чтобы эти молодцы погнались не за Рыбьеногом, а за мной.
– Щассс погонятся! – заявил Одноглаз, рыдая от смеха. – Еще как погонятся!
– ЭЙ, ВЫ, СЮДА! – завопил Иккинг, чтобы Истероиды наконец поняли, кто именно уронил их всех в снег, и для верности добавил: – ЕСЛИ, КОНЕЧНО, ВЫ НЕ БОИТЕСЬ СТРЕЛ, ЖАЛКИЕ СОПЛИВЫЕ СУСЛИКИ!
– Смотри, что ты н’на-натворил! – простонал Беззубик. – Теперь эти Истероид’ды кинутся на нас, как с’со-собаки!
Истероиды и впрямь кинулись на них, как собаки, и Иккинг очертя голову помчался вниз по склону.
– Ничего, у нас хорошая фора, – пыхтел он.
Ни разу в жизни ему не доводилось ездить так быстро.
– Но этого мало, – возразил Одноглаз, злорадно ухмыляясь. – У тебя впереди еще половина горы, а эти психи за тобой погнались-таки.
И верно: скоро, очень скоро Иккинг услышал за спиной разъяренные вопли погони.
Пятеро Истероидов издавали Истерический Визг, похожий на вой целой стаи обезумевших волков, а шестой, тот самый Громила-с-Топором, выкрикивал нечто более членораздельное:
– Как ты ПОСМЕЛ нанести оскорбление МОИМ Царственным Ягодицам, ничтожный Хулиган и подосланный Убийца! Мы, Истероиды, лучшие охотники во всем свете! Вот погоди доберусь до тебя – изрублю в капусту моим знаменитым Топором и скормлю Злокогтю. Нашпигую тебя стрелами так, что ты станешь похож на подушечку для булавок!
– Прелессстно! – восхитился Одноглаз. – До чего гостеприимный народ эти Истероиды!
Иккинг направился прямиком в лес, полагая, что там в него будет труднее попасть.
Да будет вам известно, кататься на лыжах в густом сосновом бору – дело трудное и опасное, и в нормальных обстоятельствах первейшее правило гласит: ехать надо КАК МОЖНО МЕДЛЕННЕЕ.
Но сейчас обстоятельства отнюдь не были нормальными, и Иккинг, вереща от ужаса, на бешеной скорости мчался сквозь лесную чащу, закладывая головокружительные повороты.
– Осторожнее! – весьма своевременно предостерег его Беззубик. – Не н’на-налети на д’дерево!
– Ох, Беззубик, спасибо, – язвительно прохрипел Иккинг, отчаянно лавируя на полном ходу. – Без тебя я бы не догадался…
У драконов реакция лучше, чем у людей, поэтому Одноглаз и Беззубик без труда повторяли все маневры Иккинга. Однако и Истероиды не собирались сдаваться. Иккинг услышал за спиной треск – это один из преследователей не вписался в поворот и врезался в дерево.
Несмотря на потерю бойца, за Иккингом гнались еще пятеро Истероидов, и от их диких Визгов по спине юного викинга то и дело пробегал неприятный холодок. Враги неумолимо приближались…
– Не уйдешь! – вопил Громила-с-Топором. – Вот погоди доберусь до тебя – руки-ноги поотрываю, а ребрами буду в зубах ковыряться!
Тем временем внизу, на дне ущелья, Плевака Крикливый пробудился от сладкого сна и с удовольствием убедился, что десятеро его учеников благополучно вернулись с охоты.
Плевака впряг в сани пятерку саблезубых ездовиков и теперь ждал только Иккинга с Рыбьеногом.
– Я подстрелил девяносто снегоступиков, – похвастался Забияка потрясенному Кабанчику.
– ПОДУМАЕШЬ! – Сморкала пренебрежительно сплюнул. – Я добыл ДВЕСТИ ЧЕТЫРЕ… Легкотня, как будто рыбу в бочке расстреливаешь. Наверное, даже Иккинг Никчемный со своим нелепым приятелем раздобыли бы штук несколько, не будь они такими НИКУДЫШНЫМИ охотниками…
– ДА КУДА ЖЕ ЗАПРОПАСТИЛИСЬ ЭТИ БЕСТОЛОЧИ! – взревел Плевака, немного забеспокоившись.
Ибо Иккинг был сыном вождя племени, Стоика Обширного, Да Трепещет Всякий, Кто Услышит Его Имя, Кх, Гм. А Стоик отличается тяжелым нравом и весьма рьяно разорвал бы в клочья всякого, по чьей вине с его Единственным Сыном и Наследником приключилась бы беда.
– Может, их затюкали снегоступики? – осклабился Сморкала.
Но тут со склона горы раздался крик, и на лед, молотя руками и вспахивая снег, будто обезумевшая ракета, низринулся Рыбьеног. Он мчался так быстро, что остановиться явно не мог. Он пронесся мимо саней, мимо застывших с разинутыми ртами Плеваки и мальчишек, пролетел еще метров пятьдесят и наконец остановился, шлепнувшись на лед.
Плеваку замутило от недобрых предчувствий. Он подбежал к Рыбьеногу и поставил его на ноги.
Вид у очкарика был хуже некуда. Он был красный как свекла, обливался потом и дрожал с головы до ног.
– ГДЕ ИККИНГ? – рявкнул Плевака. – Отвечай!
– Истероиды… – пролепетал Рыбьеног. – А-а-апчхи! Истероиды…
Плевака сделался белый, как полупятнистый снегоступик.
В ту же секунду из-под лесного полога выше по склону, будто стрела из лука, вылетел Иккинг.
Прямо впереди разверзлось ущелье. За ним он увидел крохотную крапинку Плевакиных саней и крохотные черные точки, суетящиеся вокруг. Значит, остальные уже вернулись…
Иккинг понимал: если он будет спускаться по ущелью, то так и не доберется до подножия горы. Истероиды дышали ему в затылок, и было ясно, что они догонят его или пристрелят гораздо раньше.
И в долю секунды он принял решение.
Вместо того чтобы спускаться ущельем, Иккинг, мрачно сжав зубы, взял правее, туда, где склон заканчивался обрывом.
– Что ты д’де-делаешь? – заверещал Беззубик. – Там же обрыв в д’две-двести метров! Ты же п’по-погибнешь!
За спиной у них из леса выскочили Истероиды. Увидев, куда направляется Иккинг, они даже не стали тратить стрелы. Только заулюлюкали вслед:
– Куда тебя несет нелегкая, Хулиганское ОТРОДЬЕ?
– Передавай привет в Валгаллу!
Они хорошо видели обрыв. Снег там заканчивался, и начиналась пустота.
– Стой! – завизжал Беззубик. – ОСССТАНОВИСЬ!
– Зачем? – спросил Иккинг. – Что мне остается? Думаешь, эти Истероиды тепло пожмут мне руку и отпустят с миром?
– Н’н-нет! – зарыдал Беззубик. – Но нельзя же лететь на лыжах с об-брыва! Лететь придется вниз и очень Д’ДА-ДАЛЕКО!
– Вот потому-то мне и нужна твоя помощь, Одноглаз, – обратился Иккинг к огромному саблезубому дракону, который скакал с ним бок о бок.
– А с чего ты взял, – ухмыльнулся Одноглаз, – что я СТАНУ тебе помогать? Терпеть не могу людишшшек. Одним из вас, розовокожих поработителей, больше, одним меньше – мне-то какая разница?
– Верно, – согласился Иккинг. – Но если я погибну, следующим вождем Лохматых Хулиганов станет…
Склон кончился. Иккинг полетел с обрыва, наклонившись вперед и широко расставив лыжи. Одноглаз расправил могучие крылья и спорхнул следом.
– Кто станет? – допытывался Одноглаз. – Кто?
Иккинг, как птица, воспарил в бесконечно синее небо…
А потом камнем полетел ВНИЗ.
– Сморкала Мордоворо-о-от!!! – на лету завопил он.
Лед помчался ему навстречу со скоростью двести пятьдесят километров в час.
Глядя снизу вверх на то, как драгоценный сын вождя летит к верной гибели, Плевака Крикливый тоже завопил.
Иккингу оставалось лететь три секунды, прежде чем он шмякнется на лед и разобьется насмерть.
Спустя секунду после прыжка Иккинг был уверен, что Одноглаз спасет его.
Спустя две секунды его уверенность несколько поколебалась.
Но саблезубый ездовой дракон все-таки подоспел вовремя. На один крохотный, но жизненно важный миг ненависть к людям взяла было верх…
Но потом он, сложив крылья, спикировал вслед за Иккингом.